о моей бабушке. Но почему же они так беззаботно беседуют на посторонние темы, как приятели, встретившиеся за кружкой пива, как будто бы нет более важных дел и более интересных тем, чем причины, по которым Орлиный Глаз здесь поселился?
— Ну, не буду испытывать ваше терпение, — произнес Степан Пантелеевич. — Я заставил этого страстного горожанина приехать ко мне не случайно. У него есть, что вам рассказать. Он был знаком и с Екатериной Андреевной, и с Федором Ивановичем и я взял на себя смелость предположить, что Екатерина Андреевна доверила ему свой секрет.
Я удивленно смотрела на этого лысого мужчину преклонных лет и ничего не понимала. Кто этот человек? И почему бабушка могла рассказать ему то, чего она не рассказала никому из своих родственников?
— По профессии я ювелир, — ответил Павел Юрьевич в ответ на мой откровенно вопросительный взгляд. — В последние годы занимаюсь только антиквариатом. Это моя страсть. Через мои руки прошли сотни и даже тысячи ювелирных изделий, изготовленных в прошлых веках. Я могу, лишь взглянув на кольцо, подвеску или сережки, сказать, когда они были сделаны, с точностью до года, и каким мастером, если к этому приложил руку какой-то из известных ювелиров.
Это все, конечно, здорово, только совершенно непонятно, к чему это он так расхвастался. Я, конечно, надеюсь найти сокровище, но, во-первых, я совершенно не уверена, что оно будет старинным и ювелирным, а, во-вторых, оно все еще не найдено и неизвестно, будет ли найдено вообще. По Ваниному взгляду я поняла, что он думает примерно то же самое. Борис смотрел на ювелира и не смотрел на меня, поэтому о его мыслях я не могла даже догадываться.
— Именно об этом меня и попросила Екатерина Андреевна, — неожиданно сказал этот профессионал по антиквариату.
— О чем? — вырвалось у меня.
— Об оценке. Это моя обычная практика. Люди, владеющие антикварными украшениями, часто плохо представляют себе их реальную ценность. Кому-то что-то перешло по наследству от бабушки, кто-то что-то купил по случаю, думая, что делает удачное вложение… Обычно они преувеличивают историческую и ювелирную ценность своих милых вещичек. Если колечко было куплено прабабушкой в начале прошлого века, это еще не значит, что оно стоит миллионы. Скорее всего, это изделие массового производства, которое, хотя и имеет какую-то ценность по причине своего возраста, но ценность эта вовсе не чрезмерна.
Понятно. Орлиный Глаз с помощью своего друга хочет меня предостеречь, чтобы я не слишком раскатывала губу. Да я и так, собственно… Разве для меня важна ваша ювелирная, а, тем более, историческая, ценность?! Мне бы только клад найти, а что именно в нем будет — не так уж и важно. Главное — что это хотела мне передать моя бабушка. Да пусть это будет хоть оловянное колечко, если оно было дорого ей, то оно будет также дорого и мне. Даже еще больше.
— Но тут был другой случай, — веско сказал Павел Юрьевич и замолчал.
Я встрепенулась. В размышлениях об оловянном колечке я чуть не потеряла нить его повествования.
— Это было чудо, — произнес ювелир. Мне показалось, что его голос дрогнул. — И я вынужден был молчать об этом, потому что дал слово. Считалось, что эта вещь давно утеряна, а оказалось, что она цела и невредима, и вот уже два века переходит по наследству по женской линии. Екатерина Андреевна не разрешила мне ее сфотографировать, к сожалению. Впрочем, я ее прекрасно понимаю.
Зато я не понимала абсолютно ничего. Я посмотрела на Степана Пантелеевича. Он выглядел чрезвычайно довольным, прямо-таки светился от удовольствия. Ваня и Борис были серьезными и сосредоточенными.
— Она была очень удивлена, когда я назвал ей цену, за которую эту вещь можно продать. Она знала, что это ценный предмет, но не думала, что настолько. И, конечно, она не догадывалась, что ее пара сохранилась.
— Какая вещь и чья пара? — не выдержав, воскликнула я. — Я ничего не понимаю.
— Разве я не сказал? — Павел Юрьевич удивленно поднял брови. — Вещь — это сапфировая сережка восемнадцатого века. Чрезвычайно большой камень. Просто уникально случай. Два таких камня, почти неотличимых на первый взгляд… Одна из этих сережек всплыла во Франции еще в конце девятнадцатого века. В закрытой частной коллекции. Она несколько раз меняла хозяев, пока не оказалась в России, уже в наше время. Сейчас ее владелец — очень влиятельный, но не очень известный широким массам банкир. Я знаю, что за вторую серьгу он готов выложить целое состояние. Но все считают, что она безвозвратно утеряна. И только я знал, вот уже девять лет… но я молчал.
— То есть вы хотите сказать… — я была ошарашена. — Что эта вторая сережка… — сапфировая, кажется? — была у моей бабушки?!
— Именно это я и говорю.
— Но… — сказала я и замолчала.
— Странно, что никто ничего об этом не знал, — подал голос Борис.
— Действительно, странно, — сказал Павел Юрьевич. — Но очень правильно, с моей точки зрения. И Екатерина Андреевна, по всей видимости, хорошо это понимала. Ваш дедушка, конечно, знал. Но он мало что смыслил в ювелирных украшениях. Он считал, что это просто какая-то золотая безделушка. Но выполнил просьбу Екатерины Андреевны никому о ней не рассказывать.
— Так, значит, сокровище и вправду существует, — прошептала я. — Настоящее…
— Более чем, — с улыбкой произнес Павел Юрьевич.
— А где она сейчас, эта сережка? — спросила я, глядя на него с надеждой.
— Вот этого я, конечно же, не знаю. Екатерина Андреевна сказала мне только то, что она уверена в надежности своего… тайника.
— Так и сказала — тайника? — спросил Борис. Глаза его горели.
— Ну… по-моему, да, — неуверенно произнес Павел Юрьевич.
— Я думаю, есть смысл послушать подробный рассказ о вашей встрече, — сказал Степан Пантелеевич.
— Ну что ж… Я, конечно, не могу гарантировать, что вспомню все подробности нашего разговора, но попытаюсь передать все максимально достоверно. Екатерина Андреевна позвонила мне как-то зимой. Восемь или девять лет назад. После обычных расспросов о делах и здоровье, она сказала, что ей нужна моя профессиональная консультация. Она хотела, чтобы я взглянул на одну вещь. Я нисколько не удивился, как я уже говорил, для меня это обычное дело. Она поинтересовалась, не собираюсь ли я, случайно, в ваши края. Я ответил, что через пару недель планирую навестить нашего общего приятеля. — Павел Юрьевич кивнул в сторону Степана Пантелеевича. — Она попросила меня заехать к ней на обратном пути. И я заехал. Меня ждало удивительное открытие, — добавил он взволнованно. — Я узнал ее с первого взгляда. Еще бы, ведь совсем недавно я делал оценку почти
