Будто холодок пробежал по телу.
«Может, крысы? Или ополченцы выследили?»
В сущности, получить прикладом по башке не самое страшное в его ситуации. Аккуратные люди из гестапо куда неприятнее…
Он осторожно попятился. Запасного выхода нет. Значит, через чердак, в соседний подъезд. Если только дом не окружен…
Что за дьявольщина! Он не может двинуться с места. Ноги не слушаются!
А теперь… Теперь он медленно спускается в вестибюль. Пытается перебороть собственные мускулы…
Холодный пот заливает глаза.
Но все бесполезно. Тело не подчиняется сознанию. А потом и сознание захлестывает приторно-теплой волной.
Что-то звучит в ушах. Неясное… убаюкивающее… Словно чей-то ободряющий голос нашептывает: волноваться не стоит… Все тревоги закончились… Тебя ждут друзья… Друзья помогут…
Двое выступают из тьмы и подхватывают его под руки. Снаружи уже ждет машина с распахнутой дверцей. Под ровным светом тускнеющего неба он видит смуглые лица.
«На немцев не похожи. Скорее на индусов…»
Черный «Опель» сразу срывается с места. Впереди воют сирены — опять началась бомбежка. Но шофер не сбавляет ход — он безошибочно выбирает путь среди клубящихся пылью завалов.
Грохот разрывов… Едкая пелена дыма… Языки пламени… Все сливается в настоящий ад.
Однажды они едва успевают проскочить улицей. Сзади раскатисто ухает. Штурмфюрер вяло оглядывается. Будто хлипкая декорация, на глазах рушится шестиэтажный дом. Грузовик с мальчишками из гитлерюгенда, который они обогнали секунду назад, исчезает под обломками.
Эсэсовец равнодушно отворачивается. В каком-то оцепенении следит за мелькающими в окне руинами… Разбросанный домашний скарб, неубранные трупы гражданских вдоль дороги — все кажется ненастоящим. Мир плывет, как длинная декорация…
Эсэсовец закрывает глаза. Куда он едет и что с ним будет — все равно.
Сладкая приторная безмятежность растворяет его в своих объятьях…
Остановка.
Что, уже приехали?
Они где-то среди руин. Его выводят из машины. Впереди — подъезд явно нежилого дома, часть здания словно срезана гигантским ножом, так что видна уцелевшая внутренняя обстановка квартир.
Вестибюль.
Подвал.
Неказистая крашеная дверь, за ней еще одна, тяжелая бронированная… Вспыхивает лампочка. У порога — худощавый, будто высушенный старик. С кожей смуглой, как у похитителей, но с монголоидным разрезом глаз. Скорее не индус, а тибетец. Одет диковинно — в немецкий генеральский мундир со следами от споротых погон и петлиц.
«Разжаловали? Или сам?..»
Внимательные холодные глаза уставились на гостя. Старик приглаживает белую, как снег, бороду. И вдруг ласково щурится:
— Здравствуйте, Юрий. Давно вас ждем.
Сказано по-русски, без малейшего акцента.
— Не понимаю, — выдавливает эсэсовец на чистом берлинском диалекте.
Штурмфюрера ведут вниз по лестнице. Он не сопротивляется. В голове еще туман, но мысли текут свободнее.
«Откуда они знают имя?!»
За второй бронированной дверью — просторное помещение. Тут, глубоко под землей, тепло и сухо. Ярко светят стоваттные лампочки, неизвестно откуда получающие энергию.
— Извините за то, что доставили вас сюда против воли. Но, боюсь, иначе эта встреча могла и не состояться. — «Генерал» указал на удобное кресло, сел сам. И добавил без длинных предисловий: — Мы знаем про вас все.
— Так уж и все? — усмехнулся эсэсовец. Говорил он по-прежнему на языке Шиллера и Геббельса.
Только усмехаться ему пришлось не долго.
— Юрий Павлович Шадрин, — проговорил старик, будто читая с невидимого листа. А потом назвал позывные для радиосвязи, фамилию непосредственного начальника и на закуску — номер дома, в котором во время последнего визита в Москву Шадрин останавливался.
«Генерал» ласково моргнул. Вероятно, что-то прочел на лице «штурмфюрера».
— Не надо волноваться, мы не из гестапо. И сдавать вас туда не собираемся. Более того, мы — ваши спасители. Еще чуть-чуть, и вас бы, юноша, обязательно арестовали.
— Откуда такая трогательная забота? — выдавил «гость», переходя на русский. Вся конспирация летела к чертям.
— Мы — друзья.
— И что от меня нужно… друзьям?
«Генерал» доверительно наклонился в его сторону:
— Знаете о народе бонпо?
— Честно говоря, не много…
— Наша родина — Тибет.
— Далеко вас занесло.
— История сейчас вершится в Европе.
— Кажется, вы плохо ее учили.
«Генерал» улыбнулся:
— Историю пишут люди… Когда-то фюрер великой Германии был чтим у нас. Высокие Махатмы оказали ему поддержку. Не скрою, именно благодаря этой поддержке он получил власть и подчинил себе Европу…
«Ахинея… Нацистская ахинея, — поморщился Юрий и с Удивлением отметил, что разрывы бомб и снарядов совершенно не доносятся в этот подвал. Картины пылающего города встали в памяти. — Чертовщина… Такое творится наверху! А здесь — тишина, как в барокамере…»
Голос тибетца звучал невозмутимо и уверенно:
— В мире есть силы, которые издревле нам противостоят. Именно они помешали фюреру Германии посетить перед войной наш священный край и совершить обряд. Великий обряд, дарующий подлинную власть. Это дорога от людей к богам. А фюрер так и остался смертным. И потому проиграл. Человек слишком слаб.
— Он — человек? — усмехнулся Юрий. — Ну, не знаю. В этом я не уверен.
— Мы знаем.
— А вы-то ради чего старались? Тоже хотели в гауляйтеры?
— Наши цели лежат за пределами мира. Вам этого не понять, юноша.
— Махатмам не повезло. Такие высокие цели. И такой поганый исполнитель.
— Тут вы правы, — легко согласился «генерал». — Это главное, ради чего вы здесь. Махатмы раскаиваются в том, что связали выполнение своих замыслов с Гитлером. Ход истории иногда определяют случайности.
Шадрин вздрогнул — на мгновенье он ощутил что-то вроде холодного прикосновения. Почудилось, будто в сумрачном дальнем углу находится еще кто-то… Следящий из тьмы пристальным тяжелым взглядом.
Юрий поежился, стряхивая наваждение.
А старик в генеральском мундире не сводил с него выцветших карих глаз. И все говорил — твердо, властно. Словно хотел намертво отпечатать каждую фразу в памяти «гостя».
— Вначале Учителя Истины делали ставку на вашего вождя и повелителя. Мы считали весьма правильными и благодетельными суровые меры по отношению к темному народу. Ведь народ — это стадо, которому требуется пастух с палкой в твердой руке. Позже нам пришлось изменить свое отношение. В тридцатые годы при участии Сталина были уничтожены многие полезные и верные наши люди. Это было прискорбно. Они не были его врагами. Под влиянием действий вашего вождя Высокие Махатмы решили отдать предпочтение Гитлеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
