Мальчишка отшатнулся к борту, и по его лицу расплылась хитрая ухмылочка.
— Да ладно, — сказал он, — и покажешь стюардам, что ты не можешь вернуть свой мячик, мальчик?
— Верните сейчас же!
Пришелец вытянул руку и покачал указательным пальцем прямо у Джорджа перед носом. Тот против воли своей замер: ни за что, никогда в жизни не коснулся бы он этого заскорузлого нахала.
— Поблагодари, — потребовал мальчик.
— Что?..
— Поблагодари, — и пришелец требовательно постучал каблуком по палубе. Обувь у него была стоптанная и такая жалкая с виду, что, того и гляди, расклеится. — В конце концов, если бы я не поймал этот мяч, он давно уже ухнул бы за борт. Так что давай, мистер, поблагодари меня, не надо портить веселье.
Джордж вскинул голову.
— Вы сошли с ума, — отчеканил он с достоинством, — раз выдвигаете такие нелепые требования! Немедленно верните мой мяч!
— Только после благодарности, — мальчишка медленно, плавно отступил к борту и выставил за него руку.
Джордж тут же напрягся. Против воли он дёрнулся, выбросив вперёд в умоляющем жесте руки, и прокричал:
— Нет! Не выбрасывай!
— Ну, не выбрасывай так не выбрасывай, — мальчишка медленно разжал кулак и подкинул мяч на ладони.
Сердце Джорджа едва не остановилось. Наглый мальчишка подхватил мяч так свободно и легко, словно тот сам стремился к его ладони, и задумчиво посмотрел на Джорджа озорно блестящими глазами.
— Я, может быть, тоже скандализирован, — с усилием выговорив последнее слово, он усмехнулся. — Понимаешь ли, молодой мистер, когда ты ползёшь по канату, а тут тебе прямо по кумполу бьёт что-то круглое и не очень мягкое, это не кажется приятным.
— Верни мой мяч, — потребовал Джордж снова.
От волнения и ужаса он задыхался.
— И я схватил этот мяч, не подумав, — продолжал мальчишка так, словно он и вовсе не слышал слов Джорджа. Он задумчиво склонил голову набок и как будто прислушался. Улыбка, таившаяся в уголках его губ, вдруг померкла. — И решил тогда: «Ну и проучу я этого косорукого дурака!» Вскочил на борт, и стало мне тут же понятно, что главный зачинщик уже и бежал, словно бы и не победитель он никакой.
Слабая искорка надежды затеплилась в сердце Джорджа.
— Верни мяч, мальчик, — снова сказал он и настойчиво протянул руку. — Сейчас же.
— В следующий раз, молодой мистер, — нравоучительным тоном произнёс растрёпанный мальчишка, — когда потеряете свой мяч, меня тут не будет. Что тогда?
— Верни мяч!
Джорджу совсем не хотелось срываться в крик. Если бы стюарды, Мэри и Шарлотта прибежали на звук, они увидели бы совсем не героическую картину: дрожащего и бледного, проспорившего, проигравшего, неуклюжего мистера Флэнагана и какого-то неотёсанного юного ирландского работягу, которому, однако, хватило сноровки поймать мяч, хотя он и висел на канате, когда этот самый злополучный мяч спланировал к нему на голову.
Мальчишка медленно выпрямил шею. Улыбка его совсем угасла, и теперь его смуглое цыганское лицо стало совсем серьёзным. Он протянул руку и снова подбросил мяч на ладони.
— Надо бы начать тебе тренироваться, мистер, — сказал он, — не то снова проиграешь тому напыщенному богатею, и будет уже не так весело.
— Мяч! — хрипло прошипел Джордж. Кровь так и бурлила в его венах.
Мальчик напротив примирительно покачал головой.
— Мяч, — повторил он, — мяч, я понял, я помню. Вот он, держи и радуйся, а всё-таки заодно с этим подумай как-нибудь… на досуге, молодой мистер. Досуга-то у тебя навалом…
Джордж успел лишь протянуть руку и схватить мяч, а мальчишка уже разбежался, ловко ухватился за канат и вслед за тем растаял в сумерках.
Джордж подбежал к краю борта. Канат ритмично колыхался и подрагивал, пока по нему уверенно ползла маленькая чёрная фигурка. Чуть ниже неё скользила другая, и ветер раздувал полы куртки и рукава рубашек ползущих, как будто расправлял птичьи крылья.
Джордж с трудом сглотнул. Неуверенно он отступил от края борта и сжал кулак. Мяч был ещё тёплым и чуть влажным: он сохранил следы прикосновения таинственного мальчишки. Едва подумав об этом, Джордж вынул из нагрудного кармана носовой платок и протёр мяч со всех сторон, а другим носовым платком вытер ладони. Стоило ему сложить и спрятать оба платка, как за спиной у него раздался потрясённый выкрик:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мистер Джордж!
Он медленно обернулся. Раскинув руки, к нему спешила бледная Мэри Джеймс, лоб которой изрыли встревоженные морщины, а рядом с Мэри семенила Шарлотта со стеклянными, как у куклы, глазами.
И, как они обе ни расспрашивали бы Джорджа о произошедшем, он так и не смог поведать им ни словечка правды. Как Джордж себе объяснил, это набросило бы на него тень, лишило бы его крох самоуважения и уверенности в себе, которые у него ещё оставались после стычки с Билли Картером и препирательств со странным мальчишкой.
Лёжа у себя в каюте, Джордж долго не мог уснуть. То ему мерещился злонамеренно ухмыляющийся Картер, который снова и снова выигрывал у него, словно у ничего не смыслящего младенца, то перед внутренним взором оживал ловкий мальчишка-простолюдин. И Джордж кусал губы, чтобы не завыть, точно сумасшедший, и душил подушкой глупые сомнения, которые вдруг начинали копошиться в сердце комком могильных червей.
«Разве должен я сомневаться в том, что я — особенный? — вопрошал себя Джордж. — Зачем задавать вопрос, ответ на который очевиден? Конечно же, я особенный… я рождён английским джентльменом, мой отец богат, моя семья уважаема… вне всяких сомнений, я останусь при своём достоинстве даже после десяти Билли Картеров! А этот мальчишка… это просто грязный судовой мальчишка, плохо воспитанный, к тому же. Почему мне кажется, будто он смеялся надо мной? Как он ни был бы глуп, он понимает, кто я и что он передо мной.
Глупые мысли! — Джордж зарылся носом в подушку. — Глупый мальчишка! Для чего мне эти вопросы? Для чего мне эти терзания, если у меня нет ответов? Если я не знаю, что мне делать? Глупый, глупый мальчишка, подлый Билли Картер!»
И так, мучимый тем, что прежде он не считал нужным осознавать, Джордж пролежал в каюте до самого рассвета — и лишь тогда, на рассвете, ему и удалось уснуть.
* * *
Тем самым вечером, когда Джордж столкнулся с новыми и удивительными для себя вопросами, Лиззи и Джо, скатившись по канатам на палубу третьего класса, привалились к борту и сразу же разразились смехом.
— Ты бы видела его лицо! — воскликнул Джо и ударил себя кулаками по коленям. — Нет, ты бы только видела его лицо!
— Глупый, какой он смешной и глупый! — расхохоталась Лиззи.
Разбушевавшийся в порыве веселья Джо стащил продавленную шляпу и с размаху увенчал ею голову Лиззи. Красная, со слезящимися от смеха глазами, та ткнулась носом ему в плечо и простонала:
— А какой важный! Можно подумать, что он принц или вообще его величество король!
— Будь уверена: принцем он себя наверняка и считает, — Джо задыхался от хохота, всё его тело содрогалось, как в конвульсиях. — Ты слышала его голос? Важный, как у петуха перед дракой! «Мяч! Отдайте мяч!» Лиззи, он даже сказал «отдайте», ты ведь слышала?
— У… угу… — просипела Лиззи и снова засмеялась.
Они ещё долго не могли успокоиться. С десять минут, наверное, Джо и Лиззи сидели на палубе, раскачиваясь и икая от хохота, и всякий раз, как кто-то один решался взять обоих в руки, лицо оскорблённого Джорджа Флэнагана являлось ему, или голос Джорджа Флэнагана звучал в ушах — и друзья снова заливались неудержимым торжествующим смехом и валились на палубу.
Наконец, первым пришёл в себя Джо. Обессиленно привалившись к спине Лиззи, он запрокинул голову и всмотрелся в небо.
— Вот поэтому я всегда говорю, что богатые — это свой мир, — мудро сказал он, — богатые вообще живут как во сне. Ничего не понимают.
— Глупые, — пожала плечами Лиззи.
— Да ты сама плывёшь как богачка, — отбрил Джо.
— Я-то? — Лиззи усмехнулась. — Я плыву не как богачка, а как живой багаж при моей сестрице.
