Теперь она поняла, что они просто хотели показать ей что–то другое. Они ничего не сказали, их лица были обмотаны промасленными тряпками вместо шарфов, но теперь она вспомнила их взгляды, когда они смотрели вдаль через пустоши Африки. Это был урок, что мир разный. Зеноби оглянулась и подумала, как изменился и насколько больше стал её мир. Они пытались показать ей то, что могло бы стать её, земли за стенами дома. Тогда ещё был шанс, что она покинет Аддабу, одна или с караваном, может быть, встретит кого–то, кого полюбит, и поедет к нему домой.
Война положила конец всему этому. Никого не отпускали с конвейера без уважительной причины. Дорн, а через него Император, нуждался в том, чтобы Аддаба трудилась усердно и неустанно, забыв о мечтах о далёких городах и чужих берегах. Она чуть не споткнулась обо что–то. Сначала Зеноби подумал, что это скала, тёмная под тонким слоем снега. Кеттай остановился и толкнул ногой, показав, что это закутанный в шинель труп. Это был не кто–то из Аддабы: кожа выглядела слишком бледной, волосы прямыми и каштановыми, а не вьющимися и чёрными. Он был одет в синюю униформу, длинная чёрная шинель с серебряной тесьмой скрывала большую её часть.
— Похоже, мы… не единственные, кто… пришёл сюда, — сказал Менбер, стуча зубами. Его лицо было почти полностью скрыто воротником, каким–то шарфом и капюшоном. Он спрятал руки подмышками и притопывал ногой.
Зеноби воткнула древко знамени в снег и присела рядом с телом. Она протянула руку, покрытую тремя слоями перчаток — две большие пары, которые она забрала у павших жертвой стихии товарищей. На груди у мужчины что–то было, почти скрытое льдом.
— Распорот, — сказала она, показывая на чудовищную рану, которая протянулась от плеча до живота. Рана представляла собой широкий рваный порез, раздробивший ребра и перемоловший внутренние органы. — Что могло сделать это?
— Не останавливаться! — крикнул им Окойе, вынырнув из снега, его правый бок покрылся белым от продуваемого ветром льда. — Если ты остановишься, то можешь больше никогда не сдвинуться с места.
Ни у кого не хватило сил протестовать. Зеноби подобрала знамя и побрела дальше, следуя по глубоким следам, оставленным Менбером, её коротким ногам приходилось несладко в сугробах.
Они нашли другие холмики в снегу, новые трупы. Все они были одеты как призывники Имперской армии. Продвигаясь вперёд с лазганами наготове, примерно через полкилометра они наткнулись на разбитые обломки танков и транспортов, всего тридцать. Машины попытались образовать круг, но были сильно повреждены: у некоторых сорвало крышу, у других разбило гусеничные ограждения, засыпанные снегом траки ожидали, когда о них споткнутся неосторожные.
Там были сотни тел, большинство остались внутри техники. Всё вокруг застыло, как на пиктографии.
Капитан-генерал Эгву остановилась посреди резни и совещалась с Джаваахир и ещё несколькими офицерами. Зеноби уловила обрывки их разговора сквозь ветер, когда она и остальные пробирались мимо.
— … идти дальше. Столько попаданий от болтов, это должно быть легионеры магистра войны, — сказала Эгву. — У нас нет другого выбора, кроме как двигаться дальше. Примерно в сорока километрах отсюда есть дорога, мы сможем следовать по ней до самого Дворца.
— А если на нас нападут, капитан? — возразил один из лейтенантов.
— Мы примем бой, конечно, — ответила Джаваахир. — Мы здесь не для того, чтобы стать мучениками. Аддабский свободный корпус будет сражаться за своих людей, во что бы то ни стало.
Последнее слово было за ней, и группа офицеров двинулась дальше.
— Ты! — крикнула Эгву сквозь метель. Зеноби остановилась и огляделась, пытаясь понять, кого она зовёт. Капитан-генерал указывала прямо на неё и повернулась, пробираясь сквозь снег.
— Рядовой Адедеджи! — Лицо Эгву было обожжено с одной стороны, шрам странно изогнулся, когда она усмехнулась. — Зеноби, не так ли?
Она кивнула, не зная, что сказать. Джаваахир вынырнула из снега рядом с капитан-генералом, нахмурив брови.
— Что это? — спросила Эгву, указывая на древко за плечами Зеноби. — Ты всё ещё несёшь знамя?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Конечно, бана-мадам. Я ни за что его не брошу!
— Видите? — сказала Эгву, поворачиваясь к офицерам, доказывая что–то, о чём Зеноби не знала. — Рядовой Адедеджи уже пронесла знамя роты двести тридцать километров. Ничто не помешает ей попасть в битву.
Зеноби увидела возможность задать вопрос, который мучил её и остальных солдат уже несколько дней. Их было довольно много поблизости, они остановились, чтобы понаблюдать за разговором.
— Сколько ещё, бана-мадам? Как скоро мы доберёмся до Императорского дворца?
Джаваахир ответила первой, махнув рукой на север. На ресницах у неё замёрзли капли, щёки ввалились ещё сильнее, чем раньше.
— Ты уверена, что хочешь туда пойти, Адедеджи? — спросила она. — Гнев Гора обрушивается тысячей снарядов в час. Пустотные щиты Императора ослабевают с каждым днём. Ты же знаешь, что это только вопрос времени, прежде чем они исчезнут и Дворец рухнет под гневом магистра войны.
— Где же ещё нам сражаться? — сказала Зеноби. Она снова посмотрела на капитан-генерала. — Как далеко?
Эгву отвела взгляд и на мгновение Зеноби показалось что она не собирается отвечать. Потом она решительно посмотрела на рядовую.
— Почти тысяча километров, Зеноби. Над горами и долинами, всё выше и выше, воздух всё более разряженный и разряженный, а зима становится всё холоднее.
— Спасибо.
Зеноби передвинула знамя роты и повернулась к другим солдатам. Она встретилась взглядом с несколькими, включая Менбера. Некоторые выглядели обеспокоенными, готовясь к предстоявшим испытаниям. Другие ответили ей такими же решительными взглядами.
Она ничего не сказала, только продолжила идти, сосредоточившись на том, чтобы ставить одну ногу перед другой, так долго, как будет нужно.
ДВАДЦАТЬ ДВА
Истощение
Железо внутри
Амон и Нерождённый
Космический порт Львиные врата, ядро стратофекса, шесть дней после начала штурма
Темноту расколола вспышка болтов, мчавшихся вперёд и назад по погрузочному отсеку. В огромном пространстве не переставая звучало эхо выстрелов и глухие удары попаданий, прорезанные шипением плазменных разрядов и пронзительным воем мелт. Каждая вспышка бросала яркий свет на ряды Железных Воинов, которые удерживали верхние мостки и переходы, а через чёрную пустоту — сплошной барьер из щитов с эмблемами Имперских Кулаков. Едва различимые цепи и подъёмные краны скрывались в тени, пол и стеллажи были усеяны изломанными останками последней попытки IV легиона пересечь открытое пространство.
Эта атака началась десять часов назад. С тех пор Железные Воины Форрикса попали в постоянно затягивавшуюся петлю Имперских Кулаков и ауксилариев Имперской армии. Последние представляли меньшую угрозу, поскольку теснота залов и проходов вокруг реактора не позволяла массовое применение пехоты. Не имея возможности справиться с превосходящими силами противника, солдаты Императора использовались для замедления попыток прорыва, продавая свои жизни лишь для того, чтобы позволить Имперским Кулакам оказать более мощное сопротивление.
Это была безжалостная тактика, и Форрикс понял, что невольно восхищается командующим, который её использовал, кем бы тот ни был. Возможно, Сигизмунд, знаменитый первый капитан, хотя ни в одном из сообщений до сих пор не говорилось о Клинке Дорна. Это могла быть даже рука самого Дорна, которая дёргала за ниточки защитников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Это не имело значения. У Форрикса было только две проблемы, когда он стоял на передовой вместе со своими воинами, стреляя из болтера по щитоносцам внизу. Проблемы, которые он высказал, когда капитан Гхарал попросил по воксу отвести несколько отделений в арьергард.
