Голос Джека Рэндолла прервал мои размышления.
– Прощайте, мадам, – как всегда официально, произнес он, на застывшем красивом лице не дрогнул ни один мускул, он поклонился мне и вышел.
– Спасибо, – сказала я Алексу Рэндоллу, ожидая, пока Джонатан спустится по узкой крутой лестнице, чтобы уйти самой. – Эти сведения мне очень пригодятся.
Он кивнул. Темные круги под глазами свидетельствовали о еще одной бессонной ночи.
– Пожалуйста, – просто сказал он, – может быть, вы оставите мне какое-нибудь лекарство? Думаю, некоторое время я вас не увижу.
Я замерла, пораженная его предположением – неужели мне придется самой отправляться в Стирлинг?
– Не знаю, – ответила я. – Но лекарство я вам оставлю.
* * *Я медленно шла в свое жилище, мысли лихорадочно кружились в голове. Совершенно ясно, что я должна обо всем сообщить Джейми. И немедленно. Это я поручу Мурте. Я знала, Джейми мне, конечно, поверит, если я напишу ему записку. Но сумеет ли он убедить лорда Джорджа, графа Перта или других армейских командующих?
Я не могла сказать им, откуда у меня эти сведения. А поверят ли армейские командиры ничем не подтвержденным словам женщины? Даже если молва приписывает этой женщине сверхъестественные возможности? Вдруг я вспомнила Мэйзри и вздрогнула.
«Это проклятие», – сказала она.
Да, это так, но что же тогда делать?
«Ведь мне не дано никакой силы. Хотя я могу промолчать, не сказав то, что мне известно».
И это тоже сила. Но я не рискну ею воспользоваться.
К моему удивлению, дверь моей маленькой комнаты была открыта, оттуда слышались голоса, звон и лязг оружия. К этому времени у меня под кроватью образовался целый склад оружия, около очага лежала груда мечей и секир, на полу буквально не осталось места – только маленький квадрат, на котором Фергюс расстилал свое одеяло.
Я стояла на лестнице, пораженная представшей моим глазам картиной. Мурта, стоя на кровати, наблюдал за раздачей оружия людям из Лаллиброха, до отказа заполнившим комнату.
– Мадам!
Я повернулась на крик и увидела у своего локтя Фергюса, с широкой ухмылкой на болезненном лице.
– Мадам! Разве не чудо? Милорд получил прощение своим людям – сегодня утром явился посыльный из Стирлинга с приказом освободить их и двигаться в Стирлинг в распоряжение милорда!
Я крепко обняла его и тоже улыбнулась.
– Это действительно чудесно, Фергюс.
Еще несколько человек заметили меня и стали поворачиваться, улыбаясь и дергая друг друга за рукава. Маленькую комнату заполнили радостные возгласы. Мурта, возвышавшийся на кровати, словно король гномов на грибе-поганке, тоже увидел меня и улыбнулся – при этом улыбка совершенно изменила его лицо, сделала просто неузнаваемым.
– Людей поведет мистер Мурта? – спросил Фергюс.
Он тоже получил оружие – короткий меч – и во время разговора то и дело вытаскивал его из ножен и вкладывал обратно, видимо для практики.
Я встретилась взглядом с Муртой и покачала головой. В конце концов, подумала я, если Дженни Камерон могла привести в Гленфиннан отряд людей своего брата, то почему бы и мне не отправиться в Стирлинг с отрядом моего мужа? И пусть тогда лорд Джордж и его высочество попробуют пренебречь моим сообщением, доставленным мною лично!
– Нет! – сказала я. – Людей поведу я.
Глава 43
Фолкеркский холм
В темноте вокруг меня были мужчины, всюду, со всех сторон. Рядом со мной шел волынщик. Я слышала поскрипывание сумки у него под мышкой и видела очертания труб волынки за его спиной. Они шевелились в такт шагам, и казалось, что он несет за спиной маленькое дрожащее животное.
Я знала его, человека по имени Лабриан Маклин. Волынщики кланов по очереди возвещали о начале нового дня в Стирлинге; волынщик расхаживал по лагерю точным, размеренным шагом, и звуки его инструмента, отражаясь от полотняных палаток, возвещали о начале нового дня.
Вечером тоже ходил волынщик; он медленно шел по двору, лагерь замирал, прислушиваясь, стихали голоса, и солнечный свет мерк на стенах палаток. Высокие жалобные звуки будили тени на болотах, и, когда волынщик завершал свою работу, наступала ночь.
И утром и вечером Лабриан Маклин играл с закрытыми глазами, медленно вышагивая по двору: локоть крепко прижимает сумку, пальцы любовно пробегают по трубке. Несмотря на холод, я просиживала иногда целыми вечерами, слушая звуки, которые проникали в самое сердце.
Существуют маленькие ирландские волынки, их используют в закрытых помещениях, и большие северные волынки, на которых играют на свежем воздухе – побудку, обращение к различным кланам или призыв к битве. Маклин играл на северной волынке, расхаживая туда-сюда с крепко зажмуренными глазами.
Однажды вечером, дождавшись, пока замрет последняя щемящая нота, я встала и пошла рядом с ним; он прошел через ворота Стирлингского замка, кивнув одному из стражников.
– Добрый вечер, миссис, – сказал он.
Голос был мягок, в глазах, теперь широко открытых, еще таилась нежность, разбуженная только что отзвучавшей музыкой.
– Добрый вечер, Маклин, – поздоровалась я. – Все хочу спросить тебя: почему ты играешь с закрытыми глазами?
Он улыбнулся, почесал голову, но с готовностью ответил:
– Думаю, потому, что играть меня учил мой дедушка, а он был слепой. Когда я играю, то так и вижу его перед собой: шагает по берегу моря, борода развевается на ветру, слепые глаза зажмурены, потому что ветер бросает ему в лицо колючий песок. Он прислушивается к звукам волынки, которые отражаются от крутых горных склонов, – эхо помогает ему безошибочно находить дорогу.
– Значит, ты видишь его и, как и он, играешь скалам и морю? Откуда ты, Маклин? – спросила я.
У него был низкий голос, в его речи слышалось много свистящих звуков, даже больше, чем у северных шотландцев.
– Я из Шетланда, миссис, – ответил он, причем последнее слово прозвучало почти как «Зетланда». – Это далеко отсюда.
Он снова улыбнулся мне и поклонился, потому что мы подошли к домам для гостей, куда мне нужно было повернуть.
– А вы, я думаю, прошли еще больше, миссис?
– Верно, – сказала я. – Спокойной ночи, Маклин.
* * *Ближе к концу этой недели я подумала, что его умение играть вслепую может здорово помочь ему здесь, в темноте. Двигающаяся колонна мужчин производит немало шума, даже если они идут очень тихо, но я надеялась, что завывание все усиливающегося ветра заглушит звук их шагов. Ночь была безлунной, но на небе светлели легкие облака, шел дождь со снегом, стягивая холодом мои щеки.
Солдаты северошотландской армии передвигались небольшими группами по десять – двадцать человек, то спускаясь в низины, то преодолевая вырастающие перед ними холмы, которые земля, будто нарочно, выбрасывала то тут, то там, не говоря уже о купах лиственниц и ольхи, которые словно перемещались в темноте. Мои сведения подтвердились; шпионы Эвана Камерона тоже доложили о передвижении Холи, и сейчас шотландская армия готовилась встретить его где-нибудь южнее Стирлингского замка.
Джейми отказался от мысли отослать меня обратно. Я пообещала держаться в стороне, хотя, если начнется сражение, армейские врачи должны быть под рукой. По тому, как он вскидывал вверх голову, я могла судить, смотрит ли он на своих людей или разглядывает открывающуюся перед ним перспективу. Он сидел на Донасе так высоко, что его тень была видна даже в темноте. Вот он поднял руку – два маленьких силуэта оторвались от шагающей массы и приблизились к его стремени. Последовал короткий разговор шепотом, после чего он выпрямился и повернулся ко мне:
– Разведчики донесли, что нас заметили. Английские гонцы спешат предупредить генерала Холи. Медлить больше нельзя. Я возьму своих людей, обойду войска Дугала и стану на дальней стороне Фолкеркского холма. Оттуда мы спустимся вниз, а Маккензи тем временем подойдет с запада. Слева от тебя, примерно в четверти мили, на вершине холма находится маленькая церковь. Это твое место, англичаночка. Немедленно скачи туда и там оставайся.
Он ощупью нашел мои руки и сжал их.
– Я приеду за тобой, как только смогу, а если не смогу, то пришлю Мурту. Если дела пойдут плохо, иди в церковь и проси убежища. Больше я ничего не могу придумать.
– Обо мне не беспокойся, – сказала я.
Губы у меня будто застыли, я дрожала, но старалась, чтобы Джейми этого не заметил. Я не стала говорить: «Будь осторожен» – и ограничилась тем, что коснулась его щеки, холодной и твердой, как металл, и пригладила волосы, гладкие, словно шкура оленя.
Я натянула поводья и свернула налево, медленно прокладывая путь среди потока людей. Жеребец, обеспокоенный царящей вокруг суматохой, задрал голову и зафыркал, приплясывая подо мной. Я резко осадила его, как учил меня Джейми, так что земля вздыбилась под копытами коня. Я оглянулась, но Джейми уже исчез в ночи. Мне ничего не оставалось, как отправиться на поиски церкви. Задача не из легких – вокруг стояла кромешная тьма.
