Когда нос собаки скрылся под подолом клетчатого килта, мистер Гэш напряг палец на спусковом крючке. Он ждал реакции бродяги – чтобы тот удивленно отпрянул, возмущенно завопил, отшвырнул пса… Ждал движения. Любого.
Но бродяга даже не вздрогнул и не отвел ни пистолета, ни взгляда здорового глаза от мистера Гэша. Просто стоял и сиял улыбкой в безлунной ночи.
Улыбается, когда мерзкая здоровенная мохнатая тварь обнюхивает ему причинное место!
– Ты чокнутый ублюдок! – сплюнул мистер Гэш.
– Кто бы говорил, – раздался у него за спиной голос Дези.
Мистер Гэш обернулся: женщина стояла в дверях фургона, демонстрируя корсет из змеиной кожи. Посчитав, что вид миссис Стоут прикует внимание бродяги-извращенца, Гэш решил действовать.
– Все вы трехнутые! – рявкнул он.
В доли секунды до того, как мистер Гэш нажал курок, с ним приключилось нечто неожиданное. Бродяга дважды выстрелил. Первая пуля разнесла Гэшу правое колено и отбросила в сторону. Вторая догнала в падении и прошила навылет обе щеки.
Пока мистер Гэш бултыхался в грязи, у него из руки выбили пистолет, и здоровый ботинок жестко придавил горло. Гэш судорожно давился комком грязи и уже соскальзывал в темноту, когда огромная рука ухватила его за волосы, вздернула и усадила. Он зашелся кашлем и отхаркнул комок.
Но оказалось – это не грязь. Это внушительный кусок языка мистера Гэша, оторванный второй пулей. Только попытавшись заговорить, убийца осознал весь ужас произошедшего.
– Гхы… мье… ауй… яхык… отхъеый!
Бродяга ущипнул его за подбородок:
– Недурно, старина. Ты мог бы стать звездой рэпа.
– Хукин фы хын!
Бродяга приподнял Гэша подмышки и швырнул головой в радиатор «бьюика». Голый и грязный мистер Гэш скорчился на земле. Он бы предпочел оставаться так бесконечно долго, пока не утихнет безумная боль. Однако у бродяги были другие планы.
Твилли больше не плыл по реке. Он лежал плашмя на откидном борте фургона. Хорошая новость – зрение более или менее восстановилось. Над Твилли склонились два силуэта: миссис Дезирата Стоут и высокий пожилой незнакомец с седыми косами на щеках. Незнакомец пальцем исследовал дырку в грудной клетке Твилли.
– Спокойно, сынок, – сказал человек.
– Кто вы?
– Называй меня капитаном, но пока заткнись.
– Милый, ты потерял много крови, – сказала Дези.
Твилли вяло кивнул. Его бы не удивило известие, что кровь вытекла вся до капли. Он с трудом поднимал веки.
– Как ты? – спросил он. – Что он с тобой сделал?
– Ничего, только месяца три-четыре придется отмываться в горячей ванне. Не беспокойся, у него ничего не вышло. Спасибо тебе, Макгуину и этому джентльмену.
Твилли глотнул воздуха.
– Здесь стреляли. Пахнет порохом.
– Я же велел тебе помолчать, сынок, – сказал капитан и обратился к Дези: – Есть что-нибудь чистое для перевязки?
Она достала из машины лифчик. Ножом капитан вырезал кусок набивки из чашки, соорудил тампон и осторожно заткнул рану.
– У меня в дождевике где-то телефон. Принесите, пожалуйста.
Твилли закрыл глаза. Дези взяла его руки в свои, показавшиеся необыкновенно горячими. Но скоро Твилли их уже не чувствовал, проваливаясь в забытье. Потом услышал пиканье телефонных клавиш и часть разговора. Голос капитана уводил в сон, третий сон в жизни Твилли. Возможно, и последний.
Не спишь, Джим?
Во сне Твилли оказался на пляже, очень похожем на Жабий остров. Стоял полдень.
Слушай, сколько нынче у губернатора простаивает вертолетов?… Потому что один мне нужен. Самый быстрый.
Твилли гнался за черной собакой, а та преследовала человека. Они бежали изо всех сил.
Для мальчика, Джим… Пулевое ранение в грудь. Хорошо бы и врача с собой прихватить.
Твилли удалось поравняться с собакой, сделать рывок и обогнать ее. Он быстро нагонял убегавшего человека. Приблизившись, Твилли разглядел на нем мешковатые шорты и майку. Человек выглядел костлявым и старым, слишком старым, чтобы так быстро бежать.
Мы на острове. Можно вертушку посадить на пляже.
Твилли обхватил человека сзади, повалил на песок и готов был нанести удар, но вдруг увидел, что это его отец. Маленький Фил Спри подмигнул сыну и прочирикал: «Горизонт чист! Горизонт чист!»
Я взял того, кто стрелял в мальчика… Еще не решил, Джим, но ты не забивай себе голову.
Собака неистово залаяла и завертелась, бешено выписывая круги. Твилли оттолкнул отца и вскочил на ноги. По всему берегу, насколько хватало глаз, расположились сверкающие горчично-желтые бульдозеры. Они стояли на каждой дюне! Ряды машин с поблескивающими на солнце ножами изготовились к атаке, словно бронетанковая дивизия. «Горизонт чист!» – выпевал отец.
С женщиной все в порядке. Полагаю, она тоже захочет прокатиться на винтокрылой птице… Вот, она кивает. Тут еще фургон, его надо поскорее отогнать.
Твилли бросился к воде. Неудержимо лая, черный пес ринулся следом. Прохладная вода Залива была зеркально гладкой. Собака наконец замолчала, и Твилли расслышал бессмысленное пение отца, а еще – зловещий рокот бульдозеров, вгрызающихся в остров. Твилли подождал пса, и они вместе поплыли к горизонту. Небо над ними потемнело от птиц, спугнутых с острова шумом землеройных машин. Заплывая все дальше и дальше, Твилли боялся, что опять посыплются в море окровавленные, изуродованные чайки, крачки и водорезы. Ему этого не вынести, он чересчур ослаб, он сломлен. Твилли понимал: если птицы опять будут падать, все кончено. Чудовищный дождь его утопит. Ему не пережить собственного сна.
Хорошая новость. Я тоже прилечу с вертушкой… Есть одно дельце, и ты мне поможешь, лейтенант… Потому как ни за что не захочешь это пропустить, вот почему.
25
О, мистер Гэш сопротивлялся.
Но какое сопротивление с размозженным коленом и без куска языка? Да еще боль. К тому же он был абсолютно голым, что серьезно ломало его личный стиль схватки без правил. Тем не менее он сумел выдать пару хуков правой, которые любого послали бы в нокдаун.
Однако на бродягу в клетчатой юбке удары заметного действия не возымели, и теперь он тащил мистера Гэша вниз по склону холма. Холм не являлся природным творением, поскольку Жабий остров был плоским, как сковородка; холм воздвигли землеройные машины. Это был курган из выбранной земли, кустарников, пней – остатков вторжения грейдеров в сосновый бор. Перекинув мистера Гэша через плечо, словно куль с известью, бродяга спускался по рыхлой насыпи. Похоже, он спешил. Мистер Гэш неистово молотил кулаками, и по меньшей мере два мощных удара пришлись по ребрам и почкам, но бродяга даже не охнул и не остановился. Невнятно лопоча, Гэш колотил его по спине. Он понимал – намечается нечто неприятное, только не знал – что.
У подножия холма бродяга сбросил Гэша и развернулся в обратный путь.
И что дальше? подумал мистер Гэш. Он еще раз попытался достать бродягу жестоким ударом, но лишь сорвал зашпиленную клетчатую юбку, оказавшуюся финишным флагом с автогонок. Гэш промокнул ею кровь, с дырок в щеках. Обрубок языка пекло жуткой болью. Лежа на сопревшем древесном мусоре, мистер Гэш обдумывал варианты. Их мало. Искалеченная правая нога не действовала, бежать или идти, даже на четвереньках, не получится. Придется ползти, и надо поторапливаться – бродяга может вернуться, чтобы его прикончить.
Неимоверным усилием мистер Гэш перевернулся на живот. Вытянув руки, вцепился в промокшую землю и подтягивал себя, пока не ткнулся подбородком в костяшки. Он продвинулся фута на два, не больше.
Дохлый номер, подумал мистер Гэш. По голой заднице ползло какое-то насекомое, он неловко хлопнул себя по ягодицам. С другой стороны холма раздался шум заведшегося двигателя: не автомобиль, слишком грохочет. Он становился все громче, и мистер Гэш вытянул шею, вглядываясь в сумрак. Разумеется, он понял, что это за шум. Сам вел такую же хреновину в ту ночь, когда позаботился о баламуте Бринкмане. И вот она вырисовалась прямо над ним на вершине холма. Гэш узнал массивные квадратные очертания, уловил едкий запах выхлопа. Высокая фигура высунулась из кабины и снова скрылась; ясно – отпустить тормоз.
– Хвою махь! – простонал мистер Гэш.
Содрогающийся бульдозер с ревом съезжал с холма. Торопясь, мистер Гэш попытался оттащить себя с его дороги и почти успел. Гусеница бульдозера пришпилила к земле только нижнюю половину его тела.
Мистер Гэш мог дышать, и это обнадеживало. Как ни странно, не чувствовалось боли ниже пояса, это хорошо. Гэш сделал вывод, что бульдозер не смял его, а лишь вдавил в рыхлый грунт. Машина отрыгивала выхлопные газы прямо в лицо (а это плохо); при спуске, наверное, скособочило патрубок. Жгло веки, сводило живот. Когда-нибудь горючее кончится и двигатель заглохнет, но Гэш сомневался, что, дыша в ядовитом облаке, к тому времени останется в сознании. Тело уже корежили судороги, голову окутывало дурманом.
