– Вы как-то не очень уверено это сказали. Неужели источники заражения будут найдены все? Или в каких-то забытых подземных коммуникациях вирус зувемби может сохраниться, для того чтобы через некоторое время возродиться вновь?
Я хотел было ей ответить, но тут объекты повалили очень густо. Некоторые даже не могли пройти в ворота. Они скапливались за стеной и скапливались. Наконец их набралось так много, что объекты закричали.
Я видел, как при первых звуках два санитара, тащившие уже очищенного, безвольного человека к автобусу, едва не уронили его на асфальт. Человеческим криком это назвать трудно. Звук больше напоминал царапанье железным прутом по стеклу, усиленное раз в десять. Впрочем, слова при этом все-таки разобрать было можно.
– Мы – зомби! – кричала толпа. – Мы пришли надолго! Мы – зомби! Мы пришли надолго!
– Ну вот, допрыгались, – сообщил Хасан. – Зашиваемся, братцы.
И не возразишь. Так оно и есть. Зашиваемся.
– Зачем они кричат? – спросила журналистка.
– Кто его знает? Может, их создателю показалось прикольным ввести в вирус еще и это, – буркнул я, прикидывая, что очередь перекрывать ворота в этот раз моя. – Если это пришельцы, то тут может быть несколько версий.
– Но ведь зомби…
Вопрос задать она не успела. Федор зло рявкнул:
– Гунлауг, перекрой ворота!
Я взглянул на модули бугра. Новых дырок в их строю не появилось. Значит, все пока под контролем. Пока лишь.
– Начинаю перекрывать, – сообщил я.
– Добро! – откликнулся Федор.
Я двинул свои модули и стал с их помощью совершать маневр, который сегодня делал уже пару раз. Я даже успел его закончить. Сплоховал Хасан, и я увидел, как это произошло. То ли он нажал не ту кнопку, то ли в системе управления возник короткий сбой. Не имело смысла сейчас выяснять, в чем там дело. Главное, в его шеренге образовалась брешь. Появилась она всего лишь на мгновение, но этого хватило. Один из объектов проскочил.
Он мчался от нас прочь, худой, невысокий парень, в яркой спортивной куртке, мчался со всех ног, задрав к небу голову. Руки у него были вытянуты вперед, как у слепца, и он ими слегка помахивал, уже заранее готовясь схватиться за что-нибудь способное принять зувембе. И было понятно, что перехватить его никто из нас не успеет. Не стоит и пытаться. Любой из нас, дернувшись ему вслед, только ослабит строй, даст возможность выскользнуть остальным объектам. Тогда они побегут по площади десятками. И это будет – катастрофа.
– Ушел, – сказал я.
Никто из наших не откликнулся. Да и о чем тут было говорить, если и так все ясно? О финале гадать не имело смысла. Мы – знали.
С площади беглеца не выпустили. До ближайшего в колоне автобуса он не добежал шагов пятнадцать и явно нацеливался даже не на него, а на медиков, застывших возле него словно изваяния. Грохнул выстрел одного из расположившихся на крыше снайперов, и объект покатился по асфальту, словно куль грязного белья.
– Ух ты, – сказала журналистка. – Значит, это не слухи. Часто такое случается?
Я не ответил.
Между тем вопль «Мы – зомби!» слышался все громче. Щиты в руках у моих модулей стали слегка покачиваться. Я подумал, что вскоре, когда напор больных зувемби усилится, мое звено может и не выдержать. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест.
Не выдал боженька. Прежде чем мои модули окончательно сдали, Федор успел покончить с оставшейся за воротами группой, напарники вновь образовали коридор, а я, получив команду, его вполне благополучно откупорил. Где-то через час стало полегче, и Шила Белура, почувствовав это, опять стала задавать вопросы.
– Допускаешь ли ты, что зувемби научатся лечить? – поинтересовалась она. – Говорят, что над этой проблемой работают множество медицинских центров и некоторые уже добились больших результатов.
Настроение у меня было ни к черту, и я буркнул:
– Говорят, кур доят.
– В каком смысле?
– Шарлатанство чистой воды. Как всегда, жулики собирают деньги с дураков.
– И все-таки…
– Глуши ее, – приказал Федор. – Только отвлекает. Если мы упустим еще одного, нас понизят в ранге, а это, как понимаешь, – худшее обеспечение. Ну а дальше…
Как не понять? Я ее отключил.
Следующие часа три мы работали молча. Общаться никому не хотелось. Мы просто делали свое дело, даже более четко и слаженно, чем всегда. Нам надо было восстановить самоуважение.
Поток объектов все слабел. Мы потратили еще час на тех, кто дольше других сохранял остатки разума и поэтому явился к нам самыми последними. Таких обнаружилось всего лишь пятеро. Потом нам доложили, что по результатам сканирования район полностью пуст. Это означало, что свою работу мы сделали. Сегодня – скверно, надо сказать.
– Пошабашили, – сказал Федор. – Пора по норам.
Ученые говорят, что зувемби имеет власть над телом еще около часа после его смерти, подумал я, посмотрев на колонну автобусов.
То ли медики этого не знали, то ли не рискнули проверить это утверждение на собственной шкуре. В общем, к убитому никто даже не подошел. Он все еще лежал на асфальте.
Федор подошел к нему и прикоснулся к его голове стирателем. Постоял над трупом, словно о чем-то раздумывая, потом вернулся к нам. Мы сложили щиты в кучу и построились в колонну.
– Пора возвращаться? – спросил Тонго.
– Да, уходим в логово, – сказал Федор. – Сейчас.
Прежде чем нажать соответствующую кнопку, я еще раз взглянул на убитого. Медики как раз укладывали его на носилки. Лица у них были испуганные, движения суетливые.
Потом было возвращение, еще один неистовый удар сердца и наше логово. Мы выползли из своих ниш, медленно, неуклюже, с трудом переставляя затекшие ноги. Федор плеснул себе укрепиловки и плюхнулся на диван. Лицо у него было мрачное. Он уже явно представлял, как получит от начальства втык.
До отбоя оставалось еще часа два. Тонго снова занялся читалкой, Марек с Хасаном взялись за «Чапаева», а я подсел поближе к бугру. Нам надо было поговорить, и серьезно. Благо, в нашем обиталище можно трепаться свободно. В свое время мы сумели заработать несколько привилегий и одна из них отменяла прослушку логова.
– Журналистка, – напомнил я. – Она явно наснимала лишнее. Если это попадет в Сеть, начальство на нас обидится еще больше. Все ролики до сих пор находятся на диске ее платформы. Спорим, она их не успела еще скопировать?
– Хочешь обработать ее платформу? – спросил Федор.
– Чем это нам грозит? Да, она поднимет крик, но, поскольку качественных роликов у нее не осталось, толку не будет. Все, что сейчас есть на руках, можно запросто объявить фальсификацией. И она это понимает. Как, согласен?
– Я хотел с тобой поговорить о другом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
