– Понимаю, – сказал Пилат, который на самом деле ничего не понял и начал терять терпение, поскольку все эти россказни об иудейском едином Боге всегда ставили его в тупик. – И часто ваш Бог посылает Мессию?
«Невероятно! – подумал Ирод. – И этот осел стал прокуратором Иудеи!»
Ирод благодушно улыбнулся.
– До сих пор никто еще не видел Мессию. Тем не менее иудеи ждут его прихода, – пояснил Ирод.
– Почему? – спросил Пилат.
– Потому что это будет совершенный царь. Царь, который превратит Палестину в рай, – ответил тетрарх, также начавший терять терпение.
Чума на голову Манассии! Эта крыса оказалась права в отношении Пилата!
– Кроме того, – продолжил Ирод, – Мессия, став царем, освободит Израиль от чужеземного господства.
Теперь Пилат явно был озадачен.
– И галилеяне тоже ждут Мессию? – спросил он.
– Ждут ли они Мессию! – воскликнул Ирод. – Да они самые рьяные приверженцы Иисуса!
Пилат почесал подбородок и сказал:
– Я понимаю, иудеи ждут царя, поскольку его у них нет, и он освободит их от нашей опеки. Но галилеяне! Разве у них нет царя, Ваше Величество? Разве сейчас предо мной не сидит тетрарх Галилеи? Разве он не иудей? Разве его уважаемый отец не построил самый дорогой для иудеев, как мне сказали, памятник, Храм Иерусалима? Вся эта история приводит меня в замешательство!
Ироду с трудом удавалось сохранить спокойствие.
– Я забыл сказать, что Мессия станет царем, принадлежащим к Давидову колену.
– И в чем же преимущество? – спросил Пилат, с каждой минутой все больше удивляясь.
– В законности, – вздохнув, ответил Ирод. – Если говорить кратко, ваше превосходительство, если Иисусу и его последователям удастся внушить всем иудеям, что он Мессия, то есть царь из Давидова колена, ты, Анна и я, а также Ирод Филипп столкнемся с весьма щекотливой проблемой.
Пилат замолчал, пристально вглядываясь в лицо собеседника.
– Прежде чем я предприму какие-либо меры против Иисуса, – продолжил Пилат, – я должен убедиться, что он готовит восстание, преследуя политические цели. Насколько я знаю, этот человек, похоже, мистик. – Пилат употребил греческое слово mustès, посвященный. – Ты же сам сказал, что нет ничего более абсурдного, чем претендовать на царство. Если это так, то сомневаюсь, что подобная идея может побудить иудеев взбунтоваться против твоих или моих людей. Однако, если это случится, ты, разумеется, должен будешь принять надлежащие меры.
Прокуратор заерзал на кресле.
– И все же мне говорили, что Иисус – хороший лекарь. Мне также говорили, что он излечил даже слепых. Я мог бы его попросить вылечить меня от сыпи.
Раздосадованный Ирод встал.
– Сыпь, – сказал он равнодушно. – Попробуй принимать ванны с отрубями. Я должен поблагодарить ваше превосходительство за уделенное время.
Ирод поклонился. Римлянин встал и тоже отвесил поклон.
Тетрарх развернулся и ушел. От света факелов, которые несли стражники, на мостовую и стены падали причудливые тени. Потом процессия скрылась из виду. В ночи раздалось негромкое пение. Это пели набатеи, пришедшие с караваном в город. Затем эти звуки стихли. Пилат принялся неистово расчесывать себе ягодицы.
На Иерусалим опустилась тьма. Фиолетовые сны добродетельных и пурпурные сны жаждущих мести, безмятежные сны девственниц и безрассудные фантазмы матрон, похотливые сны сладострастных и мрачные видения умирающих – все эти прикосновения к воображаемому миру порождали ручейки, потоки, реки, истекавшие из душ, они клубились, словно дым от горящего дерева, над камнями города, который назывался «Да пребудет с тобой мир». Когда люди пробудились на рассвете, им было невдомек, что Иерусалим и в самом деле горел. Медленно, но верно.
Обычно Анна завтракал в одиночестве – теплое молоко и сушеный виноград. Затем он удалялся в свои покои и, приняв холодную сидячую ванну, отправлялся в отведенную ему часть старого дворца Ирода Великого, в то самое здание, где Пилат устроил свою городскую резиденцию. Анна шел в Грановитую палату, где, как правило, заседал Синедрион. Собирался Синедрион не каждый день, но всегда находились неотложные дела, которые Анна рассматривал вместе с Годолией и несколькими высокопоставленными служителями: жалоба вдовы, лишившейся имущества из-за сомнительного завещания; обвинение торговца в мошенничестве, преждевременное появление ребенка на свет и тому подобное. Кроме того, приходилось улаживать проблемы, связанные с обрядом обрезания, благословением после родов, похоронами.
В это утро Годолия появился в покоях Анны, что само по себе было неожиданным. Его приход мог быть вызван только необходимостью обсудить какую-то важную информацию в приватной обстановке.
– Ирод в городе, – объявил Годолия после короткого обмена любезностями. – Позапрошлой ночью в своей крепости Махэруз он приказал отрубить голову Иоканаану. Вскоре после приезда он отправился к Пилату.
Анна недоуменно поднял брови.
– Иоканаану отрубили голову? – переспросил пораженный первосвященник.
– Казнь состоялась после оргии, на которой дочь Иродиады и Филиппа танцевала обнаженной перед Иоканааном. Эту информацию нам продал один из стражников Ирода.
Анна задумался, а потом спросил:
– Известно ли, о чем Ирод разговаривал с Пилатом?
Годолия отрицательно покачал головой.
– Об этом мог бы знать Манассия, но он помчался в публичный дом еще быстрее, чем его хозяин – на встречу с Пилатом. Впрочем, в последнее время Манассия стал неразговорчивым. Теперь у него достаточно денет.
– Ирод не имел права предавать Иоканаана смерти, не спросив нашего мнения, – сказал Анна. – В конце концов, это религиозный вопрос.
– Разумеется, – согласился Годолия. – Но Иоканаан был арестован в Галилее и казнен в Перее, а Ирод является тетрархом обеих этих провинций. Мы не могли бы этому противиться, по крайней мере официально.
– Моя религиозная власть простирается над всей Палестиной H над всеми иудейскими сообществами за ее пределами, – высокомерно заявил Анна. – Если Иоканаан был пророком, мы могли бы приговорить к смерти самого тетрарха за убийство иудейского пророка.
Анна шагал из угла в угол с весьма недовольным видом.
– Я поговорю об этом с Иродом, – сказал он.
Годолия удивился полному отсутствию политического чутья у своего патрона.
– Если, конечно, представится возможность, – уточнил Годолия. – Но в настоящее время нам надо соблюдать осторожность ибо эта старая ласка готовит новый удар, я знаю.
– А Иисус? – спросил Анна.
– Что – Иисус? – откликнулся Годолия. – Возможно, он еще не слышал об этом.
– Когда он услышит, другие тоже услышат, и возникнет опасность бунта. Неизбежно прозвучат призывы к мести, а Иисус, вероятно, возглавит восстание.
– Не думаю, что это нас касается, – заметил Годолия. – Ведь не мы же отправили Иоканаана на смерть.
– Да полно тебе! – возразил Анна. – Разве ты не понимаешь, что эти недоумки считают, будто мы действуем заодно с Иродом и Пилатом? Как только их жалкие умишки сообразят, что мы причастны к казни Иоканаана, они примчатся в Иерусалим и начнут сеять смуту.
– Хорошо, если так! – воскликнул Годолия. – Мы превратим Иерусалим в ловушку. Едва Иисус вступит в город, как мы арестуем его за подстрекательство к бунту!
– Сначала необходимо убедить всех, что наши действия обусловлены исключительно религиозными мотивами, – сказал Анна. – Иначе Пилат забеспокоится. Мы не уполномочены следить за порядком на улицах. Это дело прокуратора. Более того, если предположить, что мятежники узнают новость через два-три дня, они придут сюда как раз тогда, когда мы будем готовиться к Пасхе или, что еще хуже, уже праздновать ее. Значит, мы не сможем арестовать Иисуса и бросить его в тюрьму, поскольку тем самым подтолкнем возмутителей спокойствия к действиям, спровоцируем беспорядки, а Пилат возложит всю ответственность на нас. Следовательно, нам придется учинить над Иисусом скорый суд, а это чрезвычайно сложно, поскольку, как тебе известно, мы не можем созвать заседание после полудня четверга, ибо любая процедура должна быть отложена с момента захода солнца в этот день до следующего понедельника. А это означает, что, если мы арестуем Иисуса у ворот Иерусалима, нам придется как можно быстрее привести приговор в исполнение, каким бы он ни был. Все это равносильно хождению по острию ножа, поскольку малейшее непредвиденное обстоятельство свяжет нам руки.
– Приговор, – вкрадчиво повторил Годолия. – Каким же может быть приговор?
– Смертным, каким же еще? – раздраженно воскликнул Анна. – Если мы его не арестуем, угроза восстания станет реальной. Если мы его арестуем и просто бросим в тюрьму, его последователи возьмут тюрьму в осаду или придумают что-нибудь и того хуже. Единственный способ решить проблему раз и навсегда – избавиться от этого человека. О, Ирод дорого заплатит за столь неприятные хлопоты! Если бы он не казнил Иоканаана, нам не пришлось действовать в такой спешке!
