Темный клубок тумана, внезапно вспухший возле окна, в первый момент показался Лиарене настолько чуждым этому умиротворенному покою, что она даже на миг растерялась. И не сразу уяснила смысл слов торопливо выглянувшего из тумана Ильтара, приказавшего срочно идти в убежище.
Но уже в следующую минуту, поспешно поцеловав в щечку Карика и сунув его няне, магиня открывала свой путь, чтобы через миг оказаться на замковой стене. Придерживая волосы, которые норовил растрепать неожиданный ветерок, дорина нетерпеливо озирала хозяйственный двор и постройки в поисках высокой фигуры мужа. А едва разглядев Тайдира неподалеку от птичьего двора, не задумываясь перешла туда. Нетерпение сжигало ей душу, и было вовсе не до предосторожности и рассуждений о том, как отреагируют на такой фокус недавно прибывшие из поместья женщины.
— Ох боги, — картинно схватилась за полную грудь моложавая птичница и тряхнула кокетливо выпущенными из-под платка соломенными кудряшками. — Как я перепугалась!
— Привыкай, тут маги только так и ходят, — сердито прицыкнул на нее стоящий неподалеку воин и вежливо склонил перед Лиареной голову в знак приветствия.
— Доброе утро, — кратко кивнула им дорина и взяла мужа под руку. — Идем, нас зовут.
— Доброго утречка, дорина, — донеслось до нее сквозь туман слащавое приветствие птичницы.
— Мне кажется или у тебя все служанки намного наглее, чем у батюшки? — вздохнула Лиарена, едва путь перенес их в убежище Миттена.
Непочтение птичницы почему-то неприятно царапнуло ей душу, невольно напомнив о доброжелательности и сердечности домочадцев в доме дорина Симорна.
— Добрые и душевные исчезли из моего дома десять лет назад, — невесело вздохнул Тайдир, шагая за почти бегущей женой. — И с тех пор в замок никто, кроме нахальных и смелых, идти не хотел, боялись.
Щеки дорины словно огнем опалил стыд, она остановилась и резко повернулась к мужу, от неожиданности налетевшему на нее.
— Лиа?!
— Извини… я не должна была этого говорить.
— Не извиняйся, мне тоже не понравилось ее поведение. И как только мы вернемся, сделаю ей предупреждение, — твердо произнес Тай, успокаивающе касаясь губами алеющей щечки любимой. — А зачем мы сюда пришли, зеркало открылось?
— Ильтар позвал, но зачем, не сказал, очень спешил, — снова повернулась к ведущему в столовую проходу Лиарена. — Но мне почему-то страшновато… и совестно. Я в прошлый раз все высказала матери, а потом попыталась поставить себя на их место и поняла, как некрасиво поступила. Ведь никому не известно, чего стоит им это молчание. Вряд ли я сама смогла бы сдержаться, если стояла по ту сторону зеркала.
— Не вини себя. Кто-то же должен был сказать им про наши чувства и намерения? Они должны понимать: когда-нибудь магистрам все равно придется разрушить эту проклятую ленту, иначе война с болотом будет тянуться бесконечно. Сейчас серые начали запускать намного меньше капсул, но, как считает Дзерн, это ненадолго. Ведь не ради же удовольствия они забрасывали раньше столько монстров? На днях Ильтар заикнулся о каком-то решении, однако подробнее рассказывать не стал.
— Наверное, открылось, — взволнованно перебила его дорина, первой добравшаяся до верхних ступеней, откуда уже видно было широко распахнутую двустворчатую дверь в столовую.
И не только дверь, но и спины магов, в полном молчании застывших перед зеркалом.
ГЛАВА 21
Крепче сжав губы, Лиарена шагнула к собратьям по обители, намереваясь обойти их сбоку, но кто-то расслышал шаги, оглянулся и отступил в сторону. Тут же, словно только этого движения и ожидали, расступились и остальные, и дорина неожиданно для себя оказалась перед заветным окном в проклятое убежище.
Поспешно вгляделась в гладкую поверхность, за которой виднелась плохо освещенная пещера, и почувствовала, как холодеет в груди. Узники по-прежнему стояли молча, с внешним безразличием разглядывая пришедших на встречу с ними магов. И только по подергиванию век да по скорбно опущенным уголкам поджатых губ можно было догадаться о спрятанных под этим равнодушием горечи и безнадежности.
А впереди всех сидел на скамье смертельно бледный и осунувшийся Барент. Путник выглядел таким усталым, разочарованным и постаревшим, что сердце магини невольно сжалось от сострадания и непонятной вины.
«Наверное, нужно было поговорить с ним, объяснить, как напрасно он мучает и меня, и себя», — стараясь не отвести глаз, огорченно думала Лиарена, замирая в ожидании слов путника и страшась, что добытые им сведения окажутся еще сквернее, чем все их подозрения.
Едва обнаружив появившуюся перед зеркалом дорину, новый узник впился в ее лицо жадным взглядом. Он даже не пытался скрыть бушевавших в его душе чувств, и они ясно читались в горестном изгибе прикушенных губ, в страдальческом прищуре глаз и горьковатой полуулыбке. Даже искушенные жизнью магистры морщились и отворачивались, разгадав по этим признакам виноватое раскаяние, яростную нежность и безысходное отчаяние приговоренного.
Лиарена ощущала все это острее остальных, но была не в силах оторвать взор от бледного лица Барента. И одновременно ощущала, как все крепче сжимались на ее талии руки мужа. Словно под напором такого откровенного безмолвного признания в любви и ошибках, в тоске и муке, дорина могла сломаться. Поддаться зову этих глаз и шагнуть туда, в это зеркало, или помчаться на болота искать очередную каверну.
Опомнился Барент довольно быстро, отчаянно усмехнулся и попытался состроить такое же безразличное выражение лица, как у старожилов проклятых пещер. Однако никто из находившихся по эту сторону зеркала ему не поверил.
Как и всем остальным пленникам, стоящим вокруг путника молчаливой стеной и взирающим на магистров делано безучастными глазами.
В этот раз молчание длилось недолго. Внезапно Барент снова зашевелился. Зажмурился, мотнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли, скорбно глянул на Экарда и тихо заговорил:
— Отсюда выйти невозможно. Последние проходы наружу закрыты мощными щитами, и снять их можно только изнутри. Но силы ни у кого нет: как только чей-нибудь резерв наполняется, серые запирают узника в каменной колбе и дочиста сливают магию. Там нет ничего… ни воды, ни еды, только плесень. Я вышел оттуда пару часов назад. Не пойти туда нельзя, за каждое нарушение правил наказывают всех остальных узников. Здесь хватает для этого способов… За эти мои слова тоже последует наказание, но главное сейчас не это. Вам нужно забыть всякие планы спасения, нам уже ничто не поможет. И жить так тоже не стоит. Попытайтесь найти центральный выход из зала для испытаний, он где-то у восточного подножия красной горы. Если запустить туда достаточно мощное заклинание разрушения, то можно попытаться прервать ленту Мёбиуса. Но сами сразу уходите… — В помещении послышался какой-то шум, и Барент заторопился: — Про отступников ходят разные слухи, но их самих уже очень давно никто не видел. Лиарена, прости меня за те обидные слова… они относились вовсе не к тебе. Это я так пытался бороться со своими чувствами…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
