юбилее своего отца, и у меня состоялся с ним неприятный разговор.
Хм... Неужели главным действующим лицом этого разговора был я? Тогда все становится более-менее понятно. Даже интересно, что этот престарелый мудак про меня рассказал.
— Мы говорили о тебе, Соколов.
— Что так? Или на юбилее поговорить больше было не о чем?
— Просто... В общем, когда отец узнал о наших с тобой отношениях, у него случился нервный срыв. Он накричал на меня и сказал, что если узнает о том, что мы продолжаем видеться, то я для него перестану существовать.
Могу себе представить, что там творилось. Вообще, я бы с удовольствием посмотрел, как он бьется в припадках. Думаю, мне бы это доставило большое удовольствие.
— Что ты молчишь? — спросила она, не дождавшись от меня комментариев. — У тебя какой-то конфликт с моим отцом или братом?
— Вот и спросила бы у своего отца что его так взбесило.
— Я пыталась... Но он сказал, что не будет мне ничего говорить.
— Вот и я ничего не хочу отвечать.
— Володя, но я должна об этом знать, слышишь? Это важно для меня! Я постоянно думаю об этом, понимаешь?
— Может быть. В любом случае, это не телефонный разговор.
— Давай встретимся прямо сейчас и ты мне все расскажешь?
Вот это точно нет. Испортить такой хороший день разговором о Салтыкове я точно не собираюсь.
— У меня другие планы, извини. Сегодня никак. Может быть завтра.
— Было бы лучше сегодня, Володь. Еще один день наедине со своими мыслями — это полный мрак, — в ее голосе послышалась просьба.
— Не сегодня, Екатерина. Давай завтра. Если хочешь скорее — звони отцу, я уверен, ему есть что сказать по этому поводу.
— Володя...
Дослушивать ее я не стал — с каждой минутой этого разговора мое настроение стремительно падало, так что не будем доводить до крайностей. В данный момент ее папаша представлял крайнюю опасность для моей жизни, с чего бы мне тратить время на разговоры о нем?
Только я положил трубку рядом с собой на сидение, как она начала звонить вновь. На этот раз Ермолову от меня чего-то понадобилось.
— Чего там у тебя, Петр Александрович?
— Доброе утро, Владимир Михайлович.
— Да не такое уж и доброе, — пробурчал я.
— В таком случае, надеюсь, что я вас немного обрадую.
— Вот как? Чем интересно знать?
— Только что нас навещал граф Максим Васильевич Болдырев и принес очень любопытные новости.
Болдырев? Что-то знакомое. Кажется, я видел его фамилию среди тех дворян, к кому расползлось мое бывшее имущество. Вот только вылетело из головы, чем именно он владел... Стоп. По-моему, это винодельческое хозяйство в Краснодарском княжестве. Точнее сказать, одно из них. У моего рода там их несколько было. Одно краше другого.
— Болдырев? Это который вином нашим наслаждается?
— Именно, — усмехнулся Ермолов. — А еще и довольно успешно им торгует.
— Ну и с чем граф пожаловал к нам в гости?
— Очень хочет с вами встретиться, ваше сиятельство. Говорит, что у него есть для вас отличное предложение. Намекает, что в последнее время потерял всякий интерес к виноделию и готов поговорить о продаже своего винного бизнеса.
Вот же хитрый жук! Видимо деловые новости граф читает очень внимательно, так что нос по ветру держит. Понимает, куда ветер дует и как может дело обернуться. Сам пришел, не стал ждать пока Давыдов за него возьмется.
— Любопытно, — хмыкнул я. — Если предложение и в самом деле отличное, то почему бы не встретиться с хорошим человеком?
— Это еще не все хорошие новости, Владимир Михайлович.
— Ермолов, я уже думал, что день с какого-то момента у меня не задался, а тут ты решил меня побаловать. Молодец, продолжай.
— Граф сказал, что он не один на встречу приехал, а с единомышленниками, — весело сообщил Петр.
— В самом деле? Что же они, решили всей компанией с винным бизнесом покончить?
— Не знаю, — хохотнул Ермолов. — Выходит так.
— Забавно, нечего сказать. Ну, а что Давыдов по этому поводу думает? Говорил ему об этом, прежде чем мне звонить?
— Так мы с Матвеем Всеволодовичем сейчас вместе. Он тоже на встрече присутствовал. Да и сейчас на громкой связи.
— Что вместе — это хорошо. Говорит-то он чего?
— Считает, нужно встречаться.
— Так, а чего он сам молчит? Он же у нас за эти вопросы отвечает.
— Жуб болит, ваше шиятельштво.
— Понятно. Ну хорошо. Назначайте визитерам встречу на завтра. Полдень меня вполне устроит. Послушаем их отличное предложение.
— Как скажете, Владимир Михайлович, — сказал Ермолов.
— Матвей Всеволодович, а ты давай к врачам или целителя себе найди, но чтобы завтра был в полном порядке, понял? Будешь там сидеть и мычать как корова — не солидно.
— Хожошо, ваше шиятельштво, — пообещал он и я отключился.
Если забыть неприятный разговор с Салтыковой, то можно считать, что день начался неплохо. Во всяком случае, два хороших события и одно плохое — нормальная математика. Думаю, показатель можно и нужно улучшить, так что попробуем добавить еще одно приятное событие.
— Юнкер Соколов, рада слышать твой голос. Ты что, решил всем похвастать новым орденом?
Вот за что мне нравилась Соловьева, так это за то, что в голосе этой девушки слышалась искренняя любовь к жизни и умение относиться ко всему так, как есть на самом деле. Любит говорить что думает и эмоций своих не скрывает. Это как-то подкупает. Вот и сейчас я слышал в ее голосе радость за близкого человека, а не что-то иное.
— Вообще-то тебе первой звоню, — ответил я. — Хотел новостями поделиться и заодно предложить отметить это событие, но не получилось. Как ты об этом узнала?
— Полчаса назад в Модуле информация появилась или ты туда вообще не заглядываешь?
— Между заданиями — редко, — честно ответил я.
— Оно и видно. Заглядывал бы чаще, глупых вопросов не задавал бы. Между прочим, там специальный новостной раздел имеется, где о таких вещах остальным сообщают.
Аншеф говорил, что звания сотрудников особого отдела не разглашаются, выходит на награды это правило не распространяется. Все верно — империя должна знать своих героев.
— Понятно. Ничего не скроешь от коллег по службе! Но сути дела это не меняет,
