Он завопил и конвульсивно дёрнул руль.
Несколько вещей случилось одновременно. Помело рванулось вперед, проломило стену и скрылось в облаке крошек; Сундук двинулся на полуночного брата и цапнул его за ногу; и неизвестно откуда со странным посвистывающим звуком появилась стрела, которая пролетела всего в нескольких дюймах от Ринсвинда и вонзилась в крышку Сундука.
Сундук исчез.
* * *
В маленькой деревушке, скрытой в глубине леса, дряхлый шаман подбросил в костер несколько прутиков и уставился сквозь дым на смущенного ученика.
— Ящик с ножками? — переспросил он.
— Да, учитель. Он упал с неба и посмотрел на меня, — ответил ученик.
— Значит, у него были глаза, у этого ящика?
— Нет, но… — начал ученик и в недоумении запнулся.
Старик нахмурился.
— Многие видели Топакси, Бога Красного Гриба, и они заслужили имя шамана, — сказал он. — Некоторые видели Скельде, духа дыма, и их называют чародеями. Очень немногие были удостоены лицезрения Умчеррель, души леса, и они известны как повелители духов. Но мало кто видел ящик с сотнями ножек, который смотрел бы на них без глаз, и такие люди обычно зовутся идио…
Его речь была прервана внезапным пронзительным жужжанием и порывом снега, который разметал костер по темной хижине. В воздухе промелькнуло смазанное пятно, противоположная стена улетела в ночь, и видение исчезло.
Наступило долгое молчание. За которым последовало молчание покороче. И наконец старый шаман осторожно поинтересовался:
— Ты случайно не видел, как двое человек только что пронеслись сквозь хижину, сидя вверх ногами на помеле, вопя и крича друг на друга?
Ученик посмотрел на него ровным взглядом.
— Разумеется, нет, — ответил он.
Старик облегченно вздохнул.
— Слава богам, — сказал он. — Я тоже.
* * *
В пряничном домике царила суматоха, потому что волшебники рвались не столько отправиться в погоню за помелом, сколько помешать другим сделать то же самое. Это привело к нескольким достойным сожаления инцидентам. Наиболее эффектный и, без сомнения, самый трагический имел место быть, когда один из провидцев попытался пустить в ход семимильные сапоги, не предварив эту операцию соответствующей последовательностью заклинаний и подготовительных обрядов.
Как уже давалось понять, семимильные сапоги — это крайне ненадежная форма магии, а провидец слишком поздно вспомнил о той осторожности, которую следует проявлять в обращении с транспортным средством — в особенности если это средство иногда пытается унести одну ногу за две с лишним лиги от другой.
Бушевали первые снежные бури, и большую часть Диска закрывала подозрительно плотная пелена облаков. Однако со значительной высоты и при серебристом свете крошечной луны Плоского мира Диск представлял собой одно из самых красивых зрелищ во всей множественной вселенной.
Гигантские облачные ленты в несколько сотен миль длиной тянулись от Краепада к горам в районе Пупа. В холодной хрустальной тишине огромные белые спирали морозно поблескивали под звездами, неощутимо поворачиваясь, совсем как если бы Создатель помешал свой кофе и добавил туда сливок.
Ничто не тревожило сияющую сцену, которая…
Какой-то небольшой предмет вынырнул из облачного слоя, волоча за собой клочья тумана. В стратосферном спокойствии звуки перебранки были слышны ясно и отчётливо.
— Ты же сказал, что умеешь летать на такой штуке!
— Ничего я не говорил. Я просто сказал, что ты этого точно не умеешь!
— Но я ни разу в жизни даже не сидел на помеле!
— Какое совпадение!
— Во всяком случае, ты сказал… Посмотри на небо!
— Нет, этого я не говорил!
— Что случилось со звездами?
Вот так и вышло, что Ринсвинд и Двацветок стали первыми двумя людьми на Диске, которые увидели, что готовит им будущее.
В тысяче миль под ними пик Кори Челести пронизывал небо, отбрасывая на бурлящие облака сверкающую, как нож, тень, так что богам тоже следовало бы обратить внимание на происходящее. Однако боги обычно не смотрят на небо; кроме того, сейчас они занимались тяжбой с Ледяными Великанами, которые наотрез отказывались убавить звук своего радиоприемника.
К Краю по направлению движения Великого А'Туина звезды были сметены с небес.
В этом круге черноты сияла всего одна звезда, багровая и злобная, похожая на искру в глазнице бешеного хорька. Она была маленькой, ужасной и неотвратимой. Диск двигался прямо на неё.
Ринсвинд абсолютно точно знал, как следует поступать в подобных обстоятельствах. Он завопил и направил помело вертикально вниз.
Гальдер Ветровоск встал в центр октограммы и вскинул руки вверх.
— Уршало, дилептор, к'хула, исполните моё повеление!
Над его головой образовался легкий туман. Гальдер искоса взглянул на Траймона, который с надутым видом стоял на краю магического круга, и сказал:
— Следующий кусок будет особо впечатляющим. Смотри. Кот-б'хай! Кот-шам! Ко мне, о духи маленьких, отдельно стоящих скал и встревоженные мыши не менее трех дюймов длиной!
— Что? — переспросил Траймон.
— Этот пассаж потребовал долгих изысканий, — согласился Гальдер. — Особенно кусок про мышей. Но на чем это я остановился? Ах да…
Он снова воздел руки. Траймон наблюдал за ним, рассеянно облизывая губы. Старый болван сосредоточился, с головой уйдя в заклинание и почти позабыв о своем коллеге.
По комнате прокатились магические слова. Они отскакивали от стен и торопливо скрывались за полками и сосудами. Траймон застыл в нерешительности.
Гальдер прикрыл глаза и с застывшим в экстазе лицом выговорил последнюю руну.
Траймон напрягся, его пальцы снова обхватили рукоять ножа. Гальдер открыл один глаз, кивнул молодому волшебнику и метнул заряд магической силы, который распластал юного соперника о стену.
Гальдер подмигнул ему и опять поднял руки.
— Ко мне, о духи…
Последовали раскат грома, коллапс света и мгновение полной физической неуверенности, в течение которого стены и те вывернулись наизнанку. Кто-то резко втянул в себя воздух, затем послышался глухой, увесистый шлепок.
В комнате наступила внезапная тишина.
Несколько минут спустя Траймон выполз из-за кресла, отряхнулся от пыли, просвистел несколько случайных тактов и, с преувеличенным вниманием глядя на потолок, как будто никогда не видел его раньше, повернулся к двери. Нечто в его движениях наводило на мысль о том, что он пытается побить мировой рекорд по непринужденной ходьбе.
Сундук прижался к полу в центре круга и открыл крышку.
Траймон остановился и очень-очень осторожно обернулся, страшась того, что ему предстоит узреть.
В Сундуке вроде бы лежало чистое белье, от которого слабо пахло лавандой. Почему-то это было самым устрашающим зрелищем, которое когда-либо видел волшебник.
— Ну что ж, э-э… — промямлил он. — Ты случайно, гм, не видел поблизости ещё одного волшебника?
Сундук умудрился принять ещё более угрожающий вид.
— О, — сказал Траймон. — Что ж, прекрасно. Это неважно.
Он рассеянно потянул на себя край своей мантии и ненадолго погрузился в изучение деталей вышивки. Когда он поднял глаза, ужасный ящик стоял на прежнем месте.
— До свиданья, — выпалил Траймон и бросился бежать.
Ему удалось захлопнуть дверь как раз вовремя.
* * *
— Ринсвинд?
Ринсвинд открыл глаза. Не то чтобы это ему помогло. Если раньше он не видел ничего, кроме черноты, то сейчас он не увидел ничего, кроме белизны. Как ни удивительно, это было намного хуже.
— С тобой всё в порядке?
— Нет.
— А-а.
Ринсвинд подтянулся и сел. Похоже, они приземлились на запорошенной снегом плите, но каким-то очень уж необычным показался ему этот камень. Во-первых, камни не двигаются…
Мимо Ринсвинда проносились хлопья снега. Двацветок сидел рядом, и его лицо выражало искреннюю озабоченность.
Волшебник застонал. Его кости были очень недовольны недавним обращением и выстраивались в очередь, чтобы предъявить свою жалобу.
— И что теперь? — спросил он.
— Помнишь, когда мы летели, я забеспокоился, как бы не наткнуться на что-нибудь в этой буре? Ты ещё сказал, если мы на что-то наткнемся, то только на облако, набитое каменными плитами…
— Ну и?
— Откуда ты знал?
Ринсвинд оглянулся по сторонам, но, если судить по разнообразию и занимательности окружающего его ландшафта, они с Двацветком могли с тем же успехом сидеть внутри шарика для пинг-понга.
Плита под ними… ну, была самой что ни на есть плитовой. Ринсвинд провел по ней руками и почувствовал оставленные долотом царапины. Приложив к холодному мокрому камню ухо, он вроде бы расслышал глухие медленные удары, похожие на биение сердца. Ринсвинд подполз к краю и с величайшей осторожностью посмотрел вниз.
