— Ну же, Дравиг!
Смертоносцы ударили волей одновременно, стремясь парализовать огромное насекомое, лишить его способности двигаться, но полсотни тонн живого веса, умеющего только жрать, лишь немного замедлили движение. Найл лихорадочно пытался установить контакт с сознанием многоножки, но обнаружить ничего, кроме чувства голода, не мог. То ли при своих размерах и обилии растительности вокруг многоножка не нуждалась даже в зачаточном разуме, то ли этот разум оказался запрятан слишком глубоко в огромном теле. А тело уже начало методично истреблять колючие заросли у подножия холма.
— А ну, сворачивай!
Найл в сердцах подскочил к многоножке и со всего размаха ударил ее копьем. Насекомое никак не отреагировало на нападение двуногой малявки. Остальные люди тоже били многоножку копьями, кололи, тыкали в нее мачете, а Рион сгоряча даже лягнул — бесполезно. С таким же успехом можно пытаться спугнуть с фундамента кирпичный дом.
— Найл, а может, попробовать ее за ногу привязать? — предложила принцесса. — Удержать не удержим, но хоть с направления собьем.
— А-ай, — отмахнулся было Найл, но внезапно замер, боясь спугнуть возникшую в глубине сознания мысль.
Привязать… Повернуть… Удержать за ногу… И тут его осенило:
— Дравиг! Вы можете парализовать волей не саму многоножку, а только ее ноги со своей стороны?
В ответ смертоносец излучил осторожную неуверенность. Воздействовать порознь на отдельные члены противника пауки еще не пробовали.
Поначалу заметить перемены в движениях многоножки не удавалось, но постепенно она начала отклоняться левее, еще левее, еще, пока всем не стало ясно, что через лес этот гигантский истребитель зелени не пойдет.
— Ура-а! — обрадованно вскинул к небу копье Найл.
— Ура-а! — подхватили стражницы.
Тут многоножка задрала заднюю голову и испустила облако такой ядовитой вони, что и люди, и пауки кинулись врассыпную, а радость победы оказалась безнадежно утрачена.
— Все же у людей есть немало преимуществ, — прогнусавила Мерлью, наблюдая за удирающими смертоносцами, — мы хотя бы нос зажать можем.
Гигантская двуглавая многоножка медленно переламывала колючий кустарник, двигаясь теперь в направлении расположившегося меж двух холмов озерца. Найлу стало любопытно, как безмозглый монстр справится с препятствием, и убегать следом за всеми он не стал.
Многоножка медленно удалялась, вяло помахивая, словно хвостом, маленькой задней головой — при каждом взмахе та выхватывала клок растительности то с одной, то с другой стороны и лихорадочно его зажевывала, торопясь освободить пасть до следующего взмаха. На лбу бессмысленно поблескивали глазки, неестественно махонькие для огромного тела. Найл даже подумал, что это могут быть вовсе не глаза, а капли воды, упавшие на гладкий зеленый череп.
Из-под ног насекомого выступил до странного знакомый гладкий серый камень, усыпанный рыжими пятнами. От предчувствия открытия захолодело в груди. Очередной поворот головы сорвал с камня кустарниковую поросль, и Найл увидел ровную площадку с разводами от корней: хорошо сохранившийся бетонный приступок с двумя ведущими на него ступеньками.
Дав многоножке немного отойти, правитель поднялся по ним и присел на корточки. Под ближними кустами еще можно было угадать крупные прямоугольники плит — все, что осталось от обвалившегося здания. Однако в одном месте заросли не забирались на руины, а заметно проседали вниз, причем земли под ними не просматривалось. Наоборот, мерещилась между растянутыми в стороны корнями неестественная чернота.
Найл ткнул туда копьем — в древко мгновенно впилось несколько колючек, — и острие ушло вглубь, не встретив ни малейшего сопротивления.
— Так я и знал…
Правитель снял тунику и набросил ее на обреченный куст. Ткань тут же начала нервно дергаться и подпрыгивать, быстро ощетинившись острыми шипами. Тем временем Найл вытянул мачете и принялся деловито подрубать корни. Вскоре куст провалился, и стали видны уходящие вниз ступеньки.
— Отлично…
Правитель отложил мачете, копьем подцепил и вывернул наружу куст. Потом прижал центральный то ли ствол, то ли клубень ногой и быстро срубил у самого основания ветви — они продолжали биться, подпрыгивая на сером бетоне, но опасности уже не представляли. Найл повыдергивал их из туники, смел ногами в сторону и оделся. Он совсем уже собрался было спуститься в подвал, когда из темноты выступили длинные зубастые челюсти. Найл попятился. Снизу, настороженно покачивая усиками, выползла крупная, черная с синеватым отливом жужелица.
— Я понял, это твой дом, — громко сообщил правитель. — Виноват, ухожу, никакого зла никому не желаю…
Не будь у скорпионов яда, самыми опасными обитателями планеты стали бы именно жужелицы. Хотя они и не умели летать, но бегали куда быстрее пауков-верблюдов, отличались развитым умом и имели длинные, ребристые, смыкавшиеся наподобие ножниц мощные челюсти. Однажды Найл собственными глазами видел, как жужелица перекусила пополам жука-навозника в полтора раза больше себя ростом. Людей спасало лишь то, что на двуногих жужелицы почему-то не охотились. Впрочем, как говаривал дед, если они на кого и нападали, то рассказать об этом наверняка было уже некому.
— Все хорошо, я уже ухожу, — успокаивающе приговаривал Найл, но обиженная вторжением жужелица неумолимо выбиралась на свет. Ее красные глаза выглядели на этот раз особенно устрашающе. — Не волнуйся, черненькая, я хороший…
Убегать от жужелицы все равно бесполезно, и правитель громко успокаивал хищницу, очень рассчитывая на то, что трогать человека она все-таки не станет.
— Да и несъедобный я, тощий, костлявый…
Жужелица раздвинула челюсти, и Найл прыгнул.
За свою жизнь ему довелось видеть десятки поединков между жуками. Все они — и жуки-рогачи, и жуки-кустоеды, и жуки-носачи, и жуки-волосатики — дрались одинаково. Встретившись, соперники сперва долго раскачивались, стоя друг против друга и грозно шевеля усами. Если никто не убегал, то по какому-то общему посылу они широко раздвигали челюсти и бросались в атаку, норовя обхватить врага поперек туловища и бросить на спину. Когда это удавалось, то победитель гордо удалялся, а побежденный оставался помахивать в воздухе лапками и бессильно крутить головой. Такой жук являлся легкой добычей, и люди уже неоднократно отъедались серым жестковатым мясом, добив ослабевшего в схватке бедолагу и разведя костер прямо под ним, плотно обкладывая жесткий панцирь смолистыми креозотовыми ветками.
Жужелицы вели себя точно так же, с тою лишь разницей, что их мощные челюсти не бросали добычу на землю, а просто рассекали пополам. Уйти от ее атаки казалось невозможным, но раздвинутые перед броском челюсти Найл видел так часто, что сейчас прыгнул даже прежде, чем успел осознать, что делает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
