– Вместе и посмотрим, – пообещал Зыбин. – Чуть позже.
Из дверного проёма медленно вытекал мощный спиртовый дух. Так пахнет в бродильном цехе ликеро-водочного завода. Издалека Мышкин хорошо видел драгоценную алюминиевую флягу. Она валялась на боку, крышка сорвана. Вокруг лужа. «Минут через сорок высохнет… – отметил Мышкин. – А это что?!»
Весь пол сверкал и переливался разноцветными искрами – кто-то рассыпал полмешка алмазов. Мышкин подошел к порогу, вытянул шею изо всех сил, присмотрелся, потом резко выпрямился, плюнул и тихо выругался.
– Что? – встревожился полицай. – Что-то увидели?
Мышкин не ответил.
– Там труп? – спросил Зыбин.
– Кто пришел первым? – осведомился Мышкин.
– Я, – дисциплинированно ответила Большая Берта.
– Заходила внутрь?
– Нет, Дмитрий Евграфович. Сразу вызвала милицию.
– Не входила? Точно?
– Разумеется, – с легким удивлением ответила Клементьева. – Точнее не бывает.
– Что значит «разумеется»? – рявкнул Мышкин.
– Не понимаю вас, – растерялась Большая Берта.
– Кто там еще был? Кто из вас заходил туда?! – заорал Мышкин.
– Никто не заходил, – обиделась Клементьева. – Ни Толя, ни Евгений Моисеевич.
– А чтоб вас всех черт побрал! – сказал Мышкин и, раздувая ноздри, полез в карман за сигаретами.
– Что там увидели? – снова спросил Зыбин. – Труп? Убили кого?
– Убили! – мрачно подтвердил Мышкин. – Меня убили.
Через полчаса появился дознаватель – девица лет тридцати, рослая, крашенная под лисий хвост. Отлично пригнанный мундир майора полиции убийственно выделял все сексуальные выпуклости. «Голая она была бы совсем не соблазнительной», – решил Мышкин. На лице майорша носила маску оскорбленной невинности.
«Харизма еще та! – оценил Мышкин. – Видно, ей пообещали, что изнасилуют прямо в морге, а потом вдруг отказали».
Еще полтора часа ждали, пока эксперт, приехавший с майоршей, измажет черным порошком дверные ручки, медель, водопроводные краны, даже ручку слива на унитазе и перенесет на пленку отпечатки пальцев. Отпечатков не оказалось. Никаких. Даже в туалете. «Где-то я с подобным уже сталкивался. Совсем недавно…» – мрачно подумал Мышкин.
Потом майорша битых два часа оставляла протокол осмотра. Но Мышкин ничего не видел вокруг и не слышал. Он не отводил глаз от стеклянных крошек: так теперь выглядела его докторская диссертация, ее первичный материал – срезы, препараты… Результаты пятилетней упорной ежедневной работы.
Под секционным столом Мышкин разглядел уцелевшее предметное стекло, стал на четвереньки и полез за ним.
– Стоять! – крикнула девица. – Ничего не лапать!
От неожиданности Мышкин выпрямился, сдавленно вскрикнул и вылез, прижимая ладонью ушибленный затылок.
– Вы! – с ненавистью набросилась майорша на оперативника. – Проследить за порядком не можете? Уснули? Или с похмелья?
– Я всех предупредил, товарищ майор, – вежливо сказал Зыбин.
– Это мое, – сказал Мышкин и снова полез под стол.
– Наручники тебе надеть? – пригрозила майорша.
– Мой препарат! – упрямо повторил Дмитрий Евграфович. – И ничей больше.
– Ничего твоего здесь нет! – отрезала полицейская девица. – Никаких личных вещей. Здесь есть только улики.
Мышкин неторопливо вылез, осторожно отряхивая с колен радужную пыль.
– Извините, мадам, – пробормотал он. – Вы, конечно, правы.
Рыжая пристально посмотрел на него и вдруг произнесла с неожиданным сочувствием:
– Что тут поделать, профессор. Можно сказать, стихийное бедствие. Непреодолимая сила.
– Но зачем? Кому понадобились мои стекла? – недоумевал Мышкин. – Они нужны только мне. Никаких секретов, на базар не вынесешь, ЦРУ не купит. Бред какой-то…
– Вот и подумайте, – предложила майорша. – Потому что я собираюсь вам задать точно такие же вопросы.
Она устроилась за столом Мышкина и положила перед собой бланки протокола допроса.
– Да спирта, бездельники, нажрались, вот и на подвиги потянуло! Колотили все подряд, – предположил оперативник. – Дмитрий Евграфович, – повернулся он к Мышкину. – Можете сказать, сколько спирта украли?
– Нет. Для начала надо знать хотя бы, сколько разлили. Это же спирт. Быстро испаряется.
– С какой скоростью? – спросил Зыбин.
Мышкин посмотрел на потолок и сказал от балды:
– Пятьсот-шестьсот граммов в час. В зависимости от площади испарения.
– Следовательно, – предположил оперативник, – если знать приблизительно время совершения преступления, можно установить, сколько испарилось. Потом вычесть испарившееся из вчерашнего объема спирта и таким образом установить, сколько украдено. Можно?
Мышкин удивился, но на всякий случай согласился:
– Можно. Теоретически.
– Как вы считаете, профессор, – спросила рыжая, – от кого или откуда преступники могли узнать о нахождении здесь больших запасов спирта?
Дмитрий Евграфович удивился.
– Да откуда угодно! Из книг, из телевизора. И пингвины знают, что в любом морге всегда есть спирт. В больших объемах.
– Ну да, – согласился полицай. – Знает или не знает, а догадаться каждый может.
Явился Литвак и сел на угол стола Мышкина.
– Все стекла переколотили? – посочувствовал он.
– Всё, – хмуро ответил Мышкин. – Надо все теперь заново.
– Все стекла здесь держал? Я бы дома у себя хранил. Надежнее.
– Все здесь.
– Так-таки все?
Мышкин только плюнул на пол.
Литвак наклонился к Мышкину и сказал шепотом.
– Не пойму, гражданин начальник Дмитрий. Ты мне решил мозги прокомпостировать или страдаешь выпадением памяти?
Мышкин поднял брови и ждал пояснения.
– А ведь ты, Дима, наврал Барсуку. Служебный подлог, можно сказать, совершил, – усмехался Литвак.
Мышки молча смотрел на него немигающим взглядом.
– Ты главному сказал, что не вскрывал бабушку русской демократии, – напомнил Литвак. – И Сукину сбрехал. Прямо в глаза.
– Ты про Салье?
– Про нее, сердечную.
– Разве я ее вскрывал? – удивился Мышкин.
– А разве нет? Все видели, как ты делал срезы. Пять или шесть штук.
– Восемь, – уточнил Мышкин. – А теперь ты мне ответь…
– Ну?
– Говорят, ты по профессии патологоанатом. Или врут?
– Ты о чем? – осведомился Литвак.
– С каких пор местная трепанация считается вскрытием?
– Это как посмотреть… – уклончиво ответил Литвак. – Конечно, не на сто процентов, но все-таки вскрытие. И эти стекла, с контрабандой, тоже разбили?
Мышкин вздрогнул и рывком открыл нижний ящик стола. Сунул в него руку и с облегчением перевел дух.
Из ящика он извлек пергаментный конверт и высыпал на стол предметные стекла с теми самыми нелегальными срезами. Пересчитал.
– Эти здесь… – пробормотал он. – Все восемь. Весь криминал. Вот и все, что осталось на докторскую. Могу продать. Или так отдать.
– Давай! – обрадовался Литвак.
Тут не выдержала Клементьева.
– Женя! – возмутилась она. – Тебе не стыдно? Как ты можешь? В такой момент?
– А что «момент»? – удивился Литвак. – И спросить нельзя? Тем более по теме.
– Некрасиво, – поджала губы Большая Берта.
Тем временем Мышкин сложил стекла в конверт, заклеил его скотчем, сунул в ящик и запер на ключ.
И как раз рыжая майорша объявила:
– На сегодня всё. Ждите повестки на допрос. Всё? – спросила она у Зыбина.
– Вроде бы.
Она указала пальцем под стол.
– Вот еще улика.
Зыбин наклонился, взял из-под стола уцелевшее предметное стекло и уложил в отдельный полиэтиленовый пакетик.
– Вещественное доказательство, – пояснил он Мышкину. – Там могут быть отпечатки.
– Вернете?
– Посмотрим по ходу следствия, – ответила ему майорша. – Вам сейчас стекло нужно?
Мышкин вздохнул:
– Не нужно, – печально сказал Мышкин. – И, может быть, уже никогда не понадобится.
Зазвонил местный телефон. Трубку снял Клюкин.
– Да, – сказал он. – Он здесь. Хорошо.
Положил трубку и сказал Мышкину:
– Барсук проголодался. Велел тебя пригнать. К столу. Ох, как жрать хочет! Давненько, говорит, не пробовал свежей человечины.
В приемной пусто, значит, Эсмеральда ушла навсегда. Потоптавшись у автомата с бахилами, Дмитрий Евграфович подумал и не стал обуваться. «Да пошел ты к черту! – сказал он главврачу. – В следующий раз прикажешь в операционных масках приходить!»
Главврач встретил его кисло-брезгливой гримасой. «Ну, давай, начинай свои репрессалии! Только по-быстрому!.. А это что еще за тип? Малюта Скуратов, надо думать».
Рядом с Мышкиным сидел седоусый мужик запенсионного возраста в черной саржевой куртке и таких же брюках. На его нагрудном кармане Мышкин с трудом разобрал желтыми буквами: «security». «Идиоты! И этот туда же – секьюрити, мерчандайзеры, менеджеры, логисты, хипстеры, флешмобы… Но харя знакомая». И тут же вспомнил: три года назад этот мужик приходил по вызову к нему в квартиру травить крыс.
– Докладывайте, господин Мышкин! – мрачно приказал Демидов.
