Постель и постельное бельё были такими же. Они не несли в себе цели наказать, но это определённо напоминало тюремное убранство, а не гостевую комнату.
В комнате не оставили ничего увеселительного.
Сам Ревик лично приказал, чтобы они выдрали из стены монитор прежде, чем она в первый раз придёт в сознание. Подумав о том, что только что сделал Териан, и как он сумел получить доступ в их с Элли комнату, Ревик мог лишь нахмуриться.
Может, в их комнате тоже надо выдрать монитор.
Если не считать скудной меблировки и отсутствия отвлекающих факторов, комната определённо гудела жизнью. Ревик чувствовал разницу в стенах по сравнению с тем единственным разом, когда он побывал здесь. Они явно усилили некоторые меры безопасности в сравнении с оригинальной конфигурацией. Если они сделали это после сегодняшнего взлома, то команда безопасности явно времени даром не теряла.
Судя по тому, что он получил от Элли, взлом произошёл примерно за пятьдесят минут до того, как он вернулся в их комнату. Добавить к этому то время, что он провёл с Балидором, то время, что ушло у него на дорогу сюда и протоколы безопасности, плюс ещё примерно двадцать минут, когда он решительно пытался трахнуть её…
Он выбросил это из головы, но всё же его челюсти сжались.
Два часа. Максимум три.
Ревик сначала нашёл обитательницу камеры, бегло скользнув по ней взглядом. Однако он не потрудился сосредоточиться на ней, пока не осмотрел каждую деталь планировки. Женщина перед ним имела доступ и к столу, и к кровати вопреки длинным цепям, которые приковывали её к дальней стене.
Но ничего больше, подметил Ревик.
Он определил для себя радиус её движений, но это его не беспокоило.
Он знал, что если бы не его жена, эта комната была бы намного менее комфортабельной. Некоторых разведчиков из их команды до сих пор сюда не впускали. От Джона и Врега Ревик слышал, что Элли озвучила некоторым из них специфические угрозы.
Угрозы не были излишними или пустыми, судя по тем слухам между разведчиками, которые доходили до Ревика. Оказывается, некоторые в их команде всё ещё затаили зло из-за случившегося в прошлом году. В их рядах ходили всяческие угрозы, в том числе и угрозы изнасилования, и они не были пустыми хотя бы потому, что видящие в принципе не угрожали, если не были чертовски взбешены.
Однако Ревик ей не угрожал.
Он знал, что Элли осторожничала с ним в отношении этой пленницы, но он ни разу не сказал ни слова. Он ни разу ничего не сделал. Он никогда и никоим образом не вмешивался.
Он даже не просил, чтобы ему разрешили её допросить.
Он позволил Элли определять каждый аспект содержания этой пленницы. Он не ввязывался во все обсуждения о том, должны ли они убить её или оставить в живых. Он уже решил, что не станет высказываться по этому вопросу, если Элли не попросит его прямым текстом — а она этого не делала.
Он передал все полномочия своей жене безо всяких протестов.
До этого момента.
Когда он вошёл, пленница посмотрела на него.
Ревик увидел, как расширились её кофейные глаза, когда она увидела его.
Её теперь уже безупречное лицо слегка замерло от удивления, лишённое шрама, который он видел с тех пор, как делил с ней камеру в Кавказских горах. Он просто стоял там, позволяя ей смотреть на него с каким-то ошеломлённым изумлением.
Он видел и другие вещи, включая разрозненные разряды в её свете, которые вообще не вязались с её телом, её световыми структурами, преломлёнными проблесками её сознания. Будучи отрезанной от Дренгов, чьи частоты вплетались в саму ткань её недавно пробуждённого aleimi, Кассандра Джайнкул, или Война, выглядела странно несинхронизированной, словно разные версии её больше не согласовывались между собой.
Ревик знал, что Элли также сломала некоторые вещи.
Когда его жена вломилась в дверь тех роскошных апартаментов в Нью-Йорке, где Касс держала их дочь, Элли сокрушила практически все верхние aleimi-структуры, которые имелись у Касс. В особенности Элли буквально уничтожила все структуры, которые Касс применяла для своего зарождающегося телекинеза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эта мысль доставила ему больше удовлетворения, чем стоило.
Касс продолжала смотреть на него, словно сомневалась в его реальности.
Затем на её полных губах заиграла улыбка.
Ревик смотрел, как в этих карих глазах загорается искорка — в глазах, которые несколько секунд назад выглядели расфокусированными, даже потерянными.
Он поднял пистолет и прицелился ей в голову.
Его устраивало, что она улыбалась ему.
Вид этой усмешки на её губах упрощал то, за чем он сюда пришёл.
— Привет, здоровяк, — сказала она.
Сидя со скрещёнными ногами на полу, она плавно выпрямила своё тело и встала, несмотря на цепи. Ревик смотрел, как она встряхивает своими длинными чёрными волосами, и цепи глухо ударили по полу, овившись вокруг её ног.
Он заметил, что красные кончики её чёрных волос выглядели уже не так драматично, как в последний раз, когда он видел их в ярком освещении того монитора их спальни в Нью-Йорке. Они уже не так ярко контрастировали с её кожей, когда на лице не было макияжа, фирменной красной помады или чёрной подводки, с помощью которых она создавала себе образ какой-то панк-рокерской гейши.
Он позволил прицелу пистолета легко последовать за её головой, пока она вставала.
Он не отводил взгляда от этого прицела.
— Привет, Кассандра, — сказал он, склоняя голову набок. — Ты, наверное, задаёшься вопросом, зачем я здесь.
Уставившись на него, затем на пистолет, она позволила себе улыбнуться во все тридцать два.
Глава 25
Включить босса
— Выломайте бл*дскую дверь! — прогремел Балидор.
Он нёсся, преодолевая по две ступеньки за раз, и помедлил ровно настолько, чтобы сердито посмотреть на Ниилу через виртуальную связь, затем наградить ещё более жёстким взглядом Рэдди, чьё изображение показывало, что высокий видящий прислоняется к косяку у входа в заднее помещение на станции охраны.
— …Боги! — рявкнул Балидор, взорвавшись гневом. — Как вы могли его туда пустить?
— Он босс, — губы Рэдди изогнулись в лёгкой усмешке.
— Вообще-то нет, — холодно напомнил ему Балидор. — Вы её хоть разбудили?
Лицо Рэдди по-прежнему не выражало ни капли угрызений совести.
Он, как Джораг и несколько других бывших Повстанцев, даже не пытались скрыть, как им хочется, чтобы Меч всадил пулю в мозг Касс. Это даже не неуважение к Элисон или её приказам. Они воспринимали это как то, что супруг защищает свою семью — во всяком случае тогда, когда вообще утруждали себя поиском рационального объяснения.
В любом случае, эта ситуация казалась им достаточно личной, чтобы выходить за пределы нормальной цепочки подчинения.
Однако Балидор знал правду.
Большинство из них попросту злилось.
Они злились, что Элли пострадала.
Они злились, что ребёнок Элли пострадал.
Они злились, что их возлюбленного и священного Моста подсадили на вайры, что ребёнка вырезали из её утробы, пока она была слепа и беспомощна из-за беременности. Некоторые злились в целом из-за убийств и всего, что этот вирус, С2-77, отнял у них.
Некоторые настолько преданны Мечу, что злились от его лица.
Некоторые злились потому, что их друзей и любимых убило цунами.
Рэдди потерял своего лучшего друга в том цунами — то есть, в той первой волне, которая ударила по Нью-Йорку. Джокко, ещё один Повстанец с первой войны, утонул, пока пытался вывести своих людей из канализаций. Они гнались за Дитрини, пытаясь спасти Меча, Джона и Мэйгара.
Всё то нападение на отель было операцией Касс. Дитрини служил отвлекающим фактором и средством расчистить дорогу, чтобы Касс смогла уйти с Элли. Если бы не Касс, то никто вообще не полез бы в те канализации. Если бы не Касс, то канализации пустовали бы в момент цунами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Следовательно, в представлении Рэдди и многих других Касс убила их друзей.
