– Вы правы, – улыбнулся Шико, – я сойду по боковой лестнице.
И он направился через небольшой чулан к черному ходу.
– А я, – сказал Борроме, – буду иметь честь проводить кающуюся к его преподобию.
– Отлично, – сказал Горанфло.
– Дорогу вы знаете? – с беспокойством спросил Борроме.
– Как нельзя лучше.
И Шико удалился через чулан.
За чуланом была комната. Боковая лестница начиналась с площадки перед этой комнатой.
Шико говорил правду: дорогу он знал, но комнату теперь не узнавал.
И действительно, она совершенно изменила свой вид с тех пор, как он проходил здесь в последний раз; стены были сплошь завешаны доспехами и оружием, на столах и консолях громоздились сабли, шпаги и пистолеты, все углы забиты были мушкетами и аркебузами.
Шико на минуту задержался в этом помещении: ему захотелось все хорошенько обдумать.
«От меня прячут Жака, от меня прячут даму, меня толкают на боковую лестницу, чтобы очистить парадную: это означает, что хотят воспрепятствовать моему общению с монашком и укрыть от моего взора даму, – все ясно. Как хороший стратег, я должен делать как раз обратное тому, к чему меня желают принудить. Поэтому я дождусь Жака и займу позицию, которая даст мне возможность увидеть таинственную даму. Ого! Вот здесь в углу валяется прекрасная кольчуга, гибкая, тонкая и отличнейшего закала».
Он поднял кольчугу и принялся любоваться ею.
«А мне-то как раз нужна такая штука, – сказал он себе. – Она легка, словно полотняная, и слишком узка для настоятеля. Честное слово, можно подумать, что кольчугу эту делали именно для меня: позаимствуем же ее у дона Модеста. По возвращении моем он получит ее обратно».
Шико, не теряя времени, сложил кольчугу и спрятал себе под куртку.
Он завязывал последний шнурок, когда на пороге появился брат Борроме.
– Ого! – прошептал Шико. – Опять ты! Но поздновато, друг мой.
Скрестив за спиной свои длинные руки и откинувшись назад, Шико делал вид, будто любуется трофеями.
– Господин Робер Брике хочет выбрать себе подходящее оружие? – спросил Борроме.
– Я, друг мой? – сказал Шико. – Боже мой, для чего мне оружие?
– Но вы же им так хорошо пользуетесь!
– В теории, любезный брат, в теории – вот и все. Жалкий буржуа, вроде меня, может ловко действовать руками и ногами. Чего ему не хватает и всегда будет не хватать – это воинской доблести. Рапира в моей руке сверкает довольно красиво, но, поверьте мне, Жак, вооружившись шпагой, заставил бы меня отступить отсюда до Шарантона.
– Вот как? – удивился Борроме, наполовину убежденный простодушным видом Шико, который, добавим, принялся горбиться, кривиться и косить глазом усерднее, чем когда-либо.
– И к тому же у меня не хватает дыхания, – продолжал Шико. – Вы заметили, что я слаб в обороне. Ноги никуда не годятся, это мой главный недостаток.
– Разрешите мне заметить, сударь, что путешествовать с таким недостатком еще труднее, чем фехтовать.
– Ах, вы знаете, что мне предстоит путешествие? – небрежно заметил Шико.
– Я слышал от Панурга, – покраснев, ответил Борроме.
– Вот странно, не припоминаю я, чтобы говорил об этом Панургу. Но не важно. Скрывать мне нечего. Да, брат мой, мне предстоит попутешествовать, я отправляюсь к себе на родину, где у меня есть кое-какое имущество.
– А знаете, господин Брике, вы оказываете брату Жаку большую честь.
– Тем, что беру его с собой?
– Это во-первых, а во-вторых, тем, что даете ему возможность увидеть короля.
– Или же его камердинера, ибо весьма возможно, и даже вероятно, брат Жак ни с кем другим не увидится.
– Вы, значит, в Лувре – завсегдатай?
– О, и самый настоящий, сударь мой. Я поставлял королю и молодым придворным теплые чулки.
– Королю?
– Я имел с ним дело, когда он был всего только герцогом Анжуйским. По возвращении из Польши он вспомнил обо мне и сделал меня поставщиком двора.
– Это у вас ценнейшее знакомство, господин Брике.
– Знакомство с его величеством?
– Да.
– Не все согласились бы с вами, брат Борроме.
– О, лигисты!
– Теперь все более или менее лигисты.
– Но вы-то, наверно, менее.
– А почему вы так думаете?
– Ведь у вас личное знакомство с королем.
– Ну, ну, я ведь тоже, как и все, занимаюсь политикой, – сказал Шико.
– Да, но ваша политика в полном согласии с королевской.
– Напрасно вы так полагаете. У нас с ним частенько бывают размолвки.
– Если они между вами случаются, как же он возлагает на вас миссию?
– Вы хотите сказать – поручение?
– Миссию или поручение – это уже не существенно. И для того и для другого требуется доверие.
– Вот еще! Королю важно лишь одно – чтобы у меня был верный глаз.
– Верный глаз?
– Да.
– В делах политических или финансовых?
– Да нет же, верный глаз на ткани.
– Что вы говорите? – воскликнул ошеломленный Борроме.
– Конечно. Сейчас я объясню вам, в чем дело.
– Я слушаю.
– Вы знаете, что король совершил паломничество к богоматери Шартрской?
– Да, молился о ниспослании ему наследника.
– Вот именно. Вы знаете, что есть вернейшее средство достичь цели, которой добивается король?
– Во всяком случае, он, по всей видимости, к этому средству не прибегает.
– Брат Борроме! – сказал Шико.
– Что?
– Как вы отлично знаете, речь идет о получении наследника престола чудесным путем, а не каким-нибудь иным.
– И об этом чуде он молил…
– Шартрскую богоматерь.
– Ах да, сорочка!
– Наконец-то вы поняли! Король позаимствовал у добрейшей богоматери сорочку и вручил ее королеве, а взамен этой сорочки он вознамерился поднести ей одеяние такое же, как у богоматери Толедской – говорят, это самое красивое и роскошное из всех одеяний святой девы, какие только существуют.
– Так что вы отправляетесь…
– В Толедо, милейший брат Борроме, в Толедо, осмотреть хорошенько это одеяние и сшить точно такое же.
Борроме, видимо, колебался – верить или не верить словам Шико.
По зрелом размышлении мы должны прийти к выводу, что он ему не поверил.
– Вы сами понимаете, – продолжал Шико, словно и не догадываясь о том, что происходило в уме брата казначея, – вы сами понимаете, что при таких обстоятельствах мне было бы очень приятно путешествовать в обществе служителей церкви. Но время идет, и теперь брат Жак не замедлит вернуться. Впрочем, не лучше ли будет подождать его вне стен монастыря – например, у Фобенского креста?
