Говорили о странном исчезновении Распутина. Одни в его смерть не верили, утверждали, что все – досужие вымыслы. Другие спорили и клялись, что знают из первых рук, от самих даже очевидцев, что негодяя зарезали на оргии у цыган. Кое-кто объявил, что Распутин убит у нас на Мойке. Меня никто не подозревал, однако уверены были, что я знаю подробности. Посыпались вопросы. В лицо мое жадно вглядывались, надеясь что-то прочесть в нем.
Но я ничем не выдавал себя, а только радовался событию вместе со всеми.
Телефон меж тем звонил без умолку. Петербург упорно связывал мое имя с убийством «старца».
Директора заводов, представители самых разных предприятий звонили передать, что рабочие их постановили организовать для меня охрану в случае необходимости.
Я всем отвечал, что слухи на мой счет неосновательны и к делу я непричастен.
За полчаса до отбытия поезда я попрощался с гостями и домочадцами и сел в автомобиль вместе с шурьями, их гувернером Стюартом и товарищем своим, капитаном Райнером. Приехав на вокзал, обнаружили мы странное скопление жандармов.
«Неужели за мной?» – подумал я.
В миг, когда я проходил мимо жандармского полковника, тот приблизился ко мне и взволнованно что-то пробормотал.
– Пожалуйста, говорите громче, г-н полковник, я вас не слышу.
Он поборол волненье и сказал уже уверенней:
– Распоряжением ее императорского величества вам запрещено покидать Санкт-Петербург. Надлежит вам вернуться во дворец великого князя Александра Михайловича и ждать дальнейших распоряжений.
– Очень жаль, – ответил я. – Мне это крайне некстати.
Я повернулся к своим спутникам и сказал о полученном мной приказе. Те обомлели.
– What's happened? What's happened? – повторял Стюарт, не понимая, о чем шла речь.
Андрей и Федор тотчас объявили, что остаются со мной. Решили, что в Крым поедет только младший Никита с гувернером.
Мы пошли проводить их до вагона. Жандармы шли по пятам, верно, в страхе, что я все ж укачу.
Собралась толпа. Народ с любопытством смотрел на группку людей, шедших в окруженье жандармов вдоль поезда.
Я поднялся в вагон попрощаться с Никитой. Жандармы всполошились. Я успокоил их, заверив, что не улизну ни в коем случае.
Когда поезд ушел, мы сели в автомобиль и уехали во дворец.
После всех переживаний дня сил во мне не осталось. Я пошел к себе в комнату и просил Федю и Райнера побыть со мной.
Несколько позже лакей сообщил нам, что приехал великий князь Николай Михайлович.
Поздний его приезд не сулил ничего хорошего. Видимо, великий князь хотел слышать от меня подробности. Я устал и не жаждал в энный раз повторять свою сказку.
Когда появился великий князь, Федя с Райнером вышли.
– Ну, – сказал мой гость, – говори, что натворил.
– Неужели ты тоже поверил этим сплетням? Все это – одно недоразуменье. Я тут ни при чем.
– Ври больше. Я все знаю. Все. Знаю даже, кто из баб там был.
Слова его показывали, что он не знает ничего, а только вызывает на откровенность.
Бог весть, поверил ли он сказке про собаку. Если и поверил, то виду не показал. Напротив, уходя, глядел подозрительно и обиженно. Не удалось-таки ничего выведать.
Как только ушел он, я позвал шурьев своих и Райнера и сказал, что завтра же переберусь к великому князю Дмитрию. Затем научил их, как отвечать, если пристанут с расспросами. Все трое обещали сказать все в точности.
События последней мочи встали в глазах с ужасающей яркостью… потом мысли спутались, голова отяжелела, и я уснул.
Рано утром я появился у Дмитрия. Он был удивлен, так как думал, что я уж уехал.
Я рассказал ему обо всем, что случилось вчера вечером, и просил приютить меня. В трудный момент лучше было держаться вместе.
Дмитрий в свой черед поведал, что накануне вечером поехал в Михайловский театр, но вынужден был уйти до конца спектакля, услыхав, что публика готовит ему овацию. Вернувшись домой, он узнал, что государыня считает его главным убийцей Распутина. Он тотчас телефонировал в Царское, прося аудиенции. Ему отказано было категорически.
Мы поговорили еще немного, затем я удалился в приготовленную мне комнату и раскрыл газеты. В них коротко сообщалось, что «старец» убит в ночь с 29 на 30 декабря.
Утро прошло спокойно. В час пополудни, во время обеда, адъютант его величества генерал Максимович вызвал великого князя к телефону.
Дмитрий вернулся взволнованный.
– Я арестован по приказу императрицы. У нее на то нет никакого права. Арестовать меня может только император.
Меж тем доложили о приходе генерала Максимовича.
Войдя, он сказал великому князю:
– Ее величество императрица просит ваше императорское высочество не покидать дворца.
– Что это значит? Что я арестован?
– Нет, не арестованы, но дворец покидать не должны. Ее величество на том настаивает.
Громким голосом Дмитрий ответил:
– Значит, все-таки арестован. Передайте ее величеству, что я подчиняюсь ее воле.
Все бывшие в Петербурге члены царской семьи нанесли Дмитрию визит. Приходил и великий князь Николай Михайлович, вдобавок то и дело звонил по телефону, пересказывая разные толки и объясняясь недомолвками, какие понять можно было всяко. Уверял, что знает все, – рассчитывал, видимо, что мы проговоримся.
В то же время он вовсю включился в поиски тела Распутина. Нам он поведал, что императрица, не сомневаясь, что убийцы «старца» – мы, требует расстрелять нас немедленно. Ей, однако ж, возражают все. Даже Протопопов, и тот советует подождать царя. Государю телеграфировали и со дня на день ждут его возвращения.
Позвонила меж тем м-ль Г. Рассказала, что человек двадцать распутинцев-фанатиков собрались у ней дома и поклялись мстить. Она своими ушами все слышала. Потому умоляет нас быть осторожными. Возможно покушение.
Звонки и визиты держали нас в постоянном напряжении. Приходилось все время быть начеку, отвечая на вопросы. Неосторожное слово, жест, взгляд – и нас заподозрят даже и те, кто желал нам добра. А таких было более всего. Конца дня, понятно, ожидали мы как манны небесной.
Слух нашей скорой казни вызвал необыкновенное волнение среди заводских рабочих. Объявили они, что в обиду нас не дадут.
Утром 1 января государь вернулся в Царское Село. Люди из свиты его говорили, что в ответ на весть об убийстве не сказал он ни слова, но стал на удивленье весел. Подобной веселости не видели в нем с начала дойны. Он, несомненно, почувствовал, что тяжкие цепи сняты. Сам снять эти цепи был он не в силах. Однако не успел вернуться в Царское, снова попал под влиянье распутинцев и отношение к делу изменил.
Посещать нас позволено было только членам царской фамилии. Все же тайком принимали мы и прочих. Несколько офицеров пришли сказать нам, что их полки готовы нас защитить. Даже предложили Дмитрию поддержать политическое выступление. Иные из великих князей считали, что спасенье России – в перемене монарха. С помощью гвардейцев решили затеять ночью поход на Царское Село. Царя убедят отречься, царицу принять постриг, а царевича посадят на престол при регентстве великого князя Николая Николаевича. Дмитрий участвовал в убийстве Распутина, стало быть, пусть возглавит поход и продолжит дело спасения отечества. Лояльность Дмитрия заставила его отказаться от подобных предложений.
