Выполняя приказ командира, солдаты дружно покинули вагоны и стали выстраиваться в некое подобие каре, торопливо выравнивая свои ряды. Полностью отождествляя мексиканцев с индейцами, Макниш решил отражать нападение мощным фронтальным огнем, который всегда был губителей для кавалерии. Эта тактика всегда приносила американцам успех и потому ни у кого из солдат не было и тени сомнения в скорой победе.
Опытные в своём деле сержанты быстро выстраивали свои подразделения в цепи, попутно следя за правильностью построением своих подчиненных, которым предстояло вести огонь из положения стоя и с колена. Застыв на изготовке в плотных рядах строя, солдаты крепко сжимали натруженными руками свои «винчестеры» и «мартины», деловито досылали в стволы патроны и с азартом всматривались в приближающиеся к ним клубы пыли.
Когда тачанки оказались в зоне поражения, верные своей тактики янки не открыли огонь, терпеливо дожидаясь, когда всадники противника приблизятся на более близкое расстояние, с которого по ним можно будет вести убойный огонь.
Передний строй стрелков уж торопливо ловили мушками своих винтовок фигуры мексиканских всадников, но к огромному удивлению американцев, противник неожиданно остановился, и его повозки стали разворачиваться. Поднятая колесами и копытами лошадей пыль, на некоторое время не позволяло американцам рассмотреть всё происходящее в рядах мексиканцев. Прошло ещё несколько томительных минут, пыль осела и взорам изумленных янки, предстал ломаный строй рессорных повозок, на задней части которых стояли станковые пулеметы, хищно уставившись на них своими тупыми дулами. Прежде чем кто-то из них смог что-то сказать, по плотному строю каре ударили тугие свинцовые струи пулеметов, в считанные секунды, выкосившие передние ряды стрелков. Сраженные в грудь, живот и головы, они падали на землю подобно соломенным снопам, так и не успев осознать собственную смерть.
Привыкшие стрелять строго по команде, американские пехотинцы упустили драгоценные секунды боя, и прогреми сразу ответный залп каре, неизвестно как сложилась дальнейшая картина боя. Но начало схватки было столь неожиданным и ошеломляющим, что офицеры просто растерялись и упустили из рук нить боя. Пол минуты столь важные для принятия решения пролетели как одно мгновение, после чего в рядах каре возникла паника. Спасая свои жизни, от летящих в них густым роем пуль, солдаты бросились в разные стороны, и строй полностью развалился.
Напрасно сержанты и офицеры пытались остановить бегущих солдат, но было уже поздно. Потеряв от страха голову, стоящие впереди солдаты в считанные секунды смяли задние ряды. Началась давка и в разразившихся криках, стонах и воплях ничего нельзя было услышать.
Правда кое-где, еще до начала паники офицеры все же успели дать команду на открытие огня, и залп по врагу был дан, но эффективность его была крайне мала. Заржали пораженные пулями лошади, кое-где попадали на землю люди, но ни один из пулеметчиков противника не перестал петь свою монотонную песню смерти. Дать второй залп по врагу они не успели, их ряды были опрокинуты и смяты беглецами.
Проработав ровно четыре с половиной минуты по развалу строя неприятеля, пулеметчики замолкли, и на добивание американцев ринулась кавалерия во главе с генералом Вильей. Сломав строй противника при помощи изобретения их земляка Хайрама Максима, Вилья спешил нанести бегущему врагу как можно больше потерь, прежде чем тот успеет отойти к эшелону и укроется в вагонах.
С громкими криками и с саблями наголо, одетые в сомбреро всадники, неудержимой лавиной накатывались на бегущего противника. Не будь стрельба тачанок Диаса столь губительной для американских солдат они, вне всякого сомнения, смогли бы отразить натиск кавалерии неприятеля. Но, увы. Их ряды пребывали в состоянии первозданного хаоса и пехотинцев, на данный момент заботило лишь одно, как можно скорее добежать до своих вагонов и укрыться там от сабель и пуль противника.
Однако до этого укрытия еще следовало добежать, а Вилья не собирался просто так дарить американцам этот шанс. Молниеносно пролетев отделяющее их от врагов пространство, всадники революции с гиканьем врезались в толпу бегущих солдат. В неистовом темпе замелькали сабли, и каждый их взмах был смертельным приговором для тех, кто еще совсем недавно носил имя солдата бригады генерала Макниша, а теперь стремительно уносил ноги от разгоряченных рубкой мексиканских пеонов.
Пулеметчики Диаса, сделав столь существенный задел в этом бою, не собирались сидеть, сложа руки и отдавать все лавры боевой славы кавалеристам. Они вновь развернули свои повозки и устремились вслед за всадниками революции, решив придвинуться поближе к стоящему на путях эшелону. Все это было сделано с расчетом на то что, достигнув вагонов, конница моментально утрачивает свое преимущество и лихие всадники еще минуту назад крошившие бегущего врага в капусту, теперь сами становились прекрасной мишенью для тех, кто успел заскочить в вагон или укрылся под его колесами.
В этот момент боя Вилья показал себя грамотным командиром. Случись эта схватка год назад, он попытался бы сходу, на плечах бегущих захватить эшелон, что было большим риском. Боевой дух американцев еще не был окончательно сломлен и, обретя укрытие, они были в состоянии не только обороняться, но и наносить врагу смертельные удары. Однако время, проведенное с Камо, многому научило крестьянского вождя, в том числе и азам тактики. Поэтому, едва его всадники стали увязать в около вагонных схватках, он быстро оценил ситуации и приказал отступить назад под прикрытие пулеметов.
Как только пространство перед вагонами было очищено, пулеметчики Диаса вновь открыли свой губительный огонь, но на этот раз с куда более близкого расстояния. Теперь тяжелые пулеметные пули, насквозь пробивали деревянные стены вагонов, убивая и калеча укрывшихся за ними солдат. Американцы пытались отстреливаться, но пулеметчики Диаса в этот день были неуязвимы для пуль. На каждый выстрел в свою сторону они отвечали горячей свинцовой очередью, превращая в щепки деревянную обшивку вагона.
Стрелки хронометра успели отсчитать чуть меньше сорока минут сражения, когда оно вступило в свою завершающую стадию. Под прикрытием пулеметного огня, в атаку на врага устремился отряд гранатометчиков во главе неустрашимым Хуаном Торресом Норьегой. Коренастый усач в огромном расшитом серебром сомбреро, он вел в бой своих солдат, размахивая двумя огромными немецкими маузерами, ведя непрерывную стрельбу по американцам. Твердо, веря, что его пуля еще не отлита, Торрес храбро бежал в передних рядах наступающих мексиканцев, подбадривая солдат личным примером.
Стоит ли говорить, что за таким человеком пеоны бесстрашно бежали в атаку, не обращая никакого внимания на огонь противника. Многие из них погибли, не успев добежать до железнодорожной насыпи, так и застыв белыми рубахами посреди выжженной солнцем травы. Но не меньшее число бойцов все же прорвались к эшелону и принялись забрасывать гранатами окна и двери вагонов. То там, то тут, гулко грохотали разрывы гранат, после чего начинались рукопашные схватки.
Большинство вагонов мексиканцы захватили, только перестреляв их защитников, которые сражались до победного конца. Однако были и такие, которые героической смерти предпочитали сдачу в плен. Как ни странно, но в их числе оказался генерал Макниш и офицеры его штаба. По злой иронии судьбы, в плен его взял простой погонщик скота Мануэль Сота.
Прорвавшись к генеральскому вагону, он бросил внутрь гранату, а затем ворвался в него и сам. Клубы дыма еще не полностью осели, а Мануэль уже стал выбрасывать через проем на руки своих товарищей оглушенных от взрыва американцев. Капитан Хорнер попытался оказать сопротивление пеону, но Мануэль мгновенно прострелил ему голову из пистолета, чем поверг в ужас офицеров и самого генерала Макниша. Подавленные кровавой расправой над капитаном, они не выказывали попыток к сопротивлению, покорно отдав свою судьбу в руки мексиканских революционеров.
Так постепенно, завершилось это сражение у Сьерра-Бланко. Около ста человек сложили оружие и были взяты в плен мексиканцами, чуть более сорока человек сумело скрыться в одном из оврагов, и не были обнаружены противником. Больше всех повезло кавалеристам, которые с момента подрыва эшелона успели выгрузить своих лошадей, но не успели принять участие в бою. Едва только исход сражения стал ясен, капитан Олсен приказал отступать, и обрадованные всадники понеслись в бешеный галоп, спасая свои драгоценные жизни.
Едва только стало известно о новой победе Вильи над американскими войсками, как Америка немедленно взорвалась громкими криками негодования в адрес президента. Многие газеты прямо обвиняли Вильсона в мягкотелости и близорукости в деле защиты родины. Газетчики с пафосом спрашивали, что дороже президенту Вильсону, интересы воюющей Европы или внутреннее спокойствие и целостность его страны. И тут же делали выводы, что первое, поскольку президент отправил за океан свои лучшие части, а против революционного злодея бросил неполную бригаду. При этом мастера пера полностью забывали о двух дивизиях генералов Абрамса и Армстронга, которые уже направлялись в Техас.
