онгон. И, во-вторых, кто собирал в поход аптечку и знал, как пользоваться клофелином.
— Мать вашу, — Колька стыдливо опустил глаза.
И я был с ним солидарен. Так и хотелось воскликнуть: «Элементарно, Ватсон!»
— Вот тогда бы у вас не возникло вопросов, где искать убийцу.
Чайник над огнем закипел. Колька закинул туда известные только ему травки. Тоха принюхался, усмехнулся:
— Опять какой-то дряни намешал?
Колька притворно осклабился:
— Зачем дряни? Чего обижаешь? Здесь всего-то зверобой, земляника и бадан.
— Ну-ну, — Тоха сделал вид, что не верит, — знаю я вас, шаманов недоделанных.
Я думал Санжай обидится, но нет, он звонко рассмеялся.
Чуть позже чай разлили по чашкам. Ната чуть поколебалась, но принесла остатки ужина. Когда все снова уселись, Тоха приступил к допросу.
— Ладно, Эдик, — сказал он, — хватит отмалчиваться. Рассказывай, зачем вы весь этот цирк устроили.
— Ничего не цирк! — выпалила Зина. — Это все Генка виноват!
— Генка, — Тоха выразительно указал пальцем в лес, — лежит там. И спросить у него я не смогу. Так что, давайте, говорите вы. Кто додумался подлить всем клофелин?
Эдик потупился и признался:
— Я. Точнее, не совсем я…
— Я его попросила, — неожиданно призналась Зиночка. И тут же добавила невпопад: — Мы с Генкой поругались еще дома.
— С чего бы это? — не понял Санжай.
— Он как услышал про вашу экспедицию, сразу решил, что все найденное надо сдать в музей. Уперся, как осел!
Тоха подтвердил:
— Это правда. Он мне об этом говорил. Все надеялся сделать открытие и прославиться.
Эдик даже встрепенулся:
— Вот видите, мы не врем! А мы с Зиночкой давно в город перебраться хотели. И деньги бы нам не помешали. А о кладах шаманских ходит столько слухов, что там одно золото…
На этом месте Санжай хмыкнул, даром что не заржал. Зиночка искоса бросила на него удивленный взгляд, но все же решила продолжить:
— Вот мы и подумали, что никому не будет хуже, если мы спрячем для себя капельку, так, совсем немного. Мы же не все собирались забирать. Чуть-чуть, чтобы денег на первое время хватило.
— А клофелин-то зачем? — Юрка никак не мог взять в толк.
— Вы бы точно были против. — Это уже вступил Эдик. — Вот мы решили, если найдем золото, надо обязательно отпраздновать. А там уже подлить в вино клофелин. Ну и, когда вы все уснете… — Он замялся, сказал невнятно: — Ну, это…
— Что ты мямлишь, — не выдержал Тоха, — говори прямо — украсть!
Эдик отчаянно помотал головой.
— Зачем украсть? Взять свое.
Колька с досадой сплюнул.
— А потом взять карту, уйти и бросить нас здесь?
Зиночка даже оскорбилась.
— Нет, что ты, мы не хотели никого бросать. И карту брать не хотели. Только золото спрятать. Потом, когда все забудется, можно было вернуться и забрать. Никто бы и не понял, что это мы.
Тоха покачал головой.
— Ладно, с этим все понятно, рассказывайте по порядку, что случилось той ночью.
* * *
— Да ничего особенного. Сначала все прошло гладко. Я подлил в вино клофелин. Мы с Зиной пить не стали, но никто этого не заметил. А потом как-то все не заладилось.
Эдик обреченно махнул рукой и замолчал. Зина продолжила за него рассказ:
— Когда вы все стали засыпать, мы помогли вам разойтись по палаткам. Выждали еще немного, и я полезла в Генкин рюкзак за онгоном.
— Мы заранее приглядели место, где можно спрятать золото.
— И где? — с любопытством спросил Санжай.
— Да какая теперь разница, — Эдик поморщился. Он вообще чувствовал себя не в своей тарелке.
Колька хотел возразить, но Тоха его остановил:
— Давайте дальше.
— Ну, — Зиночка замялась, рассказ подходил к самому щекотливому моменту, — когда я вышла из палатки с онгоном, следом неожиданно выбрался Гена. Он был, как пьяный, плохо стоял на ногах. Его сильно качало. Я так и не поняла, почему он проснулся.
«Что тут непонятного, дорогие мои, — подумал я, — вы нехило накосячили с дозировкой. Маловато ему оказалось клофелина. И Мишке, судя по всему, тоже». Вслух я, понятное дело, говорить об этом не стал.
— Короче, он выскочил, стал кричать, что мы воры. Что он не оставит это просто так. А потом принялся отбирать у меня онгон. — Она наморщила нос, глянула на нас жалобно. — Я его совсем не сильно оттолкнула. Я не думала, что все вот так получится. Он просто неудачно упал! Понимаете? Я в его смерти совсем не виновата!
— Мишка тоже неудачно упал? — язвительно поинтересовался Тоха.
Зиночка опустила глаза. Ни она, ни Эдик не спешили рассказывать, что же было дальше.
— Ну? — подстегнул их Санжай. — Почему из вас все приходится словно клещами тянуть? Договаривайте уже. Что случилось с Мишей?
— Мы сами не особо поняли.
Зиночка вздохнула, придвинулась к Эдику и взяла его за руку. Тот был не против.
— Когда Гена упал, я бросился проверять, что с ним. Сначала казалось, что просто подействовало лекарство. Что он уснул. Но все было не так. Пульса нет, затылок в крови. Этот камень дурацкий…
Они вновь замолкли. На меня за все время рассказа никто из них не бросил даже взгляда. Я уже хотел дальше спрашивать сам, но опередила Наташа.
— И тут появился Мишка, — подсказала она.
Эдик понурился.
— Да. Налетел, начал какого-то черта щупать у Генки пульс. Потом разорался, что мы воры и убийцы, что он все видел, что молчать не будет…
Примерно так я себе все и представлял. Остался только один вопрос, который меня тревожил.
— Кто меня ударил?
Наши преступники переглянусь.
— Зина, твердо сказал Эдик. Ты присел над Генкой, я был рядом. А она испугалась…
— Все понятно, — Ната криво усмехнулась, — струсила и решила не оставлять свидетеля.
— А ты бы как на моем месте поступила?
Зиночка вскочила и воткнула руки в боки. Ната холодно отрезала со своего места:
— Я бы на твоем месте не оказалась.
— Не зарекайся! — Эдик потянул Зину за руку, усадил обратно. Уже потом продолжил. — Мы решили, что она Мишку тоже убила. Стали думать, что делать дальше.
— Надумали? — Тоха уже все понял.
— Надумали. Решили все свалить на Генку. Ему все равно. Он ничего не узнает.
Эдик говорил это так, словно пытался оправдать себя. Я испытал острое чувство гадливости, едва сумел выдавить:
— И что вы сделали?
— Сначала оттащили тебя в кусты. Ну, словно ты там… Словно Генка тебя там ударил, а потом сбежал.
Это было понятно. Очень удобно все свалить на покойника.
— А почему удара два? — вдруг вспомнил Тоха.
— Почему? — Эдик беспомощно глянул на Зиночку. Та сидела, опустив глаза, и больше ничего говорить не собиралась. Пришлось ему самому. — Ну-у-у, когда мы тебя положили, ты вдруг пришел в себя,
