призадумывается, слегка склонив голову влево. – По принципу моей любви к огнестрелу. Серьезно? – смотрит на меня, с явными сомнениями в моей адекватности.
Уже во второй раз за наш нелепый разговор я ощущаю себя дурочкой. И вот чего мне не молчалось?
– Ладно, не совсем твоей, – ухожу от прямого ответа на этот раз. – Точнее, не только твоей. У меня в семье его как бы тоже уважают. Так что… выбор был очевиден.
Насмешка в его глазах гаснет.
– Ясно, – отзывается, слегка прищурившись. – Но если тебе вдруг снова захочется меня подразнить, – отнимает одну ладонь от моего лица, подбирает мою и опускает сперва под воду, а затем вынуждает обхватить свой стояк. – Можешь начать с этого. Все-таки тема детей начинается отсюда. Хотя, думаю, тебе в любом случае следует знать, – сдавливает мои пальцы вокруг себя сильнее, а его дыхание становится тяжелее. – Если мужчина стабильно кончает в тебя несколько раз в сутки, то он наверняка готов к тому, что будут последствия. Более того, сам их желает.
Вот теперь я снова улыбаюсь.
– Ты не поверишь, мужчина мой, но я это уже давно поняла, – ехидничаю, пройдясь ладонью по всей длине члена.
Он рвано выдыхает сквозь сжатые зубы от моих действий.
– Если поняла, зачем тогда дразнишься?
– Ну, мало ли, вдруг ошиблась, и ты просто такой безответственный сам по себе в этом вопросе? В наш первый раз ведь тоже не озаботился предохранением. Причем, с первой встречной.
Игнат так и не отпускает мою руку. Более того, усиливает хватку, не позволяя продолжать. Некоторое время снова молчит, разглядывая меня. Слишком часто в последнее время. Невольно посещает мысль залезть к нему в голову и вытащить уже все эти мысли, которые он гоняет внутри себя, не делясь ими со мной. Неспроста же взгляд у него снова колючий и стальной. Впрочем, последующие слова тоже особой теплотой не отличаются:
– Я был пьян. Слишком. И ты не первая встречная. По крайней мере, не та, кто на один раз, – подается вперед, почти задевая губами мои губы. – Достаточно лишь прикоснуться, чтобы понять, – так и замирает, опять пристально разглядывая. – К тому же, мы уже выяснили, что мать из тебя отменная, чего бы и еще разочек-другой не повторить? – добавляет уже нагло. – У меня и так крыша едет от тебя одной. Если вдруг еще одну или несколько матерей для своих будущих детей завести, то совсем умом тронусь.
Первая мысль: «А выглядел вполне себе трезвым», – ехидная.
Вторая: «Правда?», – полна смущенья.
А вот третью я озвучиваю вслух, настолько велико мое возмущение:
– Охренел?!
Крепче сжимаю его член, сдерживая желание вырвать его с корнем, чтоб наверняка в будущем без других «матерей» обошлось.
Зарабатываю ответный взгляд в стиле: «Ты только сейчас это поняла?». А еще ласковое поглаживание по щеке и все тот же пристальный, непонятный мне взгляд. Его губы касаются уголка моих губ, прокладывают дорожку из невесомых поцелуев вдоль скулы, к виску, прижимая меня к себе всем телом.
– Однажды я уже все пропустил. На этот раз я хочу узнать и прочувствовать все сполна, – шепчет тихонько мне на ухо Игнат. – К тому же, это довольно убедительный способ привязать тебя к себе еще ближе и надежнее, все-таки, хотим мы того или нет, мы уже семья. И да, еще детей я хочу. С учетом того, кто я и какой я, лучшего шанса мне не представится.
Улыбка расползается по моим губам против воли. Мне приятны его слова, и я этого не скрываю. Да и не хочу, если быть совсем честной. Уже давно заметила, что Игната это странным образом успокаивает. В дополнение еще и за плечи его обнимаю. Обеими руками.
– Меня? А я все думала, что это тебя нужно привязывать, – фыркаю весело. – Но так и быть, я тебе помогу еще больше меня к тебе привязать, хочешь? – ответа не дожидаюсь, сразу выдаю ответ: – Отдай мне этот дом на откуп, и я вся твоя со всеми потрохами.
Главное, теперь не рассмеяться раньше времени. Довольно сложное, между прочим, занятие, с учетом вытянутой физиономии Игната. Но я справляюсь.
– Эх, если бы знал, что тебе этого хватит, не стал бы так напрягать сына по поводу грядущего 8 марта.
Вот теперь я все-таки смеюсь. Громко и от души.
– Я пошутила, – успокаиваю его. – Но я запомнила твои слова про дострой, и если ты действительно не против этого, то я нашла нам миленькую просторную квартирку на тот период, пока идут строительные и ремонтные работы, – заканчиваю совсем невинным тоном, глядя на него точно так же.
– Миленькую? Это всю такую наподобие, как твоя предыдущая, с пенсионными кустиками? Или со стенами в розовый цветочек? – теперь совершенно точно издевается надо мной Игнат.
Но я не обижаюсь. Сама задала тон нашей беседе. Тем более, мне нравится, когда он такой.
– Миленькую – это на последнем этаже новостройки, с четырьмя просторными светлыми комнатами и панорамными окнами в каждой с видом на реку и рощу. В общем, все как ты любишь. И даже без пенсионных кустиков, которыми ты обзываешь мои любимые фиалки, – щипаю его за плечо.
Ответом становится укус за мочку уха. И смиренное:
– Ладно, посмотрим, что ты там нам нашла. Завтра. Или послезавтра. Как время будет. А няню ты тоже уже нашла?
Вот тут я мрачнею.
– Я и сама вполне справляюсь со своим ребенком, чтобы перепоручать его на кого-то незнакомого, – выдаю, наконец, то, что меня давно гложет.
Игнат тихонько чертыхается.
– И почему ты так любишь одно и тоже семьдесят восемь китайских раз обсуждать? – протягивает не менее мрачно.
– Вот потому и не обсуждала до этого момента, – парирую язвительно.
– То есть, промолчала, намереваясь сделать по-своему?
Пожимаю плечами, не озвучивая очевидное. И так уже все понял. Недаром его ладонь смыкается на моем бедре ощутимо сильнее обычного, немного отодвигая меня от себя.
– Это неправильный ответ, Тая, – сдавливает за бедро еще крепче, на этот раз притягивая к себе, вопреки тону. – Но знаешь, мы с тобой это потом обсудим. Очевидно, в семьдесят девятый китайский
