В короткое время оккупации восточных областей, с осени 1939-го по лето 1941 года, страшный удар обрушился именно на поляков. А евреи составили слой местной агентуры советской власти. Возможно, в этом проявились старые межнациональные противоречия и поляки расплачивались за свое высокомерие в отношении евреев. Пусть так! Но известно немало случаев, когда польские офицеры Армии Крайовой успевали переодеться в гражданскую одежду, жили дома и вполне могли избежать ареста НКВД. Доносили на них именно евреи, и польский парень вполне мог по такому доносу попасть в лагеря и вернуться только в 1945 году. А мог попасть и в Катынь и не вернуться вообще. Почему поляки должны об этом забывать?
В Едвабно начиналось с расправы именно с такими евреями — с коллаборационистами, работавшими на НКВД. Чем отличается такая расправа с предателями от убийства агентов гестапо? Да ничем!
А нравится это евреям или не нравится, но поведение этих добровольных стукачей и агентов советизации было вот этим самым: государственной изменой и предательством. Ведь граждане Польши, получается, добровольно шли на службу оккупационной армии.
В-третьих, поляки совершенно справедливо сочли кампанию в печати не столько делом установления исторической истины, сколько политическим актом.
Идея раскопать место массового погребения евреев в Едвабно вызвала бешеное сопротивление именно с еврейской стороны. Казалось бы — вот прекрасный случай установить истину, доказать полякам, какие они страшные преступники! Но законы иудаизма, оказывается, воспрещают проводить раскопки погребенных…
В Польше немало было людей, соглашавшихся с этой логикой: мол, раз есть такое положение, нельзя тревожить прах евреев. К счастью, победила другая логика: Польша — суверенное государство, и на своей территории оно должно следовать своим законам, а не обычаям раввината. Раскопки произвели. В двух братских могилах число покойников составило 300–400 человек. Что ж! Вот такие сараи бывают — в которых может поместиться 300 человек. Это реально.
Президент Польши Квасневский принес извинения от своего имени и от имени поляков, которые переживают боль и стыд за эту трагедию, попросил прощения у еврейского народа. 40 % поляков были за то, чтобы просить прощения. 35 % — категорически против. Александр Квасневский действовал от имени меньшинства.
То есть большинство поляков относятся к убийству евреев в Едвабно совершенно адекватно: как к страшному и отвратительному преступлению. Но помнят они еще и про тех польских офицеров, которые попали на Катынь потому, что их выдали Советам их еврейские сверстники. И офицеров НКВД, оставивших после себя кровавый след в Польше, и их добровольных помощников — тоже помнят.
Вообще, в самой Польше трудно придумывать какую-то фольксхистори, связанную с событиями Второй мировой войны. Эта война оставила слишком страшный след на польской земле. Слишком много трупов, слишком много разрушенных семей, слишком много тяжелого и мрачного. Поляки помнят слишком многое, их память хранит события очень разные по смыслу.
На их земле нацисты истребляли евреев. Но истребляли-то сплошь и рядом с помощью других евреев! «В гитлеровских гетто существовала так называемая еврейская полиция, которая помогала загонять в лагеря смерти своих соплеменников, затем их отправляли в крематории самих».{213}
Тут, надо сказать, у А. Некрича несколько неточные данные — некоторые деятели еврейской полиции не только остались в живых, но и никем не преследовались после войны (считалось, вероятно, что еврей не может быть военным преступником). Некоторые из них свободно уехали в США, иные и в Израиль.
Например, некий Кастнер, сукин сын из Будапештского гетто помог нацистам уничтожить несколько десятков тысяч евреев, а сам бежал в Швейцарию вместе со своими родственниками, друзьями и просто богачами, которые сумели купить его покровительство.
После войны преступник Шиндлер бежал в Латинскую Америку, а «жертва фашизма» Кастнер чувствовал себя превосходно под покровительством союзников — как-никак один из «чудом спасшихся».
В Лодзинском гетто комендантом был еврей Румковский, и именно этот Румковский отправил в крематории всех своих сородичей из гетто. Румковского (Ch. M. Rumkowskiego) убили последним, именно этот подонок не спасся. А когда после гибели гетто 800 евреев спасались в подвалах, именно польская полиция давала им воду и хлеб.{214}
В Варшавском гетто главной опорой нацистов был некий Черняков, главный еврейский коллаборационист. Застрелился он в 1943-м, когда началось знаменитое восстание{215}. Из чего делаю вывод — оружие у него было (и применил он его вполне правильно).
В мае 1943 года в Варшавском гетто вспыхнуло восстание. К тому времени в гетто оставалось всего 40 тысяч человек из 450 тысяч — остальных уже отправили в противотанковые рвы. Не более 7 тысяч евреев в гетто могли воевать и имели хоть какое-то оружие. Эти люди напали на 800 эсэсовцев, когда те вошли в гетто, чтобы собрать евреев в очередной транспорт. Три дня шли уличные бои. Чему удивляться: что эти 800 эсэсовцев не могли справиться с плохо вооруженными, голодными евреями? Или тому, что при таком численном перевесе вообще хоть один эсэсовец ушел на своих ногах? Не знаю.
Во всяком случае, через три дня эсэсовцы отступили, и в гетто вошел отряд генерала Струпа, поддержанный даже артиллерией. Артиллерия методично разрушала дом за домом, квартал за кварталом, превращая кварталы города в дымящиеся развалины. И все равно пришлось предпринять несколько атак, большая часть которых была отбита.
Струп просто не мог не победить, но евреи, поставленные перед неизбежностью гибели, проявили просто исключительную воинскую доблесть. Зафиксировано несколько случаев, когда еврейские юноши ложились под танки со связками гранат, когда несколько человек оставались на верную смерть, прикрывая отход своих.
У них не было выбора? Да. Это мужество загнанных в угол? Да. Но умирать можно очень по-разному. Евреи держались порядка шести недель. Ни нацисты, ни они сами, ни поляки не предполагали, что гетто продержится так долго. Порядка 6 тысяч человек сгорели в пылающем гетто во время пожаров, 7 тысяч евреев было убито в уличных боях.
Вечная слава героям.
Остальных сразу же отправили в Треблинку, где отравили их газом и сожгли. Жаль только, знаем мы далеко не всех — из всего гетто спаслось всего несколько человек, и они рассказали далеко не обо всех, кто заслуживает памяти за свой героизм.
Мистер Даймонт со свойственной ему глубиной исторических познаний полагает, что «напрасно евреи взывали о помощи к польской подпольной армии. Поляки надеялись, что немцы решат за них «еврейский вопрос» в Польше. Они не предвидели, какой сюрприз готовит им история. Когда в июле 1944 года польское подполье вело неравную битву с немцами в той же Варшаве, оно обратилось за помощью к русским. Подобно тому, как поляки отказались помочь евреям, русские отказались помочь полякам. Отлично вооруженная 150-тысячная польская армия была уничтожена. Немцы решили за русских их польский вопрос».{216}
Почти так оно и было, за одним важным исключением: 150-тысячную «отлично вооруженную» армию Даймонт попросту придумал. Было повстанцев от силы 16 тысяч человек, вооружение у них было только легкое. Но восстание и впрямь поднялось в расчете на подход Советской Армии, когда первые советские танки уже входили в пригород Варшавы, в Прагу.
А Советская Армия сознательно прекратила наступление на Варшаву, три дня выжидала. Советское командование не хотело, чтобы Варшаву освободила Армия Крайова, подчиненная лондонскому эмигрантскому правительству. Восставшие поляки были почти поголовно уничтожены нацистами, город практически перестал существовать.
Как видите, мнение Даймонта расходится с мнением Маркиша — он-то хорошо видит действие Закона Возмездия. Впрочем, когда Возмездие касается не евреев, а людей других народов, многие евреи готовы признать действие этого Закона. По крайней мере, пятеро российских евреев разного возраста и разных умственных способностей приводили мне в пример историю этих двух варшавских восстаний именно как случай действия такого Закона.
Странно только, что для Черняка — соубийцы десятков и сотен тысяч евреев — они не находят слов, достойных его поступков. А в рядах поляков не выделяют тех, кто уносил и прятал обожженных и раненых евреев; поляков, у которых были свои семьи и за которыми гнались вооруженные эсэсовцы и пылили немецкие танки.
Потому что и с предателями-поляками все не совсем так однозначно… Восстание в Варшавском гетто не поддержала Армия Крайова. А вот просоветская Армия Людова, подчинявшаяся Польской рабочей партии, пыталась помочь, и среди прочего, поляки вынесли из пылающего гетто нескольких раненых. Эти евреи дожили до конца войны.
