И опять Альберт почувствовал смятение. Осведомленность Крока была абсолютной: «Вероятно, везде у Роуза установлены подслушивающие устройства, подкуплен персонал»...
— Завтра мы вылетаем в Даллас. Макс уже ждет нас. Предстоит генеральная репетиция, слышите Мондейл? В следующий понедельник Роуз вылетает на несколько дней в Нью-Йорк. В день отлета, после того как самолет с ним уже будет в воздухе, вы примете у себя на квартире внешность Роуза и мы вас приведем в его особняк. Дома будет лакей Роджер и сын Роуза — Рой (мы постараемся, чтоб этот беспутный малый был на месте). Вы скажете, что улетаете следующим рейсом, и побудете в особняке час или два в контакте с Роем и прислугой. Важно проверить, как отнесутся к вам люди, знавшие Роуза близко, в домашней обстановке. Если все сойдет гладко, то нас не беспокоит встреча с людьми делового мира. Там будет гораздо проще, хотя есть предварительный вариант встречи с одним чиновником Совета управления. После перевоплощения в Роуза немедленно прервите связи Роуза с любовницей и врачом. Предлог найдется. Потому что ни миссис Голдуэлл, ни Харрисона обмануть не удастся. И любовница, и врач знают тело Роуза лучше чем он сам. А на теле у вас с ним достаточно найдется различий, даже без учета разницы в темпераментах!— и Крок рассмеялся.
— Что же вы молчите, Мондейл? Не волнуйтесь, все обойдется. Перед тем, как станете Роузом, мы обговорим условия. Когда вы выполните все пункты договора и введете Макса во владение концерном (юридическую сторону мы обработали), вы постепенно исчезнете, а точнее говоря — уедете с миллионами в свою Австралию, пасти кенгуру. Мы не поскупимся, чтоб обеспечить вас.
— Также, как Родриго и Дэзи?
— Ну, зачем вы так?— добродушно усмехнулся Крок,— мы умеем не только карать, но и вознаграждать. У вас — Роуза, врачи найдут какую-нибудь болезнь, и вы передадите концерн двоюродному брату (он отыщется к тому времени), то есть мистеру Максу. И уж под именем Роуза доживете свой век в Австралии. Нам нет смысла убивать вас.
— А Рой? Он же прямой наследник?
— У Роя цирроз печени от беспробудного пьянства. Он долго не протянет... Если еще раньше не разобьется в автомобиле, он ведь гоняет, как сумасшедший.
«Рой обречен, Рой обречен. Боже, все мы обречены, все, кто стоит на пути к овладению концерном, этой громадной империи по производству оружия. Вот что им нужно! Но при чем здесь Альберт Мондейл? Зачем судьба кинула меня в этот лабиринт, из которого я не вижу выхода. Я многое испытал в жизни, никогда не отступал от опасности, много раз был на волоске от смерти и выходил из тех ситуаций более закаленным. Я никогда не боялся смерти, а сейчас боюсь этого Крока, Макса, почему? Может, потому, что там смерть была возможной и все зависело от твоей ловкости, силы, изворотливости, а теперь она неотвратима и неизвестно, когда и в какой час это произойдет? Или они просто сломили мою волю... Я единственный раз в жизни, тогда, в «Храме двенадцати апостолов», пошел против своей совести и это меня разрушило».
— Очнитесь, Мондейл, мы приехали, отдохните сегодня. Завтра у вас трудный день, а к вечеру мы вылетаем. Только без глупостей. Впрочем, вы не полезете под потолок с веревкой в руке. Пока у человека вашего склада есть шанс выжить, он не наложит на себя руки. Я еще раз повторяю, нам нет смысла убивать вас, когда вы займете место Роуза. Это вызовет излишний шум.
«Правдоподобно,— вздохнул про себя Мондейл,— но сколько трупов вокруг. А мне, раз я уже вступил на этот путь, надо ожесточиться и спасать себя, а не думать о других.
Ты стал подонком, Мондейл»,— заключил Альберт, но это не принесло ему облегчения.
В Далласе он подробно изложил Роузу результаты поездки, тот остался доволен. Потом Роуз сделал необходимые распоряжения и объяснил, что вылетает днями в Нью-Йорк, без Мондейла.— Ваше присутствие нужно здесь. Со мной полетит только консультант и стенографистка.
Вечером, придя к себе домой, Альберт почувствовал еле слышный запах дорогой гаванской сигары. Он включил свет в гостиной и увидел Макса и Крока, сидящих в креслах, а в углу комнаты еще одного человека, лицо которого было скрыто полутенью.
— Поздно вы сегодня, Мондейл,— произнес Макс дружелюбно, поднимаясь навстречу Альберту.— Вам придется сегодня изобразить маленький спектакль, показать Роуза.
Альберт пожал протянутую руку и не в первый раз поразился ощущению, будто пожал руку мертвеца. Рука Крока, как обычно, была холодной, твердой.
— Не знаю, что у меня выйдет,— вяло ответил Мондейл,— временами мне кажется, что любой увидит разницу, как только я попытаюсь выдать себя за Роуза. Кто еще с вами?
— Это вы просто не в духе, Мондейл. Актер в театре может провалиться, его освищут, только и всего. А вас, в случае провала, правительство Соединенных Штатов Америки вежливо пригласит присесть. Знаете куда, Мондейл? На электрический стул!
— Кого вы привели?— угрюмо переспросил Мондейл.
— Этот человек хорошо знает Роуза, он даст заключение. Но вам знакомство с ним ни к чему. Приступайте, Мондейл, времени в обрез. Притом учтите, он никогда не видел вас в ином облике, чем в облике секретаря с этой идиотской ирландской шевелюрой. Пройдите в спальню. Вот, возьмите точную копию костюма Роуза, шил тот же портной,— и Макс протянул Мондейлу мягкий сверток.— Там туфли, рубашка, галстук и даже запонки,— добавил он.
Мондейл разделся, облачился в принесенный костюм и другие атрибуты одежды, подобные которым носил Роуз, снял рыжий парик, очки, бороду, привычно причесался «под Роуза», принял его выражение и расслабившись, чуть-чуть раскачиваясь телом, как это делал Роуз, вышел в гостиную.
— Добрый вечер, господа!— сказал Мондейл голосом Роуза, и в ответ раздался крик того незнакомца, которого привели Макс и Крок:
— Мистер Роуз, я не виноват, они меня спровоцировали! Простите меня, пощадите, я умоляю вас!— Вид у него был жалкий, ему и в голову не приходило, что это не Роуз, а Мондейл.
Гостиная наполнилась булькающим смехом Макса, хищно, одной половиной лица улыбался Крок. Ничего не понимал лишь приглашенный: для чего его разыграли, к чему Роузу был нужен этот спектакль? Его пригласил Макс, с которым он давно связан, и просил высказать свое мнение, похож ли один человек на Роуза, обещая, что об том никто не узнает и, собственно, надо молчать об этом. Причин Макс не объяснил, и Коллинз, так звали незнакомца, не смог отказать.
— Коллинз, вы свободы. Роуз не сердится на вас,— сказал Макс. Коллинз, мало что понимая, бегом выскочил вон.
— Что с ним будет?— спросил Мондейл.
— Напишет сегодня своему шефу прошение об отставке и навсегда уедет к себе в родную Англию, страну Альбиона, как любят изъясняться писатели. Реакция Коллинза подтвердила возможности приступить к реализации нашего плана. Через два дня репетиция в особняке Роуза, и, будьте любезны, мистер Мондейл, приступайте к своим прямым обязанностям — руководству концерном.
Крок, не дослушав до конца фразу Макса, вышел вслед за Коллинзом.
Репетиция «Роуз дома», как ее назвал Макс, также прошла безукоризненно. После отлета Роуза, Мондейл в его машине подъехал к дому магната, вместе с Максом поднялся по высоким ступенькам и позвонил. Роджер был удивлен: «Как, мистер Грэг, разве вы не улетели в Нью-Йорк?»
— Я полечу следующим рейсом, старина,— ответил Мондейл-Роуз,— Рой дома?
— Да, недавно приехал, отдыхает.
— Позови его ко мне.
Они с Максом поднялись в картинную галерею Роуза. Их встретил громадный дог Джим, любимец Роуза. Но Мондейл, часто бывая у Роуза, приручил собаку к себе. Джим заворчал на Макса, но Мондейл успокоил его.
— Ты меня звал, отец?— молодой человек, чем-то напоминающий Мондейлу его самого в юности, вошел в зал. Он был довольно высок, голубоглаз, мягкие длинные волосы спадали до самых плеч. Потертые джинсы, неопрятная рубашка. Типичный «хиппи».
— Мы с тобой, Рой, живем будто на разных планетах, не правда ли? Видимся раз в полгода.
— Теперь такое время, что связь родителей с детьми не является необходимой. У тебя — свои дела, а у меня — свои интересы. Кстати, ты задержал мне очередную выплату долларов.
