оригинал первой половины XV в. Национальная библиотека, № 1914, 2655.
Воспроизведено по изданию: Bonaparte N.-L, Favé I. Études sur la passe et Favenir de rartillerie. Paris, 1846. T. I. PL II, fig. 12; pi. Ill, fig. 12; t. III. Pi. 18, fig. 4
Передвижное пятиугольное укрепление, в котором расположено 14 орудий. Рисунок из рукописи К. Кизера «Bellifortis» (1395–1405 гг.).
Воспроизведено по изданию: Histoire des machines de guerre et des arts mécaniques au Moyen àge // Annales de chimie et de physique. Sèrie 7. T. 19. 1900. P. 304, fig. 8
Аркебузеры, стреляющие из-за защитных повозок. XVI в.
Воспроизведено по изданию: Пузыревский А. К. История военного искусства в Средние века (V–XVI стол.). Атлас. СПб., 1884. № 41
С появлением в течение XIV–XV вв. на полях сражений стойкой пехоты, состоящей из швейцарских пикенеров, а с XVI в. и немецких ландскнехтов и с постепенным вытеснением ими всадников-рыцарей, ситуация изменяется. Теперь подобные повозки могли предназначаться для вкатывания в медленно наступающие плотно построенные пехотные отряды. Впрочем, подобные случаи нам не известны. По этому поводу А. П. Агапеев справедливо замечает: «Для атаки расположения противника (преимущественно – его пикинерных батальонов), боевые повозки стали снабжаться косами, серпами, рядами пик; лошадей отпрягали и затем, управляя оглоблями, проникали с этими повозками в середину неприятельских сомкнутых частей, а вслед за ними, прикрываясь щитами-павезами, врывались в образовавшиеся разрывы мечники и алебардисты, которые шли непосредственно за повозками»165. М. Вертело, основываясь лишь на текстах трактатов, полагал, что такие машины были особенно распространены в Германии и Италии166. Однако, насколько реально они были распространены сказать довольно сложно.
В XIV в., с появлением огнестрельного оружия, на данные тележки стали устанавливать небольшие орудия, и таким образом появляется новый вид огнестрельного оружия – рибодекин. Однако, поскольку острия на лафете такого орудия создавали дополнительные трудности при транспортировке, и в то же время приносили мало пользы в бою (наконечники могли быть просто обойдены врагами), то и эти острия не были достаточно эффективными. В течение XVI в. рыцарская конница уходит в небытие, а пехота становится все более самостоятельным эффективным родом войск. В этот период развивается артиллерия, которая своим огнем может смести преграды из повозок. Кроме того, возникает и полевая фортификация, способная заменить трудно перевозимые военные тележки. Все это делает боевые повозки нерентабельными и во второй половине XVI в. от их употребления в европейских армиях отказываются167.
Хотя эти механизмы зачастую и называются историками серпоносными колесницами (Sichelwagen, chars à faux) они, за исключением своей внешней формы, т. е. серпов, прикрепленных к колесной повозке, имеют довольно мало общего с древними вооруженными квадригами. И, что самое главное, их функция, по преимуществу, совершенно иная – они служат лишь переносным загорождением и очень редко атакующим оружием. Между тем, можно заметить появление и некого аналога древним квадригам с серпами в том плане, что тележки предназначались именно для разрыва сплоченного строя пехоты пикенеров, которых не могли достаточно успешно атаковать конные рыцари. Следовательно, перед нами возникает некая аналогия использовании переднеазиатских серпоносных колесниц для борьбы с греческой, а позднее и македонской фалангой. Вместе с тем, развитие данных позднесредневековых повозок явно шло не революционным, а эволюционным путем.
4.3. Прожекты XVIII–XIX вв
Впрочем мысли о воссоздании колесницы с серпами не оставляла и умы людей и в новое время. Так, в XVIII в. центром идеи восстановления использования серпоносной упряжки стала Франция. В 1741 г., во время войны за австрийское наследство (1740–1748 гг.), один французский министр предложил вновь ввести в употребление данные упряжки, что натолкнулось на несогласие генералитета, понимавшего трудность и опасность этой затеи168.
Поборником идеи ревитализации вооруженной колесницы выступил знаменитый философ и просветитель Ф.-М. Аруэ де Вольтер (1694–1778). Так, в 1756 г., в начале Семилетней войны, он советовал применить серпоносные колесницы против пруссаков. Вольтер рассказал об этом одному офицеру (маркизу де Флориану), а тот принес рисунок военному министру графу Марку-Пьеру д’Аржансону (1696–1764), который, приказав сделать модель, представил ее королю Людовику XV (1715–1774 гг.). Однако дальше этого дело не пошло169. В своих письмах в июне-июле 1757 г. Вольтер рассказывал маршалу герцогу Ришелье (1696–1788) и своей племяннице мадам де Фонтен о своем изобретении «ассирийской» колесницы, модель которой уже была сделана. Она, по мнению философа, вместе с 600 кавалеристами способна будет сокрушить на равнине армию в 10 000 человек, а две колесницы смогут разгромить один прусский батальон или эскадрон170. Для усиления огневой мощи колесницы в ней предполагалось установить небольшой ящик с полудюжиной двойных гранат171.
Великий француз и после завершения Семилетней войны не потерял надежду на исполнение своего проекта. 27 мая 1769 г. в письме к русской императрице Екатерине II (1762–1796 гг.) он предложил использовать колесницы аппараты: «Я все время предполагаю, что лишь полудюжины этих колесниц, поставленных впереди корпуса кавалерии или пехоты, могли бы расстроить янычаров Мустафы, разве что перед ними были бы рогатки. Это то, что мне не известно»172. Царица ему ответила (15 августа 1769 г.), что офицеры указали ей на сомнительную ценность данной затеи: «Наши военные напоминают военных всех других стран; непроверенные новшества им кажутся сомнительными». Вольтер, не желая оставлять свою идею, 10 апреля 1770 г. предлагает Екатерине сделать две боевые колесницы Томирис (les chars de Tomyris) – две биги с экипажем из двух человек173. На что императрица ему ответила 9 (ст. ст. / 20) мая 1770 г., после совещания с офицерами: «Сразу же я заказала две колесницы по рисунку и описанию, которые Вы изволили мне прислать и за которые я Вам очень обязана. Я прикажу произвести их испытание в моем присутствии…Наши военные соглашаются, что эти колесницы произвели бы свое действие на построенные войска; они прибавляют, что способ действие турок в прошедшей кампании состояло в окружении наших войск, в рассеивании, и никогда не было какого-нибудь сплоченного эскадрона или батальона. Янычары избирали лишь естественные убежища (как то лес, дорога, овраги и т. д.), чтобы атаковать войсками, и тогда пушки делали свое дело»174. На что 4 июля 1770 г. Вольтер ответил: «…на равнине
