на этот раз не по тому, о котором ты подумал…
— Откуда ты знаешь, о чем я подумал?
— По глазам вижу… Суровый такой комсомольский взгляд, но я ведь тоже ради общей пользы стараюсь…
— Пока что ты стараешься, чтобы меня за спекуляцию упекли…
— Да какая спекуляция! — отмахнулся он. — Общественное поручение.
— Ну смотри, Кеша…
— В рамках подготовки к спартакиаде решено устраивать промежуточные соревнования на уровне дворовых спортивных клубов и школьных секций, примет участие также городская спортивная школа…
— Ну, а я тут причем?
— Понимаешь, у нас в городе по спортивным единоборствам тренеров раз и обчелся… В «Литейщике» Порфирий Силыч — тренер по боксу, а в спортшколе Терентий Георгиевич — по классической борьбе… А самбист да еще и каратист один только ты…
— Только я не тренер, а всего лишь — школьный учитель, к тому же — начинающий…
— Это я понимаю и учитываю! — кивнул Стропилин. — Однако слава бежит впереди и народ хочет видеть тебя в жюри этих промежуточных соревнований.
— Ну хорошо, если надо посижу свадебным генералом… Решать-то все равно будут профессионалы…
— Конечно! — согласился он. — А ты будешь вручать призы победителям.
— Да без проблем!
— Вот и ладненько! — явно повеселел мой собеседник. — Первое соревнование на следующей неделе. Точное время и место я сообщу дополнительно.
— Хорошо!..
— Совсем забыл! — фальшиво спохватился он. — Я же тебе еще кое-что принес…
И он вытащил из портфеля книжку и положил ее передо мною на стол. На обложке было фото двух дерущихся мужиков и заголовок на английском «PRACTICAL KARATE: FUNDAMENTALS» — «ПРАКТИЧЕСКОЕ КАРАТЕ: ОСНОВЫ».
— Вот, досталось по случаю… — гордо произнес гость. — Может, пригодится?
— Спасибо! — искренне поблагодарил я его.
— Ну давай, за твои успехи!
Он снова разлил по стаканам бренди, мы выпили и Кеша отбыл. На удивление, но мне стало легче на душе. И не потому, что Стропилин, наконец, свалил, а от того, что мы с ним вроде как помирились. Не люблю оставлять в тылу нерешенные проблемы, обиженных на меня женщин и вообще — людей, от которых не знаешь, чего ждать. Ссора с однокашником Санька Данилова меня не очень волновала, а вот в той части моей комбинированной души, где еще бродил призрак уроженца Тюмени, тень сожаления оставалась. И вот теперь она рассеялась.
Утром я отправился на работу в прекрасном расположении духа. Мне уже стало понятно, что хочу я того или нет, но по крайней мере, пока совсем избавиться в себе от Александра Даниловича мне не удастся. Да в общем-то и не надо. Зачем мне раздвоение личности? Так что будем уживаться, как хорошие соседи по коммуналке, ну или по общежитию. В учительскую я входил уже совсем своим. Со мною приветливо здоровались, особенно — женская часть коллектива. Из мужиков, я пока что сдружился лишь с трудовиком Курбатовым. С историком Трошиным, которого я схватил в день своего появления за брылья, мы вежливо здоровались, а с немцем Рунге — даже раскланивались.
Лишь с военруком Петровым — смотрели друг на друга словно через прорезь прицела. Однако сегодня все было иначе. Григорий Емельяныч сам подошел ко мне на большой перемене. Вид при этом он имел, словно Наполеон, который еще не знает, что скоро будет драпать из России, потеряв по дороге всю армию. Я догадывался — от чего у него такой вид: ведь это с ним меня перепутала биологичка, когда я ей позвонил. Ну что ж, пользуйся, пока я добрый. Он был настолько упоен своей пирровой победой, что снизошел до того, чтобы обратиться ко мне по имени-отчеству:
— Александр Сергеевич, можно вас на пару слов?
— Извольте! — столь же культурненько ответил я.
— Пал Палыч сказал мне, что вы планируете поход на выходные?
— Да, Григорий Емельянович.
— Насколько я понимаю, на местности вы не ориентируетесь?
— Да, это вы верно заметили.
— В таком случае, можете на меня рассчитывать, — величаво известил меня собеседник. — С меня — палатки и прочий инвентарь и маршрут. С вас — дисциплина. По крайней мере — среди мужской части участников.
— Договорились.
И мы расстались почти друзьями. Конечно, я ему не верил. Понимал, что во время похода надо будет держать ухо востро. Вряд ли он устроит мне какую-нибудь подлянку, ведь за жизнь и здоровье детей мы будем нести равную долю ответственности, но вот любой промах с моей стороны постарается использовать против меня. И еще — камнем преткновения будет Серафима Терентьевна. И это тоже надо учитывать. Не исключено, что он постарается опустить меня в ее глазах.
Пусть пользуется слабостью на передок биологички. В конце концов, я сам ему предложил это джентльменское соглашение. А вот Симочку я ему не отдам. Перетопчется, ловелас литейского разлива. С этими мыслями я пришел на урок. Как раз были мои оболтусы. Перед началом занятия я сообщил им, что в субботу после уроков идем в поход с ночевкой. Каждый должен прийти в школу, одетым по походному. У кого есть свои спальники, котелки и прочее — захватить. А также продовольствие из расчета на двое суток. Скоропортящихся продуктов не брать. Как не брать ничего в стеклянных банках. Воду — только в пластиковых бутылках. Это был прокол. При упоминании пластиковых бутылок, лица учащихся недоуменно вытянулись. Я совсем забыл, что в эту эпоху таких просто не было. Даже походные фляжки сейчас чаще всего были либо алюминиевые, либо стеклянные. Пришлось выкручиваться.
— Я хотел сказать, что не надо брать с собой газировку или минералку в стеклянных бутылках или фляжках. Если у кого есть небольшие пластиковые канистры для питьевой воды, можете взять.
Поняли, заулыбались, закивали. Ну дескать, оговорился, учитель, с кем не бывает⁈ Интересно, кто-нибудь из них в будущем вспомнит об этой оговорке, когда увидит пиво в пластиковой баклаге? Вряд ли! Ладно, это побоку… Теперь за работу. Воодушевленные предстоящим развлечением, мои орёлики работали неплохо. Я не забывал мысленно оценивать физические кондиции моих оболтусов, в смысле набора их в свою будущую секцию. Впрочем, тоже самое я делал и во время занятий с другими старшеклассниками. Мне нужна команда, с которой я смогу эффектно выступить на спартакиаде.
На последний урок у меня выпало «окно». Я решил заглянуть к Витьку. Мне надо было посоветоваться с ним насчет телевизора. Я решил пока
