– В другой раз, Володя. Мы ненадолго. – Повернулся к начальнику экспедиции. – Я готов.
Ивашура молча зашагал к стоянке машин в сотне метров от домиков экспедиции.
Облет Башни не дал никаких результатов.
Вал дымящейся земли у ее подножия вырос еще на несколько десятков метров в высоту и метров на пятьдесят в ширину. Примерно на полкилометра от него шла полоса изломанного, исполосованного трещинами, рытвинами и буграми верхнего почвенного слоя замерзшего болота и земли полей. Кое-где со стороны западных стен Башни, где располагались топи, проступила сквозь слой торфа вода и разлилась коричневыми лужами, заметными издалека по струям пара.
Зона разрушений и изменений рельефа заканчивалась в трех-четырех километрах от стен Башни, и это озадачило Одинцова.
– Я ожидал большего, – сказал он, не отрываясь от окуляров бинокля. – Во всяком случае, землетрясение силой пять баллов в эпицентре создает гораздо больше разрушений. Видел собственными глазами.
Вертолет летел на высоте полутораста метров над заснеженной целиной болота – там, где оно не было затронуто расширением Башни. Эллипсы прожекторного света то вспыхивали и искрились на снегу, то темнели на островках травы, черных ледяных зеркалах и пластах торфа.
Сделали один круг, потом другой. На третьем Ивашура опустил бинокль и буркнул в спину пилоту:
– Поворачивай домой, Витя.
И они полетели к лагерю, не глядя друг на друга, думая каждый о своем.
После ужина Ивашура, почти не притронувшийся к еде, пожелал всем спокойной ночи и ушел в свой вагончик. Когда он разделся и лег на топчан, в вагончик без стука вошел Михаил Рузаев…
Глава 4
Весть о том, что вернулся пропавший без вести при странных обстоятельствах эксперт Рузаев, облетела лагерь за минуту, и в вагончик, где спали эксперты Центра, набилось много народу. Ивашура, терпевший нашествие до поры до времени, наконец почувствовал холод (дверь почти не закрывалась), перекричал шум и, как был – в трусах, вытолкал всех за порог. В комнате остались он, Богаев, Одинцов, Гаспарян, эксперт Валера, так и не проснувшийся в общем гаме, и Рузаев.
Выглядел виновник торжества как после драки с дикими котами: одежда располосована на ленты и клочья, на лбу и под глазом синяки, на щеке глубокие царапины, такие же царапины на шее и на руках. Невозмутимый, как и всегда, Рузаев напился из чайника, отдышался и начал переодеваться, словно не замечая взглядов товарищей и затянувшегося молчания.
Ивашура поймал взгляд Богаева и натянул брюки. Гаспарян, бурча, что, мол, выхолодили весь дом, подкинул в печурку сосновых поленьев. На лицо его лег желтый отсвет огня.
Наконец Рузаев переоделся, умылся, залепил царапины пластырем, еще раз глотнул воды и сел у длинного, во весь вагончик, деревянного стола.
– Дайте закурить, – попросил он в пространство.
– Ты же бросил! – удивился Гаспарян.
Рузаев молча взял из рук Одинцова сигарету и закурил.
– К сожалению, кинокамеру я потерял, – сказал он. – А рассказывать не умею.
– Где ты был? – хрипло спросил обретший голос Ивашура.
– Не знаю. Когда появились призраки, я снимал «телеэкран».
– Мы же кричали! Не мог снимать из вертолета?
– Дело в том, что мне показалось, будто «телеэкран» показывает лицо человека… точнее, лицо Вани Кострова.
В комнате наступила тишина. Потом Ивашура, пряча плескавшуюся в душе радость, сел на свою полку-кровать и посмотрел на Одинцова…
– Только лицо? Какое?
Рузаев поднял недоумевающий взгляд.
– Ну, я имею в виду, живое или…
– Вроде бы живое. Один глаз у него был прищурен, словно он целился. Потом меня что-то ударило по затылку. – Рузаев пощупал затылок, в глазах его снова отразилось недоумение. – Ничего не болит. Вот лоб болит…
– Ты, наверное, перепутал, куда тебя шарахнуло, – вставил Гаспарян. – А то получается – били в затылок, а шишка вскочила на лбу. Кстати, кто бил-то?
– А пес его знает! Говорю же: сзади ударило. Очнулся – кругом светящийся туман и земля под ногами, и ничего больше не видно. Где Башня, где вы, где вертолет – не понять. Ну я встал и пошел. Жарко, душно, сыро… Горизонт – вот он, под носом, а дойти невозможно. Шел я, наверное, часа два. Земля теплая, в трещинах, идти легко, тишина – аж в ушах звенит! Ну, потом стал замечать, вроде тени движутся, то впереди, то сзади, а разобрать опять-таки не могу. Побежал за одной и… вот. – Рузаев кивнул на кучу своего рваного обмундирования. – Так и не понял, что за нечистая сила меня крутила. Зацепила, попинала, исцарапала и бросила, причем бесшумно, отчего мне самому взвыть захотелось.
Рузаев передохнул, прополоскал рот глотком воды. Все молча смотрели, как он это делает.
– Ну вот. Потом увидел: вроде как просветление впереди обозначается. Поднялся, побежал и… вывалился прямо на снег! Рядом Башня, все гудит, грохочет! Понял – пульсация. Ну я бегом в лес, пока не нашел лагерь.
– Скажи пожалуйста! – Богаев помолчал, откашлялся. – М-да! Только нечистой силы нам не хватало. Может быть, Михаил, тебе все это померещилось?
Рузаев пожал плечами.
– Не хотите верить на слово – проверьте. Как говорил философ Берджес: «Существует только один заменитель воображения – опыт».
Гаспарян иронически приподнял бровь, хотел вставить какое-то едкое замечание в адрес эрудиции Рузаева, но посмотрел на Ивашуру и передумал.
– Ладно, утро вечера мудренее, – сказал Ивашура. – Предлагаю отложить анализ сообщения Михаила на утро.
Одинцов пожелал всем хорошо отдохнуть и ушел. Гаспарян разделся, нырнул в свой спальник с головой. Богаев посидел еще несколько минут, растерянно поглядывая на Рузаева. Ему хотелось поговорить, но он боялся показаться смешным.
– Поешь, – спохватился Ивашура. – У нас есть банка сгущенки и хлеб. Сурен, куда ты дел сгущенку?
– В шкафу с обувью, – ответил Гаспарян из спальника.
Рузаев подумал и согласился.
– Можно и подкрепиться, оголодал маленько.
– Звонили из местной Думы, – проговорил Богаев, не глядя на Ивашуру. – Толчки от пульсаций разрушают здания города, жертв пока нет, но…
Ивашура молча залез в спальный мешок.
Богаев посмотрел на него с некоторой растерянностью, покашлял в кулак.
– У них тут в десяти километрах газопровод. Боятся, что трубы не выдержат.
Молчание.
– Надо что-то делать, Игорь.
– Надо, – отозвался наконец Ивашура. – В первую очередь надо создать правительственную комиссию, которая была бы правомочна решать все организационные вопросы.
Богаев оживился.
– Я тоже так думаю. Зачем нам одним брать на себя ответственность такого масштаба? Нужна компетентная… – Он замолчал, заметив взгляд Ивашуры, заторопился: – Ну я тоже пойду. Желаю приятных снов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
