Для целей дальнейшего обсуждения интересующей меня проблемы разрешите считать это доказанным. Так, по моему убеждению, поступил бы каждый непредубежденный биолог, если бы, как это нередко бывает, ему не было неприятно утверждение, что «сам он в сущности только чистый механизм». Это неприятное чувство возникает потому что принято думать, будто такое представление находится в противоречии со свободой воли, существование которой подтверждается прямым самонаблюдением.
Но непосредственные восприятия, какими бы различными и несравнимыми они ни были, сами по себе не могут логически противоречить друг другу.
Поэтому посмотрим, не сможем ли мы получить правильное и непротиворечивое заключение, исходя из следующих двух предпосылок:
1. Мое тело функционирует как чистый механизм, подчиняясь всеобщим законам природы.
2. Однако из неопровержимого, непосредственного опыта я знаю, что я управляю действиями своего тела и предвижу результаты этих действий. Эти результаты могут иметь огромное значение в определении моей судьбы, и в таком случае я чувствую и сознательно беру на себя полную ответственность за свои действия.
Мне думается, что из этих двух предпосылок можно вывести только одно заключение, а именно, что «я», взятое в самом широком значении этого слова — то есть каждый сознательный разум, когда-либо говоривший или чувствовавший «я», — представляет собой не что иное, как субъект, могущий управлять «движением атомов» согласно законам природы.
Определенные представления, которые у других народов имели когда-то более широкое значение (а у некоторых сохраняют его и поныне), в современной культурной среде (Kulturkreis) подверглись ограничению и специализации. Поэтому у нас может показаться неслыханной дерзостью прямая формулировка того вывода, к которому мы пришли выше, Для христианина слова «значит, я — всемогущий Бог» звучат и богохульно, и безумно. Но я прошу читателя на время отказаться от этих привходящих соображений и рассмотреть по существу, не является ли приведенное нами заключение наибольшим из того, что может дать биолог, пытающийся одним ударом доказать и существование Бога и бессмертие души.
Эрвин Шредингер. Профессор Дублинского исследовательского института (из книги «Что такое жизнь с точки зрения физики?») Перевод А. А. Малиновского
НЕВИДИМАЯ СИЛА
Все видимое нами только лишь кажется таким, в действительности же все совершается не так.
Нам кажется, что солнце обращается около нас восходя утром и заходя вечером а земля, на которой мы живем представляется неподвижной. На самом же деле все это как раз наоборот: мы живем на вертящемся и летящем снаряде, брошенном в пространство со скоростью в семьдесят пять раз большей, чем скорость пушечного ядра.
Мы с наслаждением слушали сейчас чарующие звуки гармонического концерта... Но ведь звука на самом деле нет, он не что иное, как ощущение, производимое воздушными колебаниями известной амплитуды и известной скорости — колебаниями, которые сами по себе совершенно не слышны. Не имея слухового нерва, не имея мозга, мы не знали бы, что такое звук. В действительности существует только движение.
Радуга распростерла пред нами свою лучезарную дугу; розы и васильки, омытые дождем, блестят, и искрятся на солнце; зеленеющий луг золотистые хлебные нивы разнообразят равнину чудными переливами цветов и красок... Но на самом деле, нет ни цветов, ни красок, нет даже света, а есть только колебания эфира, действующие на зрительный нерв. Все видимое обманчиво. Солнце греет и оплодотворяет, огонь жжет; на самом же деле нет теплоты, а есть только одни ощущения. Тепло, как и свет не что иное, как особый род движения. Это незримое божественное движение царит всюду.
Вот перед нами железный брус — одна из таких балок, какие теперь обыкновенно употребляются при сооружениях. Брус висит в воздухе на пятисаженной высоте, опираясь лишь своими концами на противоположные стены. Без сомнения, он тверд и прочен. На его средине повешен груз — во сто, двести, в тысячу пудов, а он и не чувствует этого страшного груза, так что лишь очень чувствительным уровнем можно обнаружить в нем едва заметный изгиб. А, между тем этот брус составлен из частиц, не прикасающихся друг к другу, находящихся в постоянном колебании, удаляющихся одна от другой под влиянием тепла и сближающихся при охлаждении. Скажите же мне, пожалуйста, отчего зависит прочность этого железного бруса? От его материальных атомов? — Очевидно — нет, потому что они не касаются друг друга. Прочность эта заключается лишь в частичном притяжении, т. е. в нематериальной силе.
Твердого тела в абсолютном смысле не существует вовсе, Возьмем в руки тяжелое чугунное ядро. Ядро это составлено из невидимых частиц или молекул, не прикасающихся друг к другу; частицы, в свою очередь, составлены из атомов которые и подавно не касаются друг друга. Таким образом, непрерывность, представляемая поверхностью этого ядра, и его кажущаяся твердость не что иное, как обман чувств. Для ума, который мог бы проникнуть в его внутреннее строение, мог бы видеть это строение, ядро наше представлялось бы в виде роя мошек, толкущихся в воздухе в теплый летний день. Ядро кажется твердым; но нагреем его, и оно обратится в жидкость, потечет; будем нагревать еще, и оно обратится в пар и все-таки не изменит своих свойств своей природы: будет ли оно жидкостью иди газом оно не перестанет быть железом.
В настоящий момент мы — в доме. Все эти стены, полы, обои, мебель, этот мраморный камин все это составлено из не прикасающихся между собою частиц, и все эти составные частицы тел находятся в движении, вращаются одна около другой.
То же самое представляет и наше собственное тело. Оно составлено из постоянно движущихся частиц. Это — пламя, непрестанно горящее и непрестанно возобновляющееся. Это то же, что река: стоя на берегу, кажется, видишь перед собой одну и ту же воду, а между тем она ежеминутно заменяется новою, благодаря постоянному течению.
Каждый шарик нашей крови — особый мир, и таких миров в одном кубическом миллиметре помещается пять миллионов. В наших артериях и венах, в нашем теле и мозгу все движется, не зная ни срока, ни отдыха, все неустанно кружится в жизненном вихре, относительно столь же быстром, как и вихрь небесных тел. Частица за частицей наш мозг наши глаза, наши нервы, наши плоть и кровь — все наше вещество непрестанно возобновляется, и возобновляется столь быстро, что в несколько месяцев наше тело получает совершенно Другой состав.
Из соображений, основанных на молекулярном притяжении, вычислено, что в булавочной головке не менее восьми секстиллионов атомов иначе, миллиард в квадрате, умноженный на восемь тысяч. И эти атомы отдалены друг от друга промежутками, гораздо большими, чем их собственные размеры, а между тем даже самые сильные микроскопы не в состоянии показать нам таких промежутков. Если бы число атомов содержащихся в булавочной головке, мы пожелали считать миллионами, т. е. отделяя мысленно от этого числа по миллиону в каждую секунду, то такой счет пришлось бы непрерывно продолжать в течение двухсот пятидесяти трех тысяч лет чтобы дойти до конца.
В водяной капле, в булавочной головке, атомов несравненно больше, чем звезд на всем небе, какое только известно астрономам вооруженным самыми могущественными телескопами.
Что поддерживает землю среди вечной пустоты, что удерживает солнце и все светила вселенной? Что скрепляет этот длинный железный брус, перекинутый чрез все здание с конца на конец и на котором построят сейчас еще несколько этажей? Что поддерживает форму всех тел? — Сила.
Вся безграничная вселенная, все предметы, все существа, все, что мы видим составлено из невидимых и невесомых атомов. Вселенная — это воплощенный динамизм. Бог — это душа вселенной, но не в смысле пантеистическом, а в смысле теистическом — признающем живого, личного, премудрого, всеблагого и всемогущего Бога. Им мы живем и движемся и есмь.
Подобно тому, как душа представляет собой силу, приводящую в движение тело, точно также и непостижимое Существо есть движущая сила вселенной! Чисто механическая теория мироздания всегда окажется недостаточной в глазах исследователя и мыслителя, глубже проникающего в природу вещей. Правда, человеческая воля слаба сравнительно космическими силами, но все-таки, отправляя поезд из Парижа в Марсель, или корабль из Марселя в Суэц я по своей воле перемещаю некоторую бесконечно — малую часть земной массы и тем изменяю движение Луны по ее орбите.
Деля и разлагая материю, я прихожу, в конце концов к невидимому атому: материя уничтожилась исчезла, как дым. Если бы мои глаза способны были видеть то, что есть в действительности, то взор мой мог бы проникать через стены, потому что они составлены из разделенных промежутками частиц; для меня были бы прозрачны все тела, потому, что они представляют собою лишь вихри атомов. Но наши телесные очи не видят того, что есть, и это можно видеть только глазами ума. Одному свидетельству наших чувств доверять нельзя: днем над нашими головами столько же звезд, как и ночью, а мы их не видим.
