немолодой, с крепкими загорелыми руками, которые он вытирал куском мокрой ткани.
– Очнулась? Это хорошо, ты долго спала, я уже заволновался. Не печалься, госпожа, ты еще молода и родишь не одно дитя.
– Какое дитя? Вы кто? А я где нахожусь? – у меня виски заломило от кучи вопросов, разрывающих голову.
– Похоже, что ты потеряла ребенка, едва успев зачать его, но так уж распорядились боги. Главное, сама осталась жива, вырвавшись из лап беглых рабов. Ничего… Поправишься, наберешься сил и еще порадуешь своего мужчину.
– Нет, этого не может быть! Просто невозможно!
Я судорожно прикидывала свои даты, считала дни, мысли путались, ни о чем не хотелось думать.
– Пожалуйста, никому не говорите! Если Гай узнает, что случилось – он из меня душу вытрясет, он мне этого никогда не простит. Дура! Сидела бы дома, куда же меня понесло…
Я со стоном повалилась на лежанку, меня сковало отчаяние. Я все испортила, все разрушила, за это мне точно не будет прощения. Лучше бы мне умереть.
В палатку вошел еще один мужчина, представительный и высокомерный, я сразу заметила это, едва пришлось повернуться на его голос. В руке солдат держал серебристый шлем, а на доспехах, что прикрывали грудь, была изображена виноградная лоза, свернутая в кольцо.
– Ты говорила, что знаешь трибуна Ореста, верно?
– Это так. Он бы мне помог. А… где сейчас консул Каррон?
Я с волнением ожидала ответа. Мужчина равнодушно смотрел на меня, кривя губы:
– Консул руководит штурмом Казилина, это день пути отсюда на быстрой лошади. Трибун Орест сейчас в лагере, что ты хотела ему передать? Говори быстрее, женщина, мне некогда возиться с тобой…
Я подтянула дерюжку, что укрывала меня до пояса, собралась с духом и воскликнула:
– Передайте трибуну Кастору Оресту, что подруга Консула Каррона – Наталия Русса сейчас здесь и едва жива от всего, что ей пришлось пережить. Пусть Орест навестит меня, как только сможет, я должна написать письмо Гаю, а потом хочу вернуться в Рим. Это все!
– Думаешь, военный трибун станет бегать по зову подруги, когда в разгаре самая позорная война за последнюю сотню лет Империи? Не многого ли ты хочешь, женщина?
У меня не хватало сил спорить и что-то доказывать, я слабела и едва могла ворочать языком, жажда становилась все сильнее и никто не догадался предложить мне воды.
– А вы кто такой? Если Гай Марий узнает, что возлюбленная невеста умерла посреди его легиона, кто сообщит ему об этом? Может быть, вы донесете до консула это печальное известие?
Мужчины посмотрели на меня с удивлением, повисла напряженная тишина. Я откинулась на свой тюфяк, чувствуя, что тряпки у меня между ног совершенно промокли. Скоро кровью истеку и меня похоронят прямо в общей могиле с погибшими легионерами. А что еще со мной делать, раз я для римлян – приблуда, непонятно откуда взявшаяся? Никто не верит, никто и слушать не хочет…
Моего лба коснулась чья-то теплая рука, потом меня осторожно приподняли за голову, поддерживая затылок, в рот мне полилась вода и я смогла, наконец, утолить жажду.
– Я – лекарь Скрибоний Аттикс, и сделаю все, чтобы сохранить тебе жизнь, госпожа. Будь спокойна, тебе ничего не грозит, я сейчас приготовлю отвар и ты спокойно поспишь. Тебе нужно отдыхать и пить снадобья, а через пару дней ты уже сможешь отправиться в город, где о тебе позаботятся родные.
Со стороны занавески раздались странные, каркающие звуки, мужчина, что расспрашивал меня, будто горло прочищал, раздумывая, что бы еще заявить. Похоже, мои слова о том, что я являюсь невестой их командира, здорово выбили ребят из колеи. А вдруг да правда? Невеста консула помрет у них на глазах, оправдывайся потом…
– Тебя нужно перенести в мою палатку. Я сейчас распоряжусь. Я доложу о тебе трибуну, госпожа. Мы все для тебя сделаем.
Я слушала его равнодушно, мне было уже все равно. Сейчас я наедине со своим горем и своей болью, у меня не осталось сил на слезы. Я отвернулась к матерчатой стене и закрыла глаза.
Не знаю, сколько прошло времени, но мне послышался над собой знакомый голос. Пришел Кастор, – я немного приободрилась. Мы расстались всего-то сутки назад, а по мне, так прошла целая вечность. Молодой трибун сел на раскладной стульчик возле моей лежанки и начал рассказывать, что все получилось не так, как планировали стратеги.
Восставших рабов поддержали гладиаторы Казилина, они прямо на арене бросились на устроителей игрищ и положили много народу, а после заставили своих хозяев убивать друг друга на той же арене.
Еще Орест горестно сокрушался о том, что случилось с нашим маленьким отрядом, винил себя в моем похищении, чуть ли не волосы готов был рвать на голове, опасаясь гнева консула. Я пыталась, как могла, успокоить человека, что теперь-то страдать, дело сделано, Кассия и Атратиона тоже не оживить.
– Орест, помоги мне добраться до города!
– Разве ты не хочешь увидеться с Гаем Марием? Ведь ты ехала к нему…
– Теперь это не нужно.
У меня горло сжалось от спазма, я не могла говорить дальше. Кастор быстро понял мое состояние и велел принести письменные принадлежности. На сей раз это было что-то вроде мягкой бересты… Свиток из тонкой кожи… Я диктовала, а молодой парень – ординарец Ореста, записывал мои слова.
– Гай… нужно, наверно, все имя полностью написать, да?
Ну, хорошо, раз уж я его невеста, это не обязательно.
Дорогой Гай!
Прости, что необдуманно оставила Рим и поехала к тебе, желая еще раз увидеться с тобой перед походом. Я уговорила Ореста взять меня с собой, он ни в чем не виноват, ты знаешь, что я могу заговорить любого, меня все равно бы не остановили. По дороге на нас напали мятежники, мне так жаль, что твои слуги убиты, а я оказалась в плену. Но со мной не случилось ничего страшного, потому что среди рабов был мой вольноотпущенник и он, помня мою доброту, за меня заступился. А утром тайно вывел из лагеря и показал, как добраться до римского войска. Мне было очень страшно идти по полю с убитыми людьми, потом мне помог один твой солдат, его имя Луций, и я обещала ему награду.
Мысли у меня скакали с одного на другое, но я знала, что должна сообщить еще что-то важное.
– После всего, что со мной случилось, ты можешь разгневаться и не останешься со мной, я не хочу тебе навязываться и потому освобождаю тебя от твоего
