А Ульф - в издевку, что ли? - еще и копье дяде Агигульфу подал. Велел взять копье. Когда дядя Агигульф с коня к Ульфу наклонился, Ульф тихо сказал ему (я слышал), чтобы заставил дедушку Рагнариса самому свой щит взять. Чужаки как из-под земли выскакивают, негоже деду без щита оставаться. Может не успеть.
Когда дедушка Рагнарис с дядей Агигульфом за ворота выехали, мы все их провожать вышли. Ульф рядом с Арегундой стоял. И видно было, что он с этой Арегундой ближе, чем со своими родичами, потому что оба они что-то знали, что нам еще не было открыто.
Я в первый раз видел, как дед на коне ездит. Дед на коне замечательно ловко сидел, как молодой. Даже лучше, чем дядя Агигульф.
Я пошел за ними, чтобы подольше посмотреть, как дедушка едет на коне. Я подумал, что горжусь своим дедушкой.
Впереди дедушка ехал, а за ним дядя Агигульф с копьем и двумя щитами. Они перешли брод. Я видел, как дядя Агигульф, когда к реке спускался, копьем в кусты нацелил - видать, раба хродомерова заметил, там спящего, и кольнул. Раб выскочил, встрепанный. Дядя Агигульф на него и не посмотрел. Я удивился. В прежние времена, такую шутку отмочив, дядя Агигульф долго бы еще раба мучил насмешками и хохотом, выть от злости бы его заставил себе на потеху.
Потом они с дедушкой брод перешли, на противоположный берег поднялись и за курганами скрылись.
К исходу второго дня мы с Гизульфом к броду пошли. Арегунда-вандалка как раз туда пошла сторожить. Гизульфу все поговорить с ней не терпелось. Хотел побольше о Велемуде узнать и о том, как умер Велемуд, пригвожденный к дубу.
Я не хотел идти, потому что боялся эту Арегунду, но Гизульф меня с собой потащил.
Как к броду подошли, Гизульф, вперед забежав, того ленивого раба хродомерова в кустах нашел и пинками выгнал. Арегунда на то ничего не сказала.
Сперва молча сидели. Долго сидели, все заговорить не решались. Солнце уже низко над горизонтом стояло. Большое было и красное. Одна темная тучка его пересекала, будто шрам.
Наконец Гизульф к вандалке со своими вопросами подступиться решил. Рот уже раскрыл.
Тут Арегунда вскочила, за копье свое схватившись. Ибо из-за курганов незнакомый всадник показался. Огромен был тот всадник, даже от брода было видать. Остановился и назад смотреть стал.
Следом за всадником и лошадь с телегой показалась, а за телегой еще одна лошадь шла, порожняя. Вандалка нам сказала, чтобы мы в село бежали, людей полошили. Но мы с Гизульфом сразу узнали лошадь дяди Агигульфа. И самого дядю Агигульфа узнали, он на телеге сидел.
Сперва подумали, что они с дедом телегу в бурге выиграли, и отослал дед телегу домой, чтобы обратно не проиграть ее ненароком в кости. Но вот ближе подъехали, и увидели мы, что на телеге дедушка Рагнарис лежит, бороду вверх уставя и дядю Агигульфа яростно ругая на чем свет стоит.
Рассмотрели мы дядю Агигульфа и едва узнали его. Как ворон сидел, нахохлившись. В первый раз видно было, что с Ульфом они родные братья, ибо никогда прежде не был дядя Агигульф на дядю Ульфа похож.
Тут и тот большой всадник подъехал. Приметного на нем была кольчуга. Прежде мы про кольчуги только от Ульфа и дяди Агигульфа слышали, а в селе ни у кого кольчуги не было. Кольчуга была как длинная рубаха, только из металла, а под мышкой зияла большая дырка. И шлем у того всадника был не такой, как у наших воинов, - круглый, а шея кольчужным воротником прикрыта.
Щит он возил круглый, меньше, чем у наших воинов, а умбон как шип.
Всадник тот дороден был, сложением великан, вроде тех, про которых дядя Агигульф нам с Гизульфом рассказывал. Чуть не до глаз рыжим волосом зарос, бородища по кольчуге метет едва не до пупа.
Завидев Гизульфа, тот великан проревел скорбно:
- Не узнаешь ли меня, Гизульф?
Но тут дядя Агигульф на телеге поравнялся с ним и сказал устало тому великану:
- Давай, Лиутпранд, языком с детьми не мели, не до того. - А нам сказал, чтобы шли скорей домой.
Тут дед на телеге ожил и тоже бранить нас стал, что дармоедствуем. И дяде Агигульфу досталось: совсем ума с Лиутпрандом лишились, вставать ему не дают, надругаться над отцом вздумали...
Тогда только поняли мы, что рыжебородый великан тот - дядя Лиутпранд. Удивился я, как раньше его не признал. Ведь это тот самый дядя Лиутпранд, что срубил в бою голову нашему дяде Храмнезинду и через это родичем нашим стал. Лиутпранд, когда голову дяде Храмнезинду срубил, потом еще жизнь дяде Агигульфу спас и побратались они. Лиутпранд привозил ту голову в кожаном мешке нашему дедушке Рагнарису и платил вергельд за убийство Храмнезинда и согласился Храмнезинда в нашем роду заменить, после чего и стал нашему дедушке Рагнарису как бы сыном, а нам - дядей, по нашему обычаю. И хотя дядя Лиутпранд не такой близкий дядя, как Агигульф, но мы его все равно любили. И когда он пропал, наша сестра Галесвинта плакала.
Дядя Лиутпранд прогудел:
- Беда, Гизульф, беда.
И следом за телегой поехал к селу. А мы за ними побежали.
Когда мы во двор вошли, отец наш Тарасмунд и дядя Ульф подле телеги стояли. Дедушка Рагнарис, не переставая, ругательствами их осыпал, а дядя Агигульф в это время говорил торопливо, деда перебивая (чего раньше никогда не делал). Дядя Агигульф сказал, что как тинг начался и дедушка Рагнарис говорить стал, вдруг за грудь схватился и на землю осел. Губы у деда посинели, глаза бессмысленные сделались. Дядя Агигульф сказал, что он испугался. Он и до сих пор боится.
Оттащили деда в тень, рубаху на нем порвали, чтобы не душила, знахарку кликнули. Знахарка сказала, что в дедушке Рагнарисе худая кровь завелась и что эта дурная кровь с доброй кровью борется. Дядя Агигульф спросил, не выпустить ли из жил дурную кровь? Но знахарка сказала, что это никак нельзя сделать, потому что дурная кровь с доброй кровью перемешалась. Вся надежда на то, что добрая кровь победит.
И отвар дедушке дала.
Дедушка Рагнарис отвару выпил, ожил и сказал, что домой ему нужно. Что Теодобад и без него знает, что делать. Что он к Теодобаду Алариха пришлет, отца его. Знает он, как Алариха-курганного к Теодобаду прислать.
И хоть немощен был дед, а перечить ему никто не посмел.
Дядя Агигульф сказал, что, хвала богам, как только в бург въехали с дедом, так сразу Лиутпранда повстречали, его, дяди Агигульфа, побратима. Лиутпранд сам только-только в бурге появился.
Ну да не до Лиутпранда сейчас всем было.
Телегу же эту в бурге взяли. У военного нашего вождя Теодобада. Дал и даже скрипеть не стал. И шкуру оленью дал постелить. Правда, старая шкура, частью облезла.
Деда на дворе устраивать стали - не в дом же его нести, где Ахма смердит. Прямо на телеге, ибо дядя Агигульф за знахаркой повторил, что трогать деда опасно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
