Судья подпер голову рукой и улыбнулся Лой:
– Будете ходатайствовать? – поинтересовался он.
– Да, Ваша Честь. Я ходатайствую о снятии обвинения с Тайрин Норамы в покушении на убийство Ричарда Югалы, – произнесла Лой. – Каждый мьер имеет право защищать себя, своих близких и других мьеров, если считает, что их жизням и здоровью угрожает опасность. У моей клиентки было право выстрелить в Ричарду Югалу. А выстрел самого Ричарда Югалы в мою клиентку подтвердил его намерения воспользоваться пистолетом «беретта нано», спрятанном в его кармане.
Судья перевел взгляд на Фийери и Далия.
– Возражения у стороны обвинения будут?
– Нет, Ваша Честь, – развел руками Фийери.
– Суд удовлетворяет Ваше ходатайство, Принцесса Эйлин. Тайрин Норама, с вас снимается обвинение в покушении на убийство Ричарда Югалы. Действия, предпринятые вами во время перестрелки в баре «Бриз», будут расценены как самозащита. Каждый мьер в случае угрозы имеет право защищать себя и других мьеров. Это Закон. И мы его соблюдаем. Суд объявляю закрытым, – Его Честь ударил молотком.
– Фа-а-арс!!! – закричал Ричард Югала. – Это все ваш чертов фа-а-арс!!!
Приставы его быстро скрутили и вывели из зала суда. Лой повернулась лицом к Тайрин и всем остальным мьерам, находящимся в зале. Все они, включая присяжных из Совета Сообщества, продолжали сидеть на своих местах.
– А почему никто не радуется? – настороженно произнесла Лой.
Фийери, сидя на стуле, гордо произнес:
– Вся в своего отца! Молодец, девочка!
Райлих подошел к Лой и обнял ее.
– Я в тебе не сомневался.
– И я, – Тайрин обняла их обоих.
– А я сомневался, – шепнул Дамьен на ухо Мортону.
– Она об этом знает, – прокомментировал Мортон.
Тильда подошла к Далию и похлопала брата по плечу.
– Кто расследовал это дело? – поинтересовалась Тильда.
– Тот, кого я для этого выбрал, – улыбнулся Далий.
– Одей? – Тильда вскинула бровь.
– Обижаешь, – поморщился Далий. – Локсон!
– О-о-о, – Тильда прижала ладонь к груди. – Да ты прямо перестраховался, чтобы не опозориться в суде! – засмеялась она.
– О чем шепчетесь? – Эйлин подошла к Далию и обвила руками его талию.
– О стражах года! – подмигнула ей Тильда. – Что по твоему делу?
– Через два часа Дебуа будет показывать запись нашего с ним разговора. И я не знаю, что хуже: потеря лицензии, изгнание или тот позор, который меня ждет.
– Чего ты так переживаешь?! – прыснула смехом Тильда. – Эту запись на этапе подготовки к твоему делу все уже по десять раз пересмотрели, если не больше!
Лицо Эйлин перекосило.
– Дерьмо…
– Ваше Высочество! – из-за смеха на глазах Тильды проступили слезы. – Как не стыдно! Вы же все-таки в зале суда находитесь!
***
Далий остановил машину у дома и взглянул на Эйлин. Погруженная в свои мысли, она, кажется, даже не заметила, что они уже приехали.
– Все хорошо? – Далий сжал ее ладонь.
– Нет, – ответила Эйлин. – Нашу с тобой личную жизнь обсуждают на каждом углу. И Дебуа специально несколько раз включал фрагменты нашего с ним разговора, которые касались наших с тобой отношений. И судья, несмотря на протесты Райлиха, разрешил продолжать этот спектакль. Знаешь, почему судья разрешил? – Эйлин повернулась к Далию лицом. – Потому что ему, как и всем остальным, было интересно, чем мы с тобой занимаемся в постели. А это – не их дело! Не их чертово дело!
– Судья разрешил просмотреть запись потому, что Дебуа настаивал на твоей личной заинтересованности в мести ему, как твоему клиенту, – спокойно ответил Далий. – И Дебуа доказал, что оснований его ненавидеть и специально «подставить» у тебя было много. Радуйся, что Райлих предусмотрел этот трюк и все переиграл в твою пользу. Теперь присяжные понимают, что с самого начала Дебуа измывался над тобой и пытался манипулировать, используя для этого самые низкие трюки.
– Да, и теперь в их глазах я не адвокат, а загнанный хищником зверек! – повысила тон Эйлин.
– Тебе важно, подумают о тебе присяжные, как о адвокате, или какой они вынесут вердикт?
– Райлих верно сказал, – Эйлин отвернулась и взглянула в окно на дом Далия, в котором они теперь жили вместе. – Мы не сможем доказать, что я не нарушала адвокатскую тайну. И это правда, потому что я ее нарушила. Но я не жалею, – она поджала губы. – Не жалею, и никогда не пожалею. Даже если меня изгонят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Тебя не изгонят, – Далий прижался носом к ее плечу. – Поверь, присяжные на твоей стороне.
– А если изгонят? – тихо произнесла она.
– Мы уйдем вместе, – ответил он.
– Мне страшно. Сколько еще будет длится этот чертов суд? Когда я, наконец, узнаю, чем для меня закончится эта история?
– Слушай, а поехали в клуб! – Далий выпрямился на сидении. – Да, нам определенно нужно поехать в клуб! – он завел двигатель.
– Я не пью, – напомнила Эйлин, – потому что хочу забеременеть. И уже прошло три месяца, а я до сих пор… – она поджала губы, – только пытаюсь. Может, пора, наконец, взглянуть правде в глаза и пройти обследование у врачей?
– Эйлин, пора напиться и расслабиться, – ответил Далий. – Нам обоим. Напиться, расслабиться и просто потанцевать в темноте среди кучи незнакомых людей.
– А почему ты ездил в этот клуб? – спросила его Эйлин. – Почему раньше ты ездил туда? Дело ведь не в адреналине, так?
– Мы с Тильдой закрывались в детской в шкафу, когда отец с матерью начинали ругаться. «Идите в детскую!» – приказывала мама. «Немедленно!» Это означало, что скоро папа начнет ее бить, а мама не хотела, чтобы мы это видели. И мы слушались, – Далий тяжело вздохнул. – Но родители кричали так громко, отец так громко… Я не хотел, чтобы сестра это слышала, потому включал магнитофон и делал музыку громче. Мы запирались в шкафу и слушали музыку. Крики мы тоже слышали, но иногда была только музыка. И я закрывал глаза, представляя, что нахожусь где-то в другом месте, где есть только музыка и я. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, я в первый раз вылез из шкафа во время очередной ссоры родителей. Они кричали друг на друга в гостиной, а я прошел на кухню, взял в руки сковородку и стал ждать, когда услышу глухие удары. После первого удара о стену, я зашел в гостиной и ударил отца наотмашь по голове этой сковородкой. Я разбил ему голову. Помню, как подумал, что сейчас он ударит меня в ответ. Я был готов к тому, что он это сделает, но меня ударила мать. Одна оплеуха, другая, третья. Она начала колотить меня, проклиная на чем свет стоит. Я защищал мать от отца, а она била меня за то, что я позволил себе поднять на отца руку. Он ее остановил. Схватил ее и сказал мне: «Иди в детскую». Больше я никогда не вступался за мать. Делал музыку громче и запирался с сестрой в шкафу. Я до сих пор не понимаю, почему мать жила с ним. Почему терпела все это, когда могла сотни раз уйти. Почему начала меня бить, когда я хотел ее спасти.
– Потому что не хотела, чтобы ее спасали, – ответила Эйлин. – «Синдром жертвы», Далий.
– Мне плевать, что это был за синдром. Тильда была очень привязана к маме. А я… – он остановился на красный свет светофора. – Я закрывал глаза в шкафу и слушал музыку.
Загорелся зеленый свет, и он поехал дальше.
– Поэтому ты приходил в тот ночной клуб? – тихо спросила Эйлин. – Чтобы не быть одному в темноте с этой музыкой?
– Да, – сипло ответил он.
Он припарковал автомобиль недалеко от клуба, открыл «бардачок» и достал из него темные очки. Они зашли в клуб и не пошли к бару. Они пошли танцевать. Замигал свет и Эйлин обвила руками шею Далия, прижимаясь грудью к его груди.
– Ты больше не один, – произнесла она ему на ухо. – Я рядом с тобой, – и сняла с него очки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он нашел ее губы и начал их целовать. В темноте, под грохот музыки, в этой толпе людей он больше не чувствовал себя одиноким. Его Эйлин была рядом с ним. Ладони сползли на ее бедра, сильнее прижимая к себе. И да, она снова бесстыдно терлась о него, отвечая на этот глубокий поцелуй.
