Ситт-хатун подошла к кровати и села, глядя на игравших мальчиков. Оба возились с резными фигурками, воображая осаду Константинополя. Среди игрушек имелись башни, ворота, участки крепостной стены, сводимые в единое целое. Были крошечные фигурки турецких воинов и христианских рыцарей. Все было с изумительным мастерством изготовлено из слоновой кости. Мехмед послал эту игрушку Селиму, чтобы тот мог следить за ходом осады и постигать азы военного искусства.
Баязид помогал Селиму воздвигнуть стены Константинополя. Дети играли в осаду всего ничего, но миниатюрная стена уже протянулась по полу комнаты на четыре фута.
— Теперь башню, — сказал Баязид, и Селим протянул ему нужную деталь, а тот ловко укрепил ее в положенном месте. — А сейчас ворота!
Когда Баязид установил ворота, Селим поставил туда фигурку турецкого бея верхом на коне. Повернулся и с гордостью показал матери:
— Смотри, анне, это папа!
Он всегда называл ее только так: анне — мамочка.
— Селим, замечательно! — Ситт-хатун улыбнулась.
В тайную дверь постучали, вошла Кача.
— Простите, госпожа. Гульбехар проснулась и зовет сына.
Баязид надулся и сел на пол, сложив на груди руки.
— Я не хочу идти!
— Ты должен, — сказала ему Ситт-хатун. — Если сейчас не вернешься, твоя мама рассердится. А если она узнает, что ты ходишь сюда…
Ситт-хатун не договорила. Баязид понимал: если его визиты к сопернице матери станут известны, он никогда больше не увидит ни Ситт-хатун, ни Селима. Мальчик нахмурился, но все же встал и пошел к тайному проходу. У дверей остановился.
— Я принц, так отчего я не могу выбрать сам, где мне жить? Почему не могу выбрать себе маму?
— Увы, и принцы властны не над всем, — ответила Ситт-хатун, печально покачав головой. — Иди же, маленький принц. До свидания!
Кача взяла мальчика за руку и повела прочь. Когда дверь за ними затворилась, Селим подошел к матери и положил ей руку на колено.
— Анне, что случилось?
Ситт-хатун вдруг поняла: по ее щекам катятся слезы. Ведь приучила же себя сдерживаться, но слова Баязида попали в больное место. Мальчик заслуживает лучшей матери, чем Гульбехар. Но как можно притворяться заботливой матерью, если ему предстоит умереть, чтобы Селим занял трон? Нужно было либо привыкнуть к мысли о том, чтобы хладнокровно использовать Баязида, либо попросту никогда с ним впредь не видеться. Любить его было невозможно.
Ситт-хатун вытерла слезы, усадила сына на колени.
— Ничего, мой мальчик, ничего.
* * *
Иса находился в Эдирне. Он стоял у входа в тенистую аллею и ждал, пока мрак опустится на шумную широкую улицу. На другой ее стороне, куда выходила аллея, теснились лавки и купеческие дома. Посреди торчал дом, отличный от прочих, таких же убогих, оштукатуренных жилищ, лишь тем, что служил тюрьмой для семьи Исы. Иса не видел жену и детей уже почти год, но этой ночью они вновь будут вместе. И теперь уже он заберет их с собой, уведет подальше от этого проклятого места. Осталась лишь одна преграда, одно задание. Когда юный царевич Баязид погибнет, Иса и его близкие обретут свободу.
Тени сгущались, толпа редела, пока на улице не осталось лишь несколько торговцев, спешивших по домам. До восхода луны были еще часы. В облегающих темных одеждах Иса казался почти невидимым.
Время пришло — Иса повернулся к заветному дому спиной и пошел по аллее. Держась в тени, подобрался к дворцу, затаился у выхода из узкой улочки. Дворец окружала полоса открытого пространства, мощеная улица шириной футов двадцать, освещенная факелами. Ночью ступать на нее запрещалось. На стенах караулили лучники, любой нарушитель рисковал быть подстреленным без предупреждения. Чтобы попасть во дворец, следовало пересечь эту полосу незамеченным.
Иса видел двух оживленно болтавших стражников на стене. Выждал несколько минут — те не расходились. Тогда кинжалом он выковырял из стены камень. Швырнул далеко влево — тот звучно упал и с грохотом покатился. Стражники обернулись на стук, и в этот момент Иса метнулся через улицу. Прижался к стене, замер, выжидая. Все тихо. Его не заметили.
Иса прокрался вдоль стены до угла на сторону дворца, выходившую на реку. Миновал угол, проскользнул дальше, до ржавой железной решетки, встроенной снизу в стену. Прутья перекрывали выход сточного канала, футов трех диаметром. Иса натянул черные кожаные перчатки, вынул из-за пазухи мешочек и осторожно насыпал темно-зеленого порошка у стыков металла с камнем. Достал небольшой кожаный бурдюк с водой и смочил рассыпанное. Зашипело, от металла повалил ядовитый зеленый дым. Спустя несколько минут Иса потянул, и решетка легко поддалась. Он поставил ее у стены и вполз в туннель.
Дно туннеля покрывала гнусная вонючая слизь — гниющие остатки грязи, смытой с дворцовой кухни. Иса полз и старался про нее не думать, воображая, как уедет вместе с семьей. Через сотню футов туннель окончился колодцем, закрытым сверху очередной решеткой. Ее Иса поднял и отодвинул, после чего выбрался в пустую, тускло освещенную кухню гарема. Он поставил решетку на место, пересек помещение и ступил на узкую спиральную лестницу. Поднявшись по ней, вошел в узкий, совершенно темный коридор. Иса медленно двинулся по нему, касаясь пальцами стен. Через несколько футов нащупал задвижку, отодвинул — тайная дверь распахнулась, и отворилась гостиная покоев Гульбехар. В прихожей было темно — по-видимому, все домочадцы спали. Тем легче будет справиться с работой. Если повезет, никто ничего и не заметит. Все попросту решат, что малыш Баязид умер во сне — с детьми такое случается.
Иса прокрался через прихожую, вошел в узкий зал, тянувшийся вдоль покоев. Халиль сказал: дверь в комнаты мальчика — в самом конце зала. Комнат оказалось всего три: прихожая, помещение для игр и спальня. Иса почти добрался до двери в прихожую, когда та распахнулась и вышла одалиска. Она завизжала при виде мужчины и бросилась бежать, но Иса настиг ее, ухватил за длинные каштановые волосы, дернул к себе и одним движением перерезал глотку, оборвав истошный визг. Затем переступил через тело, шагнул в прихожую и замкнул за собой дверь. Зашел в комнату для игр и тоже затворил дверь. Из зала донесся шум, приходилось спешить.
Иса вытащил из кармана флакончик, ногой распахнул дверь в комнату Баязида. Но постель мальчика была пуста. Иса быстро обыскал покои — никого. В соседней комнате задрожала дверь — ее пытались открыть. Иса встал на колени и потянулся к висевшему на поясе мешочку. Лучше уж быстро умереть, чем выжить, зная, что семью уничтожили за промах ее главы.
И вдруг он заметил тонкую щель в дальней стене комнаты. Это же край неплотно прикрытой потайной двери! Не все еще потеряно. Иса скользнул в проем и плотно притворил за собой дверную створку.
* * *
Ситт-хатун проснулась от громкого стука. Взметнулась, растревоженная, сон слетел мгновенно. Стук повторился: два удара, пауза, три удара — сигнал Качи и Баязида. Поспешила к двери, отворила…
— Баязид! Что ты здесь делаешь?
Мальчик был мертвенно-бледен и не мог выговорить ни слова.
— С тобой все в порядке? Что случилось?
Баязид по-прежнему стоял неподвижно. Тогда Ситт-хатун присела, взяла его голову в ладони и приподняла, чтобы заглянуть в глаза.
— Баязид, расскажи мне, что произошло.
— Пришел человек, — вымолвил Баязид и разразился плачем, уткнувшись в ее халат.
Но, начав говорить, уже не мог остановиться.
— Он убил Качу. Он хочет убить меня. Я умру! Он убьет меня!
— Тихо, маленький, тихо, он тебя не тронет, я тебя укрою, спасу.
Султанша подняла мальчика на руки. Закрыла потайную дверь, обернулась позвать Анну — но та уже явилась.
— Я слышала стук. Что случилось? — спросила служанка.
— Убийца, — бросила Ситт-хатун, идя через комнату. — Он пришел за мальчиком. Возьми его и спрячь.
Анна кивнула, приняла мальчика на руки и вышла из комнаты. Ситт-хатун закрыла за нею дверь, а когда обернулась, увидела стоявшего в дверях потайного хода Ису.
— Ты?! — воскликнула она удивленно. — Что ты здесь делаешь? Тебя послал Халиль?
— Я пришел за Баязидом, — ответил Иса спокойно. — Скажи мне, где он.
— Его здесь нет, — солгала султанша. — Тебе лучше уйти сейчас же, пока тебя не обнаружили.
— Без мальчика я не уйду. — Иса вытянул из-за пояса маленький мешочек. — Я не хочу причинять вам вред. Я знаю — мальчик здесь. Скажите мне, где он.
Он шагнул к султанше.
— Стоять! — вскричала та, напрасно пытаясь справиться с дрожью в голосе. — Мне достаточно завизжать, и явится стража. Ты же знаешь, что ожидает застигнутых в гареме мужчин. Твои гениталии отрежут и запихают тебе же в рот, затем тебя сунут в мешок, завяжут и бросят в реку.
