— Я долго жил в далекой стране. Как вы меня разыскали?
— Через графа Банати.
Ну конечно. Не мог же Банати отказать племяннице княгини!
— Перейдем к делу, — заявила Даная, взяв стакан воды, который слуга подал ей на подносе. — Я приехала сюда не ради удовольствия и не из желания ворошить прошлое. И не для того, чтобы выпрашивать у вас что бы то ни было. Единственная причина моего присутствия в Вене — упрямое желание моего сына видеть своего отца.
Себастьян повернулся к молодому человеку. Попытался разгадать выражение его лица, уловить там признаки гнева или нежности, любопытства или грусти, но подвижные черты Александра не поддавались никакому анализу.
— Как я мог догадаться?.. — начал было он.
— А разве вам пришло в голову догадаться о чем бы то ни было? — отрезала Даная. — Александр знает все. Я не стала навязывать ему никаких чувств по отношению к вам. И продолжаю придерживаться этого решения. Ему самому судить.
Себастьян вопросительно посмотрел на Александра и, не получив ответа, сказал:
— Я еще не слышал вашего голоса, Александр.
Понимает ли мальчик по-французски?
— Вы меня пока ни о чем не спрашивали, отец.
Отец! Одно это слово повергло Себастьяна в трепет.
Отныне никакая маска не защитит его от этого юноши.
— Только не подумайте, будто я не разделяю боль, которую вы причинили моей матери, — ответил Александр. — Другое дело ее желание держаться от вас вдалеке. Я не судья, но с тех пор, как узнал о вашей встрече, меня беспрестанно мучает вопрос, почему вы были к ней так несправедливы.
Очевидно, у него тоже был учитель французского языка.
Вдруг Себастьян с ужасом осознал, что эти два человека, его собственный сын и мать мальчика, могли сорвать его миссию в Вене. Боже всемогущий! Неужели Банати потерял голову, сообщив им его новое имя и адрес? Ведь Даная-то должна знать, что граф де Сен-Жермен — русский агент! И она вполне могла разболтать это. Или же Банати невдомек, что связывает этих двоих и былого Готлиба фон Ренненкампфа? Требовалось срочно спасать положение.
— Человек, которого вы видите перед собой, уже не тот, что был когда-то, — начал Себастьян задумчиво и серьезно. — Тот был одержим воспоминанием о некоей драме, которая чуть не погубила его физически и духовно, превратив в затравленного зверя.
В лице Данаи что-то дрогнуло. По крайней мере, так показалось Себастьяну.
— По этой причине вы и собирались поехать в Индию? — спросила она.
Он кивнул.
— Да. Как можно дальше.
— Вы бежали от убийства, которое видела Бабадагская прорицательница? — спросил Александр.
Себастьян посмотрел на него с испугом.
— Значит, мать рассказала вам и о том ужасном вечере?
Юноша кивнул.
— Бабадагская прорицательница все еще жива. Это она мне сказала, что я должен разыскать своего отца, потому что он нуждается во мне.
Себастьяном снова овладела тревога.
— Моя мать и двоюродная бабушка уверили меня, что Бабадагская провидица никогда не ошибается.
— Кстати, как чувствует себя ваша тетушка? — спросил Себастьян у Данаи, чтобы сменить тему и дать себе время подумать.
— Никак, — ответила та. — Она умерла три года назад.
— Сожалею. И вы по-прежнему живете в Констанце?
— Александр проводит там большую часть года, поскольку воспитан моим кузеном князем Маврокордато, которого Высокая Порта назначила управлять Бессарабией. Правда, он скоро уступит свою должность преемнику и вернется в Стамбул.
Себастьян заметил, что тон Данаи несколько смягчился. И он был готов на что угодно, только бы отвратить угрозу, которой подверг его этот неожиданный визит. Она добавила:
— Чтобы вы знали: князь Маврокордато — мой супруг.
Себастьян принял информацию к сведению, не слишком понимая, на что ее употребить. Главное, что фанариоты по-прежнему на службе у турок.
— Где вы остановились в Вене? — спросил он.
— Граф Банати любезно предоставил нам свои гостевые покои, — ответила Даная.
— Не окажете ли вы и мне честь, приняв гостеприимство этого дома? Все-таки он не так убог, как гостиница, к тому же вы тут будете избавлены от общества клопов.
Александр засмеялся. Мать посмотрела на сына.
— Это наименьшее, что я могу сделать, — добавил Себастьян. — Ведь княгиня Полиболос предоставила мне когда-то столь щедрое гостеприимство…
Фраза была расчетливо холодна: выходило, что его приглашение мотивировано этим былым гостеприимством, а вовсе не долгом по отношению к девушке, которую он почти изнасиловал, и к сыну, который был от этого зачат.
— Я очень хочу принять ваше приглашение, отец, — сказал Александр, явно уступая желанию получше узнать своего доселе незнакомого родителя. — Конечно, если матушка тоже его примет.
Доброжелательность юноши обезоружила Себастьяна. Даная проявила меньше непосредственности.
— Я бы не хотела злоупотреблять вашим терпением, — обронила она.
Себастьяну представлялся случай развеять остатки враждебности, которую Даная принесла с собой.
— Мною движет не просто учтивость, княгиня Даная. В первую очередь это желание присоединиться к вашему созвездию, покуда вы здесь. Ведь оно было бы тройным, если бы я в свое время не поддался страху.
Даная посмотрела на него долгим взглядом. Что она передумала и перечувствовала за эти четырнадцать лет? Что была довольно легкомысленна, влюбившись в человека, на краткий миг заброшенного случаем к берегам Черного моря и столь же стремительно унесенного ветром в другие края? Что сама повинна в постигшем ее разочаровании? Что она никогда по-настоящему не знала отца своего ребенка? Что именно этому человеку обязана таким замечательным сыном? И о чем говорила ей покойная княгиня, ее тетка? Он догадывался: «Быть может, ты должна радоваться, что не связала себя с судьбой этого вечного странника». Да, он это чувствовал: только восточная мудрость старой княгини смягчила гнев и горе племянницы.
Внезапно он почувствовал себя усталым, как никогда. Что же за непрошеный гость преследует незнакомца в маске всякий раз, когда тот убегает от ответственности, напоминая ему о непостижимой реальности мира?
Себастьян позвонил в колокольчик.
— Княгиня, я велю приготовить покои вам и Александру.
Он встал. Даная протянула руку. Он поклонился и поцеловал ее долгим поцелуем.
— Мы увидимся за обедом, если хотите, — сказал Себастьян.
Александр встал.
— Значит, до скорого свидания, отец.
Отец. Опять это слово. Себастьян заметил, что ось его жизни пошатнулась.
