трогающий сердца всех кротов.
И тогда Триффан отправился в обратный путь, мимо скал, мокрых лишайников, ступая по корням старых деревьев. Он вернулся к реке. Там его ждали Уид, сидимы и Спиндл.
Никто не произнес ни слова, они просто пошли прочь от места, которое готовился покинуть Босвелл. Здесь чувствовалось незримое присутствие наблюдавшего за ними крота, который был воплощением зла.
❦
Через несколько дней Триффана и Спиндла заточили в темницу. Она находилась вблизи и чуть выше подземного потока Доубер Джилл. Весь день им приходилось слушать монотонный рев воды. Единственное, что видели узники через трещину в скале, было небо, но ни один крот не сумел бы добраться до этой трещины. Выход охранялся несколькими сидимами — молодыми, сильными, неразговорчивыми.
Червей не было. Пищу им приносили. Условия были бы совсем суровыми, если бы не вереск и сухая трава на полу, принесенные кем-то. Еще кое-где на полу было немного песка и гравия, так что узникам не приходилось сидеть на голом каменном полу.
Воздух был хороший, как и везде в Высоком сидиме. Для естественных нужд их по одному выводили на поверхность под усиленной охраной.
Оба крота были готовы к борьбе со скукой, которая теперь стала их главным врагом. Тем не менее уже через несколько дней ими овладело беспокойство, всегда сопутствующее скуке. Единственной отдушиной были выходы на поверхность.
Если узникам хотелось скрыть содержание своих разговоров, они говорили шепотом, потому что сидимы всегда находились рядом, а стены тюрьмы хорошо проводили звук. Даже когда Триффан и Спиндл беседовали очень тихо, шипящие звуки, например, были отчетливо слышны.
Однако Триффан передал Спиндлу все, что сказал ему Босвелл, и поделился своими сомнениями. А потом узники предались мечтам о будущем. В мечтах рядом с ними всегда был Босвелл.
Триффан мало говорил о своих опасениях и страхах, но Спиндл заметил это. Он пытался утешить Триффана, поддерживая разговоры о прекрасном будущем, когда они снова обретут Данктон. Оба сошлись на том, что, если будет угодно Камню, они займутся ведением летописей, поскольку умеют делать это лучше всего. Тогда Спиндл достанет свитки, которые спрятал в древних заброшенных ходах Данктонского Леса. Он возродит Библиотеку. Когда не будет уже ни Спиндла, ни Триффана, кроты узнают о своем прошлом.
— Наши записи не будут похожи на Хроники Священных Нор, — уточнил Триффан. — Мы будем записывать истории настоящих кротов, на примере которых могли бы учиться все. Простые кроты тоже научатся читать и писать. Летописцы должны научить других, как я научил тебя и Мэйуида. Если бы у меня были свои дети, я бы, во-вторых, научил их грамоте, а во-первых — жизни. Вот как бы я поступил!
Триффан болезненно улыбнулся и замолчал, а Спиндл подумал, что, когда действительно есть свои дети, родители не всегда так поступают. Он подумал о своем сыне Бэйли, который был сейчас так близко и в то же время так непоправимо далеко.
Однажды, когда они, как обычно, переговаривались шепотом, их прервали. Это была Сликит, первая из приближенных Хенбейн.
— Триффан из Данктона, ты должен явиться к Хенбейн, — произнесла она своим обычным бесстрастным голосом.
— А Спиндл? — спросил Триффан, не двинувшись с места.
— Он останется здесь, — ответила Сликит.
Триффан пошел за ней без лишних расспросов. Сидимы посторонились и выпустили их из норы. Сликит сказала Триффану:
— Стены здесь имеют уши. Вам здорово повезло, что во время вашего заточения вы не сказали друг другу ничего лишнего, а только мечтали.
Она натянуто улыбнулась и вдруг посмотрела прямо в глаза Триффану, словно предупреждая: «Берегись сказать мне что-нибудь, даже если веришь, что я камнепоклонница. Нас могут услышать».
Попрощавшись взглядом со Спиндлом, который был заметно обеспокоен, Триффан последовал за Сликит. Впереди и сзади шли сидимы, так что предостережение Сликит показалось Триффану излишним: все равно возможности поговорить не было.
Дорога оказалась трудной и извилистой. И не сколько раз один из сопровождающих намного отставал, а другой, что шел впереди, уходил слишком далеко, поэтому иногда Триффан и Сликит оставались наедине. Но в этом тоннеле, как и во всех тоннелях Высокого сидима, были высокие потолки и галерея, и Триффан каждую секунду чувствовал, что за ними наблюдают. А потому он выжидал, пока Сликит сама найдет возможность поговорить с ним, если имеет подобное намерение. На всякий случай он держался к ней поближе.
И возможность действительно вскоре представилась: в одном месте откуда-то сверху низвергался поток воды. Тоннель здесь сужался, а затем переходил в грот, куда и стекала вода. Им пришлось лавировать, обходя лужицы и сталагмиты. В полумраке, почти заглушаемая шумом воды, Сликит тихо сказала:
— Я не забыла ни Бакленд, ни Семеричное Действо. Меня не покидает ощущение, что Камень чего-то ждет от меня.
— Я тоже так думаю, — отозвался Триффан.
— Это всегда меня беспокоило, я не знала, что мне делать. Тогда, в норе, возле больной кротихи Тайм, я впервые почувствовала мир и покой.
— Так было угодно Камню, — сказал Триффан. — А что касается твоей миссии, утешайся тем, что очень немногие знают, в чем их миссия. Именно в поисках они обретают Камень, но путь этот тяжел.
— Все эти годы я пыталась услышать Безмолвие опять. Я была... одна. А теперь, когда ты здесь, я боюсь, я не знаю, что делать. Хенбейн убьет меня, как убивала других.
— Кого же она убивает?
— Кротов. Она в них нуждается. Но после убивает, или их устраняют по ее приказу. Спастись невозможно. Не сдавайся ей, Триффан, или ты погиб. Это все, что я могу сказать, все, чем могу помочь тебе.
Триффан видел перед собой испуганную кротиху. Он вспомнил Семеричное Действо. Тогда Триффан впервые ощутил в себе дар врачевания. Он чувство вал свою силу и теперь.
— Ты можешь сделать очень важное дело. — Триффан и сам не знал, что скажет в следующую секунду. — Это, возможно, Камень и предназначал для тебя. Это... крот Бэйли.
Взгляд Сликит выразил одновременно жалость и презрение.
— Он сын кротихи, которую мы тогда все вместе исцелили. Его матерью была Тайм. Спиндл — его отец.
Глаза Сликит удивленно расширились.
— Но Бэйли не знает этого, — продолжал Триффан. — Помоги ему! Я думаю, ты поможешь нам всем. Отведи его...
Тут Триффан вспомнил себя, молодого крота, который пришел к Камню в Данктонском Лесу и спросил его, как ему жить. И тогда явился Босвелл. Босвелл вел и наставлял его.
—
