Начштаба говорил твердо и неторопливо. Его рука уверенно скользила по расстеленной на столе карте, время от времени касаясь, то одного, то другого обозначения воинских соединений коими она была основательно испещрена. Все это производило впечатление грамотного и хорошо знающего положения дел командира. Но приехавшим в корпус Блумбергу и Цейтлеру этого было недостаточно, и они принялись засыпать фон Бредова различными вопросами, на которые начштаба с достоинством отвечал. В этом увлеченной беседе мало кто из присутствующих на докладе офицеров обратил внимание на одинокий звонок, который прозвенел на столе дежурного офицера. Чей-то встревоженный голос сообщил, что десять минут назад через германские позиции в направлении Лодзи перелетела большая группа русских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Поднятые по тревоге немецкие самолеты вступили в бой с русским самолетами, но бомбардировщикам удалось прорваться и продолжить свой полет.
Принявший сообщение обер-лейтенант Гаусс, временно замещающий недавно заболевшего майора Фрома, принял казавшееся ему вполне правильное решение. Он немедленно позвонил в Лодзь и приказал объявить воздушную тревогу и поднять новое звено аэропланов базирующихся вблизи этого польского города. После этого он стал терпеливо ждать момента, когда в жаркой беседе командиров наступит пауза, и он сможет доложить высокому начальству о звонке. Наконец когда этот момент настал, и Гаусс уже собрался рапортовать, как все присутствующие в помещении явственно услышали громкий гул, усиливающийся с каждой минутой.
- Что это? – удивленно спросил Фридебург, и тут Гаусса точно током пробило. Он метнулся к окну и, взглянув в хмурое осеннее небо, тонко и пронзительно крикнул: – Русские самолеты!
Это действительно были русские бомбардировщики «Ильи Муромцы». Ровно одиннадцать штук надвигалось на командный пункт немцев, победно гудя своими моторами. Возможно, что русские летчики не сразу бы разобрались в месте расположении командного пункта корпуса, и это бы дало некоторый шанс немцам спастись, но возле крыльца четкой шеренгой стояли штабные автомобили, выдававшие присутствии высоких чинов.
Напуганные криком Гаусса высокие гости и командование корпуса поспешили покинуть помещение, что бы укрыться в холодном погребе расположенного рядом со штабом, но им не повезло. Едва только немцы появились на улице, как на них обрушились бомбы, сброшенные первой волной русских самолетов. Пилоты противника бомбили все, начиная от машин и кончая самим зданием штаба добротного дома польского помещика.
Бомбы сыпались на землю подобно яблокам в бурю, поражая своими осколками, всех кто не успел прижаться к земле. Вслед за первой волной русских самолетов подошла вторая, и вновь на корпусной штаб обрушились бомбы теперь более крупного калибра, основательно разрушая стены и перекрытия дома.
Сбросив свой смертоносный груз, самолеты противника не улетели а, совершив разворот, вернулись и принялись поливать из своих пулеметов, мечущихся внизу немцев. Пулеметы с аэропланов стучали непрерывно, старательно шаря по земле свинцовыми очередями в поисках своих жертв. Вжавшемуся под телегу Гауссу, все то время, которое длился вражеский налет, показалось вечностью. Один самолет противника сменялся другим, и каждый из них старался уничтожить незадачливого обер-лейтенанта своими страшными пулеметами.
Из всех офицеров штаба, Гаусс по счастливой случайности был единственным, кого миновали пули и бомбы врага за время налета. Весь его урон заключался в основательно заложенных взрывом ушах, от упавшей рядом с ним телегой гранаты, а так же щеки, которую он основательно ободрал о кованое колесо своей спасительницы. Другие участники совещания пострадали куда более серьезнее. Оба высоких гостя получили тяжелые ранения. У Цейтлера пулями были перебиты обе ноги выше колена и от сильной боли, генерал потерял сознание. Браухич получил осколочное ранение живота, осложненное сильным кровотечением.
Несчастный фон Бредов попал под бомбовый удар противника, находясь всего в двух шагах от укрытия. Разорвавшаяся рядом с ним бомба нещадно посекла его многочисленными осколками. Упавший на землю генерал, некоторое время только глухо стонал, а затем затих, перестав подавать признаки жизни. Сам Фридебург получил ранение в позвоночник, отчего у генерала полностью отказали ноги. В результате налета так же погибли восемь офицеров штаба корпуса и из свиты командующего фронтом, а двенадцать человек получили серьезные ранения требующих немедленных вмешательств.
Так нерасторопность одного офицера полностью парализовала управление Восточного фронта в самые важные часы нового русского наступления начавшегося утром 4 ноября вопреки всем расчетам противника. Начиная, его Корнилов намеривался использовать свой шанс закончить войну еще в этом году и одновременно взять с господ союзников за свою помощь по самому максимуму.
Планируя прорыв под Ловичем, Духонин и Корнилов сделали ставку не на конную армию генерала Крылова, чье место расположение столь тщательно пытались отследить германская агентура. Основной козырь этой операции состоял в штурмовых группах вооруженных автоматами и поддержанных дивизионом бронемашин, с помощью которых пехоте предстояло взломать оборону противника.
Кроме обычных одного или двух пулеметов, бронемашины дивизиона имели малокалиберные пушки, с помощью которых можно было не только подавить пулеметные гнезда врага, но и на равных вести борьбу с артиллерийскими батареями противника. Отсутствие конной армии при штурме германских позиций в первый день наступления, должно было создавать у неприятеля иллюзию отвлекающего удара, и не позволить ему бросить против наступающих частей подкрепления из фронтового резерва. Этот хитрый ход должен был помочь выиграть время перед вводом в прорыв конницы Крымова.
Желая добиться ощутимого успеха уже в первый день наступления, генерал Марков лично прибыл под Лович и расположился на командном пункте полковника Терентьева, чей Гродненский полк должен был наносить основной удар. В походной шинели с наброшенным на плече дождевиком, генерал Марков совершенно не выделялся из общей массы офицеров находившихся в штабе полка. Едва появившись на передовой, Марков приказал Терентьеву не обращать на него никакого внимания и заниматься своими делами, не желая довлеть над командиром полка своим присутствием.
Ровно в 9.30, по всему участку фронта русские открыли массированный артиллерийский огонь, который продолжался три с половиной часа. Комендоры старательно опустошали свои запасы, ведя стрельбу строго по целям выявленные разведкой, а не по площадям как это часто было ранее. Первые три часа огневой удар наносился по передней линии немецкой обороны; артиллеристы своим огнем методично разрушали проволочные заграждения, блиндажи и переходы вражеских траншей, а так же уничтожали огневые точки, вывяленные разведчиками.
В первые минуты обстрела, противник пытался вести контрбатарейную стрельбу отдельными батареями, но вскоре затих, видимо, готовясь нанести ответный удар при штурме позиций. Как только три часа миновали, русские перенесли свой огневой удар вглубь германских позиций, а на передние линии окопов противника пошли в атаку штурмовые группы при поддержке броневиков.
Атака удалась на славу. Отведенные в тыл главные силы немцев не успели быстро вернуться на свои позиции, тогда как находившиеся в окопах силы прикрытия не смогли оказать достойного сопротивления ударной силе русских. Чувствуя за собой поддержку броневиков и обладая таким великолепным оружием как автомат, солдаты штурмовых групп творили чудеса храбрости, смело, бросаясь в атаку на врага, и сражались до тех пор, пока не одерживали полной победы. Уцелевшие после обстрела огневые точки неприятеля либо подавлялись огнем броневиков, либо густым автоматным огнем штурмовиков.
На взятие первой линии обороны ушло около получаса, что было очень хорошим показателем атаки, однако все еще было только впереди. Предстояло взять вторую линию обороны, куда немцы спешно стягивали все имеющиеся в их распоряжении силы. Гибель командира корпуса и ранение командующего фронта, конечно, внесло сильный раздор и сумятицу в ряды рейхсвера, но многолетняя выучка солдат и офицеров оставалась прежней. Приученные действовать самостоятельно и по заранее определенному шаблону, атакованные части могли некоторое время действовать автономно без оглядки наверх, что и происходило.
Поняв, что первая линия обороны полностью прорвана, немцы немедленно отошли ко второй, что бы на ней измотать и обескровить наступающие силы противника, а затем нанести мощный контрудар и вернуть утраченные позиции. Действию немцев под Ловичем сильно мешала дальнобойная артиллерия противника, которую русские незамедлительно подвезли на бронепоезде, едва обозначился успех наступления. Вторая линия обороны, вопреки прежним требованиям устава располагалась всего в трех с половиной километрах от первой и поэтому находилась в радиусе поражения русских пушек.
