Стыдно, господи, за урчащий от голода желудок! Есть ей хотелось так, что во рту сделалось горько и тошнотворно.
Но весь этот стыд был ничтожен перед самым главным ее покаянием. Кузьмин… он очень нравился ей! И не теперь, и не день, и не неделю назад, а еще тогда, давно-давно, когда прижимал он ее к себе, мокрую, из-под дождя, из-за чего ей потом было неловко и тревожно. Он нравился ей, хотя и дразнил ее почти всегда, и задирал, и, случалось даже, за косы дергал. Это потом уже был Витя и осознание серьезной влюбленности, а до этого…
– Не мучай меня, пожалуйста, Данила, – прошептала Дина и расплакалась. – Что ты хочешь от меня услышать сейчас, что?! Что мне здесь нравится? Что я мечтала бы здесь поселиться? Что я… Так не скажу я тебе этого никогда!
– Почему? – Он оперся локтем о колено, обтянутое тканью дорогих брюк, положил подбородок в раскрытую ладонь так, что остались видны только его глаза. И в глазах этих плескалось такое… – Почему не скажешь, из вредности?
– Я есть хочу, Кузьмин! – пожаловалась она. – Дай мне чего-нибудь, а? Надеюсь, твою семью я не ущемлю?..
Со смехом он впихнул ее в ванную комнату, бросив следом мягкий шелковый халат небесно-голубого цвета. Она купалась и все гадала: он купил его для нее специально или халат от жены остался, которая…
Она сбежала от него или просто в отъезде? Или вообще – это тайная квартира для тайных свиданий? Но нет! Тут каждая вещь свидетельствует о свитом ими семейном гнездышке – милом, уютном, теплом.
Она терлась мочалкой и долго стояла сначала под горячей, а потом под холодной водой, наконец заныло все тело. Потом с удовольствием и мстительной радостью она лазила по баночкам с кремами, выставленным на полочке под зеркалом. В каждую сунула палец, понюхала.
– Эй, ты там скоро? – В дверь ванной негромко стукнули. – Помнится, ты хотела есть?
– Еще минуту!
Дина быстро высушила волосы, расчесалась, взбила их щеткой. Наскоро намазала раскрасневшиеся щеки каким-то кремом, запах которого ей особенно понравился. Плотнее запахнулась в шелковый халат и открыла дверь.
Кузьмин стоял у стены, заложив руки за спину. Он успел сменить брюки на короткие шорты. Рубашку – на светлую футболку. Ноги его были босыми. Как, впрочем, и у нее.
– Уснула ты там, что ли, дылда? – проворчал он беззлобно и потащил ее за локоток в кухню.
Кухня размерами превосходила всю ее квартирку, выделенную фирмой. Теперь-то она бездомная, с запоздалым вздохом вспомнила Дина.
Громадных размеров кухонное помещение сияло светлым кафелем пола, дорогими панелями стен, вдоль которых громоздилась целая дюжина шкафов, полок из стекла, хрома, полированного дерева. В центре стоял большой овальный стол со стульями. Стол был накрыт на две персоны. Накрыт празднично. И пахло, как в Новый год. У Дины аж живот разболелся от судорожных позывов.
– Присаживайся.
Он подвел ее к одному из стульев, бережно поддержав за локти, усадил, сам сел рядом, взялся за бутылку вина.
– Ты не против, чтобы немного выпить?
– Не забудь добавить – дылда! – фыркнула она, уже успев слепить себе бутерброд из черного хлеба, ветчины и помидора и вцепиться в него зубами.
– Добавлю еще, чего ты, – весело рассмеялся Кузьмин, отобрал у нее бутерброд, приоткрыл сверкающую пузатую крышку: в посудине плавали в соусе куски цыпленка, в хрустящей корочке, с зеленью. – Не кусочничай, поешь как следует. Положить курочки?
– Положи. И картошечки, и овощей, – она двигала тарелкой по столу следом за его руками, боясь, что он что-нибудь пропустит и она не насытится.
Он аккуратными движениями наполнял ее тарелку, не забывая наблюдать за ней с легкой дразнящей улыбкой.
– Хватит?
– Хватит! – Дина схватилась за вилку и нож. – А себе?
– Я понаблюдаю, – хохотнул Кузьмин, поставил локоть на стол, подбородок привычно пристроил на кулак и уставился на нее, не мигая. – Вино-то выпей…
В ее тарелке почти ничего не осталось, когда он полез в карман шорт, достал оттуда маленькую твердую коробочку, оклеенную бордовым бархатом, и поставил ее перед ней со словами:
– Взгляни!
Испытывая страшную неприязнь ко всем на свете коробочкам, коробкам и коробам вкупе – после страшной истории, в которую она попала из-за предмета такой же геометрической формы, – Дина невольно отшатнулась.
– Что это?!
– Да не бойся, трупов больше не будет, – рассмеялся Данила, безошибочно угадав ее испуг. – Просто взгляни.
Она ткнула кончиком пальца в кнопочку, открыла – кольцо. Красивое, с камнем, может, с бриллиантом, может, нет, она ни черта в этом не разбиралась. Оно сверкало, слепило, удивляло.
– И?..
– Теперь примерь, – потребовал Кузьмин, глядя на нее тяжелым пристальным взглядом.
– Зачем?! Если это подарок, то мне не нужно! – Дина спрятала руки за спиной, боясь, что Кузьмин, преодолев ее сопротивление, сам наденет ей на палец это до непристойности дорогое, сверкающее кольцо.
– Это не подарок, дылда, это предложение! О господи, как же тяжело с тобой!!! – взорвался он, вцепился руками в свои волосы и замотал головой. – За что мне такое наказание?! Почему мне суждено любить такую дуру, как ты, а?!
– Предложение? Любить?! Дуру?! – ахала она, повторяя за ним все слова, пока еще с трудом понимая, что происходит. Но вдруг встрепенулась и огрызнулась: – Сам дурак. Почему это я дура-то?! Какое предложение? Что за предложение? Возглавить ваш преступный анклав с Козырем? Я теперь тоже на нарах побывала, могу быть в доле и…
Он дотянулся, закрыл ей рот рукой, надавил на губы – достаточно ощутимо, заставив ее замолчать. Укоризненно помотал головой:
– Нельзя быть такой настырной, дылда. Нельзя отрицать очевидных вещей. Тебе это не на пользу, сама видишь. А предложение… Замуж я зову тебя за себя, дылда. Замуж!
– А ты что, не женат?! – Она замотала головой, отцепила от своих губ его руку, задышала тяжело. – Хочешь сказать, что за эти десять лет ты ни разу не женился? Такой… такой красавчик – и ни разу? Не поверю!
– Да был, был я женат, дважды, – признался Кузьмин, схватил с тарелки тонкий треугольник сыра, бросил его в рот, вяло пожевал. – Хорошо, детей не осталось от тех разочарований!
– Разочарований – почему?
Дина осторожно скосила взгляд на кольцо, ужаснулась его приблизительной стоимости, мысленно примерила его на свой палец.
Понравилось!
Попыталась представить себя в этой квартире – хозяйкой, женой Кузьмина, матерью его детей – и перепугалась насмерть.
Нельзя! Нельзя в это верить! Это слишком здорово, чтобы поверить в такое.
– Потому что одна была светской дамой и ею же оставалась даже дома, в постели. Черт его знает, что за роль она играла? А может, и не играла, а я так воспринимал ее – как напыщенную, надутую и пустую бабу одновременно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
