– Зато в городе нет разбойников, – буркнул Гай.
Хильд посмотрел на него искоса, усмешка послушника очень не понравилась Гаю.
– Что? – спросил он резко.
Хильд развел руками.
– Ничего-ничего, ваша милость, не гневайтесь. А то у вас вся морда становится красная, как епископская мантия! Даже как папская. И глаза, эта, как бы не совсем человеческие…
– А какие? – рыкнул Гай.
Хильд развел руками и возвел очи горе.
– Слышал, у зверя океанского, омаром именуемого, вот такие же точно…
– Омар, – прорычал Гай, – это тот же рак, что поселился в море и вырос до полуярда в длину. Но ты насмешничаешь над сеньором, вижу! И Беннет подхихикивает, гад!
Беннет сказал вместо Хильда миролюбиво:
– Ваша милость давненько не жила в городе…
– И что?
– Ворья там не меньше, – пояснил Беннет, – а поймать их не просто. В городе нор больше, чем в лесу. А монастыри, как слышал, налоги все-таки платят.
Гай хлопнул себя по лбу.
– Ах да, это же не Франция или Германия… Эх, я тоже, подобно своему королю, великому Ричарду, начинаю забывать Англию. Здесь все, к счастью, подчинено королю, и все платят налоги. Это прекрасно! Надо съездить и посмотреть, чем можем помочь мы…
– …и чем они, – подхватил бодро Беннет и добавил льстиво: – Ваша милость становится хозяйственной!
Гай подумал, что за двенадцать лет скитаний по Европе и Палестине с непрерывными боями насмотрелся на монахов, понимает различия в их уставах и легко может отличить бенедиктианца, живущего по уставу «Отца Европы», как назвали святого Бенедикта Нурсийского, от цестирианца или любого другого монаха.
Он видел бернардинцев, камальдолийцев, валломброзианцев с их строжайшими уставами, и мощное течение картезианцев, часть еремитов, уставных каноников, орден премонстрантов, а папский легат, что сопровождал крестоносцев, пока они шли еще по Европе, как-то обронил, что только цистеринских аббатств насчитывается более семисот, более тысячи организаций ордена Сен-Рюф, а еремитов вообще невозможно сосчитать, и вся эта сила преобразовывает Европу, как в духовном плане, так и в материальном: обучает крестьян новым методам земледелия, осушению болот, возведению домов из того, что под рукой, а не обязательно по канонам предков…
Гай сам в походе постоянно натыкался на госитальеров, тамплиеров, рыцарей Тевтонского ордена, алькантарцев, привык с ними общаться и проникся глубоким уважением к их стойкости и способности переносить тяготы нелегкого пути.
– Как только вернется Аустин, – сказал он, – я проедусь по монастырям. Слышал, разбойники грабят монахов так же, как и остальных, если не больше…
Хильд сказал сокрушенно:
– Монахов не любят еще сильнее, чем шерифов.
– Ну уж нет, – возразил Гай. – Как не любят шерифов, так это вообще сказка. Меньше любят разве что самого дьявола… Вы слушаете меня, ваша милость?
Гай ответил невпопад:
– Да, конечно, они уже могли бы вернуться… как думаешь?
– Им добираться дальше, – возразил Хильд, – не торопите время, ваша милость. Аустин умелый боец и… не мальчишка. Сам в ад не полезет и его удержит.
– Кого?
– Дарси, – пояснил Хильд. – Вы же о нем тревожитесь?
Гай отмахнулся.
– Почему только о нем? Там все мои люди.
Хильд перекрестился, сложил ладони у груди, губы его зашевелились, а глаза вперили взгляд в пространство.
– Помолитесь, ваша милость, – посоветовал он настойчиво, – а то, сражаясь в Палестине с сарацинами, вы могли и забыть, за что проливаете кровь.
Но пришел вечер, Аустин так и не вернулся. Наступила ночь, для Гая бессонная, к утру извелся и велел седлать коня, но когда затягивал подпругу, ворота распахнулись, и во двор въехал Аустин во главе отряда.
Гаю показалось, что он, как и его люди, навеселе, даже у Дарси что-то слишком уж блестят глаза, а рот расплывается до ушей.
– Что случилось? – крикнул Гай люто. – Почему так долго?.. Все целы?.. Что с разбойниками?..
Аустин слез с коня, хватаясь за сбрую, преклонил колено и чуть пошатнулся.
– Ваша милость, – сказал он преданно, глядя снизу вверх, как гусь на коня, – разбойники разбиты! Но часть сбежала, мы преследовали до границ графства, там побили последних. Один или двое вроде бы ушли на ту сторону, но мы не решились вторгаться в чужие земли. Среди наших только один ранен тяжело, его оставили на попечение лекарей, остальные все здесь.
– Почему пьяны? – рыкнул Гай.
– Там одна бочка разбилась, – пояснил Аустин, но глазки блудливо забегали в стороны. – Чтоб добро не пропадало… и чтоб землю не поганить вином, мы постарались ее спасти… вот…
Гай перевел взгляд на Дарси, тот смотрит преданно и с восторгом.
– Напиши отцу, – распорядился он. – А то уже третье письмо от него, беспокоится, все ли с тобой в порядке… Так, всем отдохнуть, привести себя в порядок, а я пока отлучусь ненадолго.
Аустин спросил настороженно:
– Ваша милость?
Гай досадливо отмахнулся.
– Не в сражение, успокойся, герой.
Глава 11
Он спустился с холма и послал коня напрямик через лес, в той стороне он видел как-то высокие башни монастыря. Ехал, задумавшись, но чутье не дремало, и в какой-то миг словно нечто толкнуло изнутри. Он насторожился, осматриваться не стал, чтобы не выдавать, будто заметил нечто, но теперь уже осознанно вслушивался в шорохи, ловил и опознавал запахи, замечал, в каком месте притихли птицы, а в каком снова начали верещать.
Внезапно из кустов в шаге от дороги выметнулся человек в зеленой одежде, конь дернул головой, но тот успел ухватить за повод. Еще двое выбежали справа и слева, оба с длинными ножами в руках, Гай поморщился, один заходит сзади, совсем дурак деревенский.
Человек, ухвативший коня за повод, прокричал дерзко:
– Кошелек или жизнь!
Гай ответил холодно:
– Согласен. Отдавайте кошельки.
Тот захохотал громко:
– Да к нам шутник пожаловал! Ну мы сейчас с тобой пошутим…
– Некогда, – ответил Гай. – В другой раз… Сзади!
Конь, услышав знакомую команду, мощно ударил задними копытами, Гай в мгновение ока в тот же миг впечатал сапогом в морду того, что справа, а тот, что слева, только успел охнуть, когда в руке рыцаря молниеносно появился меч.
Стальной клинок раскроил голову до нижней челюсти, конь попер вперед, подмяв посмевшего держать его за повод, Гай наклонился и сильным ударом меча рассек плечо разбойника так, что отвалилось вместе с рукой.
Четвертый, которого конь достал копытами, выл и стонал, катаясь по земле и зажимая руками разбитое стальными подковами лицо.
Гай слез, связал его и, зацепив веревку за седельный крюк, вставил ногу в стремя.
– Ну… пожалуй, этим трем мы больше не понадобимся.
