Екатерина не самая красивая женщина двора, но намного выше всех по уровню культуры и умению вести беседу. Новый посол Англии лорд Букингем утверждает, что пропасть отделяет ее от всех ее соотечественников в том, что касается богатства ума. «Как подсказывают все мои наблюдения, – пишет он в донесении правительству, – по разнообразию талантов, по образованности и по прилежанию в труде императрица намного превосходит всех в этой стране».
Когда Екатерина отрывается от своих бумаг, лучший отдых для нее – общение с выдающимися иностранцами. Она понимает, что должна подыскивать себе пропагандистов в кругах европейских интеллектуалов, если хочет, чтобы слава о ней перешагнула границы России. Так, через девять дней после переворота она приглашает Дидро в Санкт-Петербург, чтобы он мог продолжить здесь печатание «Энциклопедии», издание которой незадолго перед этим было запрещено во Франции, после того как семь первых томов были опубликованы и имели успех. Несмотря на настойчивость посла России Голицына и графа Шувалова, Дидро отказывается под тем предлогом, что следующие тома могут быть выпущены в Нешателе (Швейцария). На самом же деле он просто не хотел оказаться в зависимости, и личной и творческой, от капризов царицы, только что взошедшей на престол, да еще и при подозрительных обстоятельствах. Д'Аламбер также учтиво отклонил предложение Екатерины приехать в Россию для продолжения своих трудов над «Энциклопедией» и обучения великого князя Павла наукам, литературе и философии, за что императрица предлагала ему жалованье в сто тысяч рублей, дворец и титул посла. В письме Вольтеру он признался в истинной причине отказа. Намекая на манифест о смерти Петра III от геморроидального приступа, он пишет: «Я слишком страдаю от геморроя, а он чересчур тяжело протекает в этой стране (России), и я предпочитаю, чтобы зад мой болел, но был в безопасности».
Оскорбленная этими двумя отказами, Екатерина с удвоенной любезностью принимает некоего господина Пиктэ из Женевы, приехавшего от Вольтера. Старик-философ из Фернэ – учитель Екатерины. Незадолго до переворота он издал два первых тома «Истории России», в которых горячо прославляется гений Петра Великого. Кроме того, говорят, что он очень заинтересовался началом политической деятельности этой императрицы, поощряющей искусства и предложившей напечатать «Энциклопедию» в своем государстве. Когда атлетического сложения господин Пиктэ вручает Екатерине стихотворение Вольтера, посвященное ей, она с трудом скрывает свое волнение. Возможно ли, что рука величайшего писателя всех времен касалась этой бумаги, начертала эти ровные строки? Она читает, и сердце ее заходится от счастья:
О небо, меня лишающее зрения и слуха,Верни мне их, и я отправлюся тотчас!Сколь счастлив тот, что видит ваши чары,Екатерина, и кто может слышать вас!Любезной быть и править – ваш талант;Особенно мне дорог из них первый.Умом своим вы мудреца сразили,Увидев вас, я ум бы потерял.
Едва господин Пиктэ уходит, Екатерина берется за перо, чтобы ответить мэтру:
«Я отложила множество прошений и отвлеклась от судеб многих людей, чтобы поскорее прочесть вашу оду. И я не раскаиваюсь. Казуистов нет в моей империи, и пока я об этом не жалею. Но, видя, что пора вернуться к моим обязанностям, решила я, что лучший способ для этого – отдаться вихрю чувств, меня уносящему, и, взяв перо, просить господина де Вольтера, и весьма серьезно, не хвалить меня более, пока я не заслужу его похвал. В этом одинаково заинтересована и его репутация, и моя. Он скажет, что лишь от меня зависит, когда я буду достойна похвалы; но поистине в России беспредельной год равен дню, как тысяча – перед Создателем. Это может извинить меня, что не совершила я еще все добро, какое должна была бы сделать… Впервые в жизни сегодня я пожалела, что не могу писать стихи; на ваши я могу ответить жалкой прозой; но уверяю вас, что с 1746 года, с тех пор, как я располагаю своим временем, я испытываю к вам самое сильное чувство обязанности. До того я читала лишь романы; случайно мне под руку попали ваши произведения, и с тех пор не перестаю их читать и не хотелось мне других, если они не так же хорошо написаны и не столь же полезны для читающего. Но где их найти?»[74]
Это письмо положило начало переписке, длившейся пятнадцать лет, до самой смерти Вольтера. С самого начала Екатерина сознает, что нашла в нем идеального певца ее добродетелей. За несколько месяцев становится она для него «несравненной», «ярчайшей звездой Севера», «властительницей его сердца». Он берет на себя труд с преувеличениями комментировать ее самые сомнительные постановления. Он уверяет, что ее стихи и проза останутся «навсегда непревзойденными», что он «окатеринен» и умрет «окатериненным», что возлагает к ее ногам «свое восхищение и обожание», что она должна относиться к нему как к «старому швейцарцу», «старому бобылю, полуфранцузу, полушвейцарцу», к «старику с Альп», «русскому старику из деревни Ферней». Так, благодаря ему, у Екатерины возникло в центре Европы рекламное агентство, распространяющее эффектные словечки и формулировки, порхающие затем из салона в салон.
Совершенно искренне хотела бы она быть достойной похвал, коими он ее осыпает. Править твердой рукой в соответствии с либеральными идеями. Возможно ли это? Покидая Москву в июне 1763 года, она находилась во власти множества задуманных проектов. В карете с ней едет Иван Бецкой, председатель Комиссии парков и строений, они рассматривают проекты приюта для подкидышей, училища акушерок, заведения по народной гигиене и института образования для благородных девиц. Когда собеседник начинает беспокоиться о расходах, она затыкает ему рот, говоря, что сэкономит на чем-нибудь другом. Через несколько месяцев закладывается первый камень в здание приюта для подкидышей, возводятся стены училища акушерок, закладывают фундамент института благородных девиц, это – будущий знаменитый Смольный. Одновременно Екатерина приглашает немецких колонистов для освоения богатых земель Украины и Поволжья; их освобождают от воинской обязанности, им выдают беспроцентную ссуду на обустройство сроком на десять лет, на тридцать лет их освобождают от каких бы то ни было налогов и гарантируют свободу вероисповедания. Создание на русской земле колоний иностранных крестьян, трудолюбивых, честных, трезвых и очень активных, должно, по замыслу императрицы, подтолкнуть мужика улучшать по их примеру обработку земли и оздоровить образ жизни. При этом она забывает две вещи: инертность народа с укоренившимися вековыми привычками, а с другой стороны – подчиненное положение крепостных по отношению к помещику. Вместо того чтобы восхищаться немецким крестьянином, расположившимся по соседству, русский мужик только завидовать будет да возненавидит немца. Екатерина пригласила также в Россию врачей, в том числе зубных, архитекторов, инженеров и ремесленников со всех концов Европы. Она отменяет вмешательство государства в торговлю. Всякий, кто хочет экспортировать деготь, льняное семя, воск, сало, железо, коноплю, икру или поташ, должен получить поддержку у государства. Купцам велено объединяться в корпорации для борьбы против беспорядка и апатии в торговле, для развития духа предпринимательства. Создается финансовая комиссия для контроля за переплавкой разного сорта монет, находящихся в ходу у населения. Другая комиссия изучает возможности борьбы с коррупцией в деловом мире. Третья комиссия занимается реформой в армии, создает арсеналы, казармы и строит дороги стратегического значения. Екатерина лично присутствует на большей части заседаний, выступает, подстегивает, заставляет советников ускорять работу. Так много надо сделать, времени так мало, а Россия такая необъятная!
