Впрочем, приступы глобального недовольства собой бывают не только у скромных подростков. Такое случается и с теми, кто считает себя верхом совершенства. Достаточно пары-тройки нелестных слов в их адрес, или же одного замечания от родителей, как они впадают в жесточайшую депрессию, готовы на многое, только бы доказать обществу, что оно неправо. Иногда эти попытки приводят к летальному исходу. Подростки сознательно идут на этот шаг, хотят напугать окружающих, но переходят все границы... Никто и никогда не сможет доказать им в этом возрасте, что суицид – это не выход из ситуации, это признание собственной слабости, а в большинстве случаев еще и глупости. Подростковый максимализм, умноженный на желание привлечь к себе внимание хоть как-то. Все кажутся врагами и фальшивками. Друзей нет, родители не любят, и руки машинально тянутся к лезвию, таблеткам, веревке... Только оказавшись на краю гибели, многие понимают, насколько глупо поступили. Множество людей в мире в этот момент отчаянно хватаются за жизнь, зная, что будущего у них нет, а они добровольно отдали самое ценное, стараясь доказать матери, как она была не права, ругая за короткую юбку или густо накрашенные ресницы.
Люси никогда ни о чем подобном не задумывалась. Ей и не было смысла задумываться о том, что её не касалось. Она и в обычной жизни старалась выглядеть так, как того хотела её мать. Одеваться скромно, краситься по минимуму. Чистенько, ухоженно, серенько... Совсем неинтересно.
Даже сегодня, собираясь на встречу, она оделась так, как одевалась обычно. Ничего вычурного и излишне откровенного. Все наглухо застегнуто, никаких провокационных нарядов. Косметика тоже в ход не пошла.
Тем удивительнее стала для Люси реакция Ланца.
Все пошло не так, как она предположила изначально. Любое свидание в представлении Люси было форменным кошмаром, это же обернулось полным крахом. Началось с того, что Дитрих, вопреки ожиданиям, начал вести себя как-то подозрительно. Вполне возможно, для него это было обычным поведением. Лайтвуд еще с прошлого раза помнила: Дитриху понравилось вгонять её в краску, потому и сегодня он не упустил возможности, в очередной раз поиграть с ней, как кошка с мышкой. И в самый неподходящий момент, когда он только собирался поцеловать девушку, словно черт из табакерки появилась Кристина.
Ей не составило труда узнать, куда именно отправилась дочь. При необходимости Кристина умела из-под земли человека достать и устроить ему допрос с пристрастием. Если она была в чем-то заинтересована, то обязательно шла до конца, не сворачивая на середине пути. Возможно, именно такое качество, как упорство, когда-то и помогли ей занять должность директора школы. Пока другие верили в удачу, Вильямс всеми правдами и неправдами старалась себя зарекомендовать, и в итоге получила желанную должность. Теперь она могла контролировать все и всех. Она стала правительницей своего собственного королевства, не такого уж и маленького, на самом деле.
Сейчас она тоже не преминула возможностью сунуть нос в жизнь дочери. Увидела то, что для её глаз не предназначалось, и пришла в ярость. Вполне возможно, окажись на месте Ланца кто-то другой, реакция Кристины оказалась бы куда более скромной, но сейчас... Она искренне негодовала, увидев дочь в объятиях Дитриха. Его ладонь преспокойно лежала на талии девушки, а он уже наклонился так близко, что, стоя в отдалении, можно было увидеть не попытку поцелуя, а сам поцелуй. Кристина и увидела.
Находясь под влиянием момента, она не обратила внимания на то, что дочь её как раз никакой инициативы не проявляет, и на лице её не цветет улыбка счастья. Совсем, нет. Люси в тот момент была немного растерянна и напугана. Она, в самом деле, сомневалась в правильности своего поступка. Вполне возможно, что еще немного, и она оттолкнула бы от себя Дитриха, но в этот момент раздался гневный крик матери.
– Немедленно иди сюда! – рявкнула Кристина, глядя ненавидящим взглядом на обоих.
Дитрих невольно вздрогнул от такого приказного тона и убрал руку с талии девушки. По всему выходило, что с женщиной лучше не спорить. Она находится не в самом лучшем настроении, так что доказывать ей что-то бесполезно.
Стоило только Люси подъехать к борту, как мать бесцеремонно схватила её за локоть и прошипела с ненавистью:
– Что это было?
– Мы катались на коньках, – равнодушно выдала Люси.
За годы жизни под одной крышей с матерью, она усвоила: все её доводы всегда будут разбиваться о стену непонимания, которое ничем не уничтожить, никогда не разбить и не разрушить. Кристина признает правильным только одно мнение. Свое собственное.
На этот раз ничего не изменилось. Кристина, конечно, верила своим собственным ощущениям, а не словам дочери.
– Вечно тебя тянет на всякую мразь!
Она произнесла это достаточно громко, искренне надеясь, что Ланц услышит, какого мнения о нем придерживаются. Дитрих услышал, но ничего в ответ не сказал, решив, что любой его выпад только осложнит ситуацию. Все сыграет не столько против него, сколько против Люси. Его, в принципе, могут выгнать из школы, воспользовавшись служебным положением, а Люси... Он посмотрел на то, как мгновенно преобразилась девушка. От её восхищения и жизнерадостности не осталось и следа. Она сосредоточенно расшнуровывала коньки. Слишком сосредоточенно, словно это было самым важным делом её жизни. На самом деле, она старалась не думать о том, что ждет её дома. Сколько всего «приятного» услышит она в свой адрес от матери. Таким образом она просто пыталась отвлечься от мрачных мыслей.
Дитрих хотел молча пройти мимо, но почему-то остановился и произнес тихо, так, чтобы слышала только Люси:
– Прости.
Она невольно подняла на него глаза, попыталась улыбнуться и выдала нечто вроде:
– Ничего страшного. Это... обыденно.
А потом снова принялась сражаться со шнуровкой. Ланц не стал развивать диалог, чувствуя, как спину ему прожигают взглядом. Готовы в любой момент разорвать на клочки. Или же отправить на принудительные работы в исправительную колонию. Только бы подальше от Люси.
Теперь он в полной мере оценил заявление Люси о том, что мать у нее зверь. В день знакомства оно показалось ничего не значащей фразой, но, в том-то и дело, что только показалось. Люси говорила правду, а он не поверил, решив, что это обыденная присказка школьницы. Ведь все они во время учебы неизменно придерживаются мнения о злобных учителях и директорах школ, вводящих в обиход строгие правила.
* * *
Что такое слезы? Ответ прост: соленая вода. Но почему же тогда так больно? Почему так отвратительно чувствовать их на своих щеках? Отчего в душе просыпается ненависть к самой себе и к своей слабости? Это ужасно, невыносимо. И вместо души в груди огромная черная дыра, в которой пропадают все эмоции. Ничего не осталось. Радость – выдумка. На самом деле, она всего лишь иллюзия и сладкий самообман.
