После снятия с поста министра А. Козырев на какое-то время оказался в числе профессоров Института международных отношений, причем на той же кафедре дипломатии, где работал и я в 1994-2000 гг. Студенты бойкотировали его лекции, и администрации приходилось принимать экстраординарные меры, чтобы заполнять аудитории. В помещении кафедры, когда собирались все профессора и входил А. Козырев, воцарялась напряженная, тягостная атмосфера. Мои коллеги, да и я сам, не знали, куда девать руки, чтобы избежать рукопожатия. Коллектив кафедры в подавляющем большинстве состоял из кадровых дипломатических работников, среди них было много послов, которые не один десяток лет служили Отечеству за рубежом. Они никак не могли понять, каким образом у А. Козырева и его назначенцев, которых стали называть "дипломатами козыревского розлива", оказался атрофированным основной профессиональный инстинкт дипломата - в любых ситуациях бороться за интересы своей родины и своего народа. Нормальный дипломат даже в безнадежных ситуациях будет драться до конца своим дипломатическим оружием за свою страну, доверившую ему защищать национальные интересы. Видимо, он и сам скоро понял, что ему придется жить в состоянии вечной отчужденности даже в своем, казалось бы, родном профессиональном цехе. Вскоре Козырев оказался членом совета директоров американской фармацевтической компании ICN и посвятил себя распространению медикаментов в странах Восточной Европы. Скорее всего это была хорошо оплачиваемая синекура, созданная специально для того, чтобы отблагодарить А. Козырева за его многолетнюю одностороннюю игру в поддавки с американцами.
На его место Б. Ельцин назначил Е. М. Примакова, тогдашнего шефа внешней разведки, действительного члена Академии наук. Мне довелось видеть его на протяжении многих лет на различных постах. Он обладал хорошими организаторскими способностями, был отлично эрудирован, выделялся ровным, устойчивым характером. За долгие годы своей карьеры Примаков отполировался, как галька на морском берегу. Он никого не царапал, никому не становился преградой, ни на что не претендовал. В силу своей общеприемлемости он оказался востребованным как геронтократами Политбюро ЦК КПСС, так и перестроечником М. Горбачевым, а теперь еще и Б. Ельциным. На него никогда не скалили волчьи пасти самые отъявленные радикал-демократы, не рычали даже оголтелые коммунисты. Редкое, завидное сочетание врожденных и приобретенных качеств делало из него идеального министра иностранных дел. Его назначение было воспринято на "ура" всем обществом.
Вторым грузным мешком с балластом, который сбросил в начале 1996 г. Б. Ельцин со своего теряющего политическую высоту воздушного шара, был горячо проклинаемый всеми Анатолий Чубайс. 16 января был подписан указ об освобождении А. Чубайса от обязанностей первого вице-премьера РФ. Его отставка была вынужденным шагом, который диктовался исключительно предвыборными соображениями. На протяжении всего ельцинского десятилетия А. Чубайс оставался в роли хитрого, оборотистого "великого визиря" при глупом толстом "султане". А. Чубайса исключительно высоко ценили на Западе как главного приватизатора России, он был интеллектуальной и организационной силой российских радикал-демократов не обязательно русской национальности. Если кому-то и создавался в средствах массовой информации "культ личности", так это А. Чубайсу, из которого клеился образ суперзвезды современного менеджмента, трудоголика, беззаветно преданного высокой идее реформирования России. Поскольку Б. Ельцин чувствовал себя абсолютно беспомощным в вопросах экономики, финансов, в деловых переговорах с западными партнерами, то он постоянно опирайся на А. Чубайса, ставшего чем-то вроде Бирона при Анне Иоанновне.
Подавляющее большинство народа России видело в Чубайсе некое исчадие ада, олицетворение всех бед и невзгод, обрушившихся в это десятилетие на головы простых людей. В отличие от всех политиков ельцинского времени он никогда не пытался испытывать свою судьбу, выдвигая кандидатуру на каких-либо выборах. Всегда был только в исполнительной власти, где назначают и снимают по воле "хозяина", и неизменно с презрением относился к "избранникам народа" депутатам парламента.
Уход Чубайса из правительства был с огромным облегчением воспринят значительной частью населения страны и сыграл существенную роль в повышении рейтинга Б. Ельцина.
Но главным фактором, влиявшим на результат предстоящих президентских выборов, все равно продолжала оставаться война в Чечне, которая бросала свой зловещий багровый отсвет на все, что происходило в политической или экономической жизни России. Боль от этой войны становилась непереносимой из-за полного паралича политической воли руководителей государства, бессмысленных метаний военных усилий Российской армии, безудержного воровства схожего с мародерством. Страна устала от зрелищ разрушенных городов, верениц бездомных беженцев, убитых и искалеченных людей.
Всем становилось очевидным, что нельзя вести войну, с одной стороны провозглашая территориальную целостность России, а с другой - отказываясь от масштабных военных действий для обеспечения этой целостности. Нелепо с одной стороны объявлять по линии Генеральной прокуратуры во всероссийский розыск главарей сепаратистов-террористов, а с другой - каждодневно выражать готовность сесть с ними за стол переговоров. Ответственность за войну постоянно перекладывалась с армии на внутренние войска, затем на Федеральную службу безопасности, а потом снова на армию и т. д.
Войска, раздробленные на мелкие гарнизоны, рассыпанные по блокпостам, каждодневно подвергались нападениям, обстрелам, несли потери от невидимого, недосягаемого противника. Солдаты вынуждены по нескольку раз штурмовать и брать уже взятые города и села, откуда вынуждены были уйти по приказу из Москвы. Запад не скрывал, что широкомасштабная поддержка кандидатуры Б. Ельцина затрудняется только войной в Чечне. Про Восток и говорить не приходится: весь мусульманский мир не просто симпатизировал, но и помогал Д. Дудаеву.
Б. Ельцин разрывался между невозможностью победить в Чечне и признать свое поражение. Но почти одновременно аналогичные чувства испытывали и руководители сепаратистов. Им тоже было понятно, что они не могут считать себя победителями, пока все крупные города находятся под контролем российских войск и негде даже провозгласить и разместить свое "независимое правительство", и в то же время ощущали себя реальными хозяевами положения в Чечне. Они колебались в выборе между основными претендентами на пост президента России: Ельцин или Зюганов. С кем легче вести дела в будущем? Коммунистов в конечном счете они сочли за непримиримых и стали даже "подыгрывать" Б. Ельцину в стремлении закончить хотя бы на словах войну. Этой задумке помогла загадочная смерть Д. Дудаева, происшедшая 21 апреля 1996 г. По широко распространенной версии неофициального характера Д. Дудаев якобы вышел на телефонную связь с представителями российских властей через спутниковый канал, и в момент разговора радионаводящаяся ракета ударила точно в место, где находился лидер боевиков. Если это так, то приходится удивляться, почему столь эффективное средство ни разу не было применено потом против других непримиримых главарей бандформирований. Ходили слухи и о том, что гибель Д. Дудаева дело рук самих чеченцев, которым он стал мешать своим жестким диктаторским характером. Эти слухи подогревались тем, что останки его были похоронены не в родном селе (как положено по традиции) и в обстановке строгой секретности.
В такой военно-политической обстановке обеими воюющими сторонами была разыграна инсценировка окончания войны. В самом конце мая 1996 г. при посредничестве миссии ОБСЕ в Москву была приглашена делегация воюющей, непримиримой Чечни во главе с Зелимханом Яндарбиевым, который с 1993 г. был вице-президентом Чеченской республики, а после гибели Д. Дудаева исполнял обязанности президента. Чеченская делегация сразу же по приезде в Москву отправилась в Кремль и там в полной изоляции от прессы вела переговоры с В. Черномырдиным, Д. Завгаевым и О. Лобовым в присутствии Б. Ельцина. 27 мая было подписано Соглашение о полном прекращении огня и боевых действий с 00 часов 1 июня 1996 г. Стороны обязывались к течение двух недель после подписания соглашения освободить всех насильственно удерживаемых лиц. Кроме этого оговаривалось, что специально созданные комиссии по переговорам будут продолжать свою работу. В соглашении не упоминались никакие другие власти, из чего можно легко сделать вывод, что все попытки создать пророссийское правительство в Грозном окончились неудачей, и Россия признавала свое фиаско в этом вопросе.
На другой день продолжалось обсуждение вопросов урегулирования вооруженного конфликта на территории Чечни, причем с российской стороны выступал уже Вячеслав Михайлов - министр по делам национальностей и федеративным отношениям в правительстве Черномырдина, напротив которого сидел X. Яриханов. Главы делегаций как бы удалились. И вдруг неожиданно для подавляющего большинства участников и зрителей этого действа Россия узнает, что Б. Ельцин внезапно приземлился в Грозном, на военном аэродроме в Ханкале, и за пятичасовое пребывание в Чечне выступил перед срочно построенными воинскими частями с победной речью: "Война окончилась, вы победили, победа за вами, вы победили мятежный дудаевский режим!" Примерно с такой же речью выступил и тогдашний командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник А. В. Квашнин. Последовали процедура раздачи государственных наград, и отлет домой. По хаотичности действий российского президента, их очевидной неадекватности реальной ситуации было видно, что это были действия азартного предвыборного игрока. З. Яндарбиев и члены его делегации узнали о поездке Б. Ельцина в Чечню из вечерних новостей по телевидению. По сути, весь этот день они провели на шикарной подмосковной даче в качестве заложников. Можно только вообразить, какое впечатление произвела на них эта новость. Они, конечно, поняли, что перед ними был политический фокусник-иллюзионист, злоупотребивший их приездом в Москву и самим фактом переговоров.
