— Серьезная, между прочим, опасность, — парировал Брайан.
— Только если с самого детства не знаешь, как избежать такой встречи. И как себя вести, если избежать ее не удалось. У меня такое воспитание, Брайан, — добавила она. — Я привязана к земле. Можно сказать, пустила в нее корни. А главное, этот дом — все, что у меня осталось от отца и матери. Моя крепость и моя память.
— И ты собираешься прожить здесь вот так всю жизнь?
Тамира неопределенно повела плечом, потом улыбнулась.
— Почему бы и нет? Впрочем, что толку загадывать далеко вперед? Это тоже не в моем характере.
— А вот мой род занятий требует именно этого, — заметил Брайан. — Загадывать настолько далеко, насколько это вообще реально.
— Я знаю. Что поделать, тут мы не совпадаем. Да брось, что тут говорить? Расскажи мне лучше последние городские новости. Что-нибудь интересное происходило? Кстати, ты случайно не захватил мне какой-нибудь выпуск «Вестника»? Я, кажется, уже два пропустила. Нет, скорее, даже три.
Не возвращаясь более к скользким темам, они проговорили еще минут сорок. Потом Брайан начал собираться назад, сетуя на нескончаемые дела. Еще пять-десять минут, и цокот копыт возвестил о его отъезде.
— У нас сегодня яблоки! — торжественно возвестила вскоре после этого Тамира, внося во вторую комнату тарелку с уже нарезанными фруктами.
Ответом было молчание да какие-то резкие звуки. Тамира прошла к столу, поставила тарелку и лишь тогда заметила, что Эдвин стоит на ногах, полностью одетый (насколько можно было одеться в имевшиеся в его распоряжении обноски), и судорожно распихивает по карманам свои немногочисленные вещи.
— Ты чего? — удивленно спросила она, разом позабыв про ожидаемое пиршество.
— Я ухожу, — глухо произнес Эдвин, подыскивая место для последнего предмета — кинжала, похищенного, вероятнее всего, при побеге.
— Куда? — Кровь отхлынула от лица Тамиры. — За тобой что, пришли эти твои друзья?
— Никто за мной не пришел, — пробурчал Эдвин. — Но я и пяти минут не проведу в доме, где так радостно принимают Брайана Коллинза.
Ближе к концу этих слов он все-таки посмотрел Тамире в глаза. Взгляд этот был прямой и бескомпромиссный.
— Ах, вот, значит, как, — сердито выдохнула травница.
— Именно, — подтвердил пациент, обводя комнату последним взглядом, дабы проверить на предмет забытых вещей.
— Брайан — мой друг, — заявила Тамира, вздернув подбородок. — И ни ты, ни кто-либо другой не станет говорить мне, принимать ли его в моем собственном доме.
— А я и не говорю, — послушно согласился Эдвин. — Я просто ухожу. Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. Но дальше буду справляться сам. А ты можешь и впредь спокойно общаться с этим ублюдком, раз тебе так нравится.
— Не смей оскорблять моих друзей в моем присутствии! — окончательно разозлилась Тамира.
— Ты не можешь заткнуть мне рот!
— Могу, если ты говоришь полную чушь! Ты оскорбляешь моего друга только из-за того, что его политические взгляды, видите ли, не совпадают с твоими. А между тем он хороший человек, и твои выпады совершенно несправедливы!
— Хороший человек?! — Эдвин уже стоял возле самой двери, но слова Тамиры заставили его вернуться и встать напротив девушки, оперевшись ладонями о стол. — Да ты хоть представляешь себе, что с подачи этого «хорошего человека» творится в замковой тюрьме?
— Догадываюсь, — отозвалась Тамира. — Наверное, там допрашивают заключенных. И что с того? Кто-то должен заниматься и этим! На одном миролюбии порядка не построить и страну не защитить.
— Допрашивают?
Эдвин холодно улыбнулся, но только одной стороной лица, и от этого зрелища мороз бежал по коже. Он подошел ближе, и девушка невольно отпрянула, но он схватил ее за руку и заглянул в лицо.
— Хочешь, я расскажу тебе, как «допрашивают» в Замке Надежды? Хочешь знать, что на самом деле творится в святая святых Оплота? Пожалуйста. — Он выпустил ее руку, но смотреть продолжал все так же. — Во-первых, лично мне вопросов почти что не задавали. Так, по мелочам, в самом начале. Их подвалы используют совсем для другого. Там проводят эксперименты.
Не отрывая взгляда, Эдвин сделал шаг вперед, и Тамира невольно отступила.
— Знаешь, что бывает с человеком, когда его магически заставляют ощутить приступ безотчетного страха? Дикой, ничем не обоснованной паники, от которой никуда невозможно деться — до тех пор, пока магу это не надоест? Я видел человека, который сошел с ума от такого «допроса». Его и вовсе ни о чем не спрашивали.
Он снова сделал шаг вперед, подойдя к травнице практически вплотную, не позволяя ей отвести взгляд.
— А еще они иногда сравнивают, что мучительнее — такие приступы или физические пытки. И вот тогда в ход идут всевозможные инструменты. Но не слишком долго, поскольку они не хотят покалечить заключенных, чтобы их и дальше можно было использовать. А кроме того, они определили, что, испытывая приступ страха, человек начинает двигаться. Кружить по камере, ходить туда-сюда — это хоть как-то облегчает его состояние. И знаешь, что они сделали, когда это поняли? Стали фиксировать людей на скамьях и начинать воздействие лишь после этого. Как раз тогда-то мой сокамерник и лишился рассудка. А теперь угадай, кто курирует эти эксперименты?
— Я знаю Брайана чуть ли не с детства, — выпалила Тамира, уворачиваясь и отходя на несколько шагов. — Он не садист.
— А я и не говорил, что он садист, — спокойнее произнес Эдвин. — Он делает это не ради личного удовольствия. А ради того, чтобы изучить возможности магического воздействия в пределах замка. Ты даже можешь считать, что все это делается во имя государственной безопасности. В известном смысле, пожалуй, так оно и есть.
— Я тебе не верю. — Тамира тоже заговорила спокойно, сдерживая огонь, который бушевал внутри. — На человеческий мозг нельзя воздействовать против желания. Мы все это знаем. Ты просто лжешь — чтобы оговорить своего политического противника.
Эдвин вновь криво усмехнулся.
— Нельзя, — согласился он. — Вот только они нашли в замке какой-то способ. Со мной сильно не откровенничали, но вроде как там есть источник магической энергии, и он позволяет преодолеть защиту. Они недавно это выяснили, потому теперь и экспериментируют.
— Я хорошо знаю Брайана, — прорычала Тамира. — Его работа, возможно, не подразумевает идеально чистых рук, но на подобное он бы не пошел. Кто ты такой, чтобы оскорблять моих друзей?!
— А тут ты права, — охотно и одновременно зло подтвердил Эдвин. — Я никто. И никаких прав не имею. Я просто ухожу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
