– Ну? – накинулась она на него прямо с порога, но доктор ответил не сразу. Сняв пальто, он прошел в комнату и, улыбнувшись, сказал:
– Почему бы нам не выпить вина?
«Боже мой! Ну почему он так действует мне на нервы?» – подумала Елена, но вслух произнесла совсем другое:
– Есть какой-нибудь прогресс?
– Еще бы! Дело постепенно проясняется. – Айзенменгер на секунду остановился, будто взвешивая каждое свое слово. – Определенно проясняется.
Теперь, глядя в глаза доктору, Елена поняла, что означает необычное выражение его лица.
Айзенменгер боялся. До этого момента она ни разу не видела, чтобы он чего-нибудь боялся, и это ее порой настораживало. Елена не успела ничего сказать, как доктор оживился:
– Ты готовишь? Отлично!
Он прошел мимо нее на кухню, и ей оставалось лишь проследовать за ним.
– Джон? – Она коснулась его руки и спросила: – В чем дело?
Он хотел было ответить, что все в порядке, но замешкался и перевел разговор на другую тему:
– Просто хочу есть. Ты будешь готовить, а я рассказывать.
Она начала заниматься ужином, а он стоял рядом, разливал вино и наблюдал за ней. Его почему-то удивило, как ловко Елена управляется с кухонной утварью. С другой стороны, почему это должно вызывать удивление? Елена никогда не была замужем, жила одна и, естественно, должна уметь готовить. Сам же он в этом вопросе был абсолютно беспомощным, что, впрочем, касалось всех сторон жизни одинокого мужчины. Будучи женатым, он не задумывался над бытовыми проблемами, потом жил с Мари, так что всегда было кому его накормить. По крайней мере, Айзенменгер никогда не утруждал себя сложными произведениями кулинарного искусства, а специализировался на чем-нибудь попроще, что не требовало особого мастерства, быстро готовилось и вкусно пахло.
Вино оказалось недурным, и после первого бокала Айзенменгеру захотелось выпить еще, но при этом он понимал, что времени мало, что до сегодняшнего вечера они слишком медленно вели расследование. Теперь же все менялось. Сосредоточиться оказалось нелегко. Что-то внутри его самого упорно мешало Айзенменгеру, отбросив эмоции, открыто посмотреть в глаза правде.
– Итак, – наконец заговорил он, – начнем сначала. Что мы имеем? Молодая девушка умерла от множественного рака. Болезнь развилась очень быстро, в течение недели, а может, еще быстрее.
Елена возилась с приправами, закладывая их в кухонный комбайн.
– Ты утверждал, что это невозможно.
– Знаешь, говорят, что в медицине невозможного не существует. Но то, с чем мы столкнулись… это все равно что круглый год каждую неделю угадывать выигрышные номера лотерейных билетов.
– Отсюда первый вопрос: как объяснить с точки зрения биологии возможность случившегося? И второй: связано ли это с работой Миллисент в «ПЭФ»? В частности, с инцидентом в лаборатории.
– Первый вопрос является ответом на второй, – заметил Айзенменгер, что-то помечая в записной книжке. Слова доктора прозвучали как высказанная вслух неоконченная мысль.
– Что это значит?
Он оторвался от своих записей и поднял взгляд на Елену, но по его лицу невозможно было сказать, готов ли он дать исчерпывающий ответ на ее вопрос. Елена только что вынула из холодильника эскалопы, положила их на разделочную доску и теперь выжидательно смотрела на Айзенменгера.
– Весь день мы с Белиндой бегали по медицинской школе, демонстрируя разным людям цепочки ДНК, полученные ею якобы при изучении подделки, которую ей не удавалось идентифицировать. Времени и сил это отняло уйму, но, во-первых, мы и сами не профаны, а во-вторых, нам, можно сказать, повезло. Теперь я могу сказать, что это такое.
– И?
– Ты знаешь, что такое ретровирус?
Елена покачала головой.
– Вирусы – это относительно небольшие сгустки нуклеиновой кислоты – генетического материала. Они существуют в так называемых протеиновых пакетах. Как и люди, они заинтересованы только в одном – в самовоспроизводстве. Поскольку собственных генов у них кот наплакал, вирусы используют для размножения гены человека. Для этого вирусы проникают в клетки человеческого организма и заставляют наш внутриклеточный механизм производить их копии. Гены, которые они несут в себе, – просто инструменты, с помощью которых они добиваются своих целей. Во многих вирусах гены, как и у нас, состоят из ДНК, но ретровирусы предпочитают РНК. Это означает, что, прежде чем приниматься за работу в клетке, им приходится превращать свою нуклеиновую кислоту в ДНК, используя метод так называемой обратной транскриптазы. То, что обнаружила Белинда, является вариантом ДНК генного материала для ретровируса.
Об ужине они оба забыли – так захватила их тема разговора.
– Значит, смерть Миллисент была естественной? Ты это хочешь сказать?
Доктор коротко рассмеялся:
– Если Бог когда-нибудь создаст вирус наподобие этого, это будет означать, что у него кончилось терпение. Нет, смерть Миллисент Суит была не более естественной, чем смерть самоубийцы, засунувшего в рот дуло пистолета и нажавшего на курок. Это был искусственно созданный вирус. Я думаю, это Протей.
– О, ради бога, Люк…
– Тебе хорошо, Бев? Или тебе хочется, чтобы я сделал так?…
Люк чуть приподнял бедра, одновременно с этим положив большие ладони на лобок Беверли, и принялся круговыми движениями поглаживать его. Потом его руки заскользили по ее животу вверх к груди. Он нежно сжал ее соски кончиками пальцев. Беверли стояла на коленях, выгнув спину и упираясь руками в его бедра. Он принялся целовать ее шею, потом, ничего не говоря, подтолкнул партнершу вперед, и она, подчинившись, опустилась. Теперь выгибал спину он, а она лежала с закрытыми глазами, приоткрыв рот, всем своим существом ощущая каждый его толчок. Когда Люк, все еще оставаясь в ней, наклонился вперед и коснулся губами ее соска, Беверли почувствовала, что еще чуть-чуть, и наступающий оргазм поглотит ее целиком.
Люк скоро кончил, но оставался в ней еще несколько минут, двигаясь медленно, медленно возбуждая, словно дразня. Когда он наконец вышел из нее, Беверли почувствовала, как ей его не хватает, как ей хочется, чтобы эта сладкая пытка продолжалась вечно. Но ее ждала работа. Приподнявшись на локтях, она повернула голову и через плечо увидела улыбавшееся лицо Люка. Беверли вздохнула, улыбнувшись в ответ, спросила:
– Теперь что-нибудь поесть?
Продолжая улыбаться, Люк шлепнул ее по ягодице:
– А ты как думала?
Они перебрались за маленький кухонный столик, освещенный тусклыми неоновыми лампочками. Люк с аппетитом поглощал сандвич с помидорами и сыром, Беверли потягивала пиво из бутылки. Изредка поглядывая на Люка, она видела, что тот не спускает глаз с ее грудей, прикрытых полупрозрачным шелковым халатом. Ей всегда нравилось ловить на себе жадные похотливые взгляды. Начинать тревожиться надо, когда перестанут смотреть. Мужчины всегда смотрят на это, и Беверли предпочитала, чтобы смотрели на ее грудь, а не на сиськи потаскух.
– Ты сделал то, о чем я тебя просила?
Рот Люка был полон; жевал он, как всегда, методично и не спеша. Глядя на сандвич, постепенно исчезавший в его утробе, Беверли ощущала себя свидетелем не биологического, а геологического процесса. Сам же Люк с любопытством посмотрел на свою любовницу, и движение его челюстей замедлилось, но не прекратилось. Он проглотил последний кусок не потому, что полностью пережевал его, а потому, что Беверли ждала ответа.
– Пожар? В лаборатории «ПЭФ»? – спросил он.
Она кивнула, а он поджал губы и задумался. Прежде чем ответить, Люк достал из холодильника бутылку пива, открыл ее и, приложившись губами к холодному стеклу, выпил половину ее содержимого. Освежающая влага побежала по его горлу, заставляя адамово яблоко двигаться вверх-вниз при каждом глотке. Теперь он был готов говорить.
– А зачем тебе это знать?
Беверли не первый год была знакома с Люком, но его манеры отвечать вопросом на вопрос она никогда не понимала. Она всегда усматривала в этом что-то нехорошее – вот и сейчас она почувствовала в словах Люка отчуждение, даже некоторую враждебность. Обращаться к коллегам с просьбами, зачастую неофициально, – обычная практика. Такая взаимопомощь порой оказывалась куда более действенной, чем предписанные уставом методы сотрудничества. Так в чем же дело? Он и сам не раз обращался к ней за помощью, и Беверли не впервые доводилось просить его о том же.
– Возникли проблемы?
– Никаких. – Ответ Люка прозвучал весьма убедительно, но что-то в его голосе подсказывало Беверли, что это не совсем так.
Она улыбнулась, чуть подалась вперед, чтобы он смог полюбоваться ею в другом ракурсе, и лукаво произнесла:
– Ну и врун же ты!
Он лениво рассмеялся, и только теперь она заметила, что они разговаривают шепотом. Интересно почему. Может, дело в самой теме разговора?
– В какое же дерьмо ты вляпалась, Бев!
