Костя. Это ты хорошо придумал, своевременно.
Княгиня прошествовала через гостиную к нам. Киж тут же вскочил и предложил ей своё кресло. Марья Алексевна села и продолжила:
— С людьми я тебе помогу. Вели заложить экипажи — едем в Москву, там и решим, каких бойцов тебе взять.
Глядя на моё удивлённое лицо, княгиня усмехнулась.
— Думаешь, я старая, чтобы так резко срываться? Не отвечай, по глазам вижу, что думаешь. Да, Костя, старая, ты даже не представляешь насколько. Поэтому и не откладываю никаких дел, а то делать их будет некому.
— Марья Алексевна, я совершенно о другом хотел спросить. А вам можно в Москве появляться? А то говорили, что вы в ссылке, вроде как.
— Кто говорил? Ладно, не отвечай, и так вижу кто, — княгиня выразительно посмотрела на Боброва. — Да, нельзя, и что? Если на денёк-другой, да остановиться у людей с понятием, да вы все молчать будете, никто и не узнает. Ведь так?
— Э…
— Собирайтесь, — княгиня встала, — через час выезжаем.
Она порывисто вышла из гостиной, а мы с Бобровым переглянулись. Он развёл руками:
— Я тебе говорил, что она эксцентричная.
— Это мы с тобой засиделись, дружище. Бодрее надо быть, бери пример с княгини.
И мы пошли собираться. Только Киж остался в гостиной — мертвецу багаж для путешествий не требовался.
Глава 32 — Откровенный разговор
В Москву выехали ближе к вечеру. Помня прошлую поездку, я заранее озаботился магическими фонарями на экипажи. Их, кстати, набралось три штуки: один для меня, Кижа и Боброва; второй для Марьи Алексевны, эдакий домик на колёсах с кроватью, уборной и умывальником; и третий для багажа княгини. В последнем ехали слуги — горничная княгини, её же орки-мордовороты и Прошка, которого Настасья Филипповна выделила как “хамердинера” для меня. Кроме того, я взял с собой трёх новых механических лошадей для продажи. Так мы и поехали, небольшой, но внушительной процессией.
За окном экипажа стемнело, и я задремал, откинувшись на сиденье. Снилось мне, будто я снова еду из Парижа в далёкую непонятную Россию. Только на этот раз меня не пускают на границе. “Как же так, — кричу я во сне. — Я же свой, русский. Даже фамилия Урусов!” А мне говорят: “Ишь, французишко, на своём языке лопочет, ничего не понятно. Так его, ить! Гнать отседова, чтобы на наших девок не зарился”. Жуткий кошмар, честное слово.
Проснулся я в холодном поту. Открыл глаза и почувствовал, что экипаж не двигается. Остановка? Зачем? Я дёрнулся и сел. Напротив похрапывал Бобров, подложив под голову подушку. Кижа на месте не оказалось, а дверь была приоткрыта.
В голове у меня после приснившегося кошмара завертелись нехорошие подозрения. Призвав Анубиса и вытащив из кобуры small wand, я выскочил наружу.
Все три экипажа стояли на опушке леса. Кучер на козлах моего экипажа спокойно сидел и громко зевал, никаких нападающих и врагов видно не было. Ложная тревога? Тогда зачем остановились? Непонятно.
Чуть в стороне я виднелись два силуэта. Княгиня и Киж?!
— Костя!
Меня заметили, и Марья Алексевна помахала рукой.
— Иди сюда, раз проснулся.
— Доброй ночи, Марья Алексевна. Что-то случилось?
— Ничего, Костя. Бессонница у меня, вот решила размять ноги, на звёзды посмотреть. А Дмитрий Иванович мне компанию составил.
Я подошёл ближе.
— Мне тоже что-то не спится.
Киж кивнул мне и поклонился княгине.
— Если не возражаете, я оставлю вас. Становится прохладно, а мне вредно слишком сильно остывать.
Он развернулся на каблуках и ушёл к нашему экипажу.
— Ишь, — княгиня усмехнулась, — мертвец, а с понятием, не захотел нам мешать. Костя, ты совсем спать не хочешь?
— Нет, Марья Алексевна.
— Почаёвничаешь со мной под разговоры? Арфу-то я не взяла, скучно мне в тишине ехать.
— Конечно, с превеликим удовольствием.
Княгиня опёрлась на мою руку, и я проводил её к карете.
— Можно ехать, — скомандовала княгиня.
Мы забрались внутрь кареты, и она тут же тронулась.
— Располагайся, — Марья Алексевна указала на диванчик, — сейчас чай поставлю.
Я сел и с любопытством стал разглядывать обстановку. Да, интересное решение: вон там за занавеской, похоже, кровать, а там, за дверцей, удобства. Рядом с диванчиком — небольшой столик с большим медным чайником и чашками.
Между тем княгиня налила в чайник воды из бутылки, закрыла блестящую крышку и сдвинула рычажок на медном боку. Лёгкое, будто пёрышко, движение эфира коснулось меня. Магия? Я пригляделся — так и есть, Знак и Печать, нарисованные довольно топорно. Рычажок передвинул металлическую пластинку и соединил магические символы вместе, возник ток эфира, и вода в чайнике начала нагреваться.
Ёшки-матрёшки, какая простая конструкция! А ведь для неё не требуется никакого особого умения или Таланта.
— Гораздо практичней самовара, — улыбнулась княгиня, заметив мой интерес, — разжигать ничего не надо, дыма нет, а воду кипятит быстро. Был один немец при дворе Анны Иоанновны, он и сделал. Весёлый, задорный, ухаживать за мной пытался. Прислал чайник в подарок, а сам слёг с горячкой да и помер.
Марья Алексевна вздохнула, вспоминая молодость. А мне в голову лезли разные мысли. Механические лошади это хорошо, бесспорно. Но они продукт штучный, сильно много не продашь, да и умения требуют. Пожалуй, неплохо ещё и мелочёвку производить, вроде этого чайника. Цена будет небольшая, наладить сбыт легко, и не только среди высшего сословия, но и по мещанским лавкам…
— О чём задумался, Костя? — княгиня протянула мне чашку с чаем.
— Ерунда, — я кивнул и сделал глоток, — идеи для торговли появились.
Она насмешливо подняла бровь.
— Ты смотри, ночь на дворе, а он всё о делах думает. Далеко пойдёшь, Костя, помяни моё слово.
— Да ладно вам, Марья Алексевна, обычное дело.
— Ага, обычное, — она рассмеялась, — дворяне в твоём возрасте о балах думают, о гулянках, о картах да где денег занять под карточные долги. За ум годам к сорока берутся, и то не все. А уж при дворе думать положено о делах сердечных, да об интригах, как кого подвинуть. Кстати, попадёшь туда, не говори о торговле, засмеют и мещанином посчитают.
— Я и не собирался ко двору, Марья Алексевна, не моё это.
— Э, Костя, от твоего желания ничего не зависит. Захочет матушка-императрица себе новую игрушку, некроманта тёмного — будешь обязан мрачным видом фрейлин
