у мужчины-волшебника и женщины, которая отвергает и пренебрегает его дарами.
— Тогда почему боги влекут меня к ней? Зачем сеять между нами огонь эн-ласати?
Беспокойство охватило сердце Савегра, как море пенилось над скалистыми берегами его любимого дома. Ночью ему снилась Тэсара, танцующая босиком у кромки воды, ее платье было облаком прозрачного шелка, ее смех развевался на ветру.
Такие видения имели смысл, не так ли?
— У нее есть своя искра магии, слабая, но настойчивая. Возможно, ее еще можно уговорить загореться.
Уралес приблизился.
— Идите к ней, если вас так трогает эн-ласати, но не обманывайте себя. Удовольствие, дарованное вам богами, ничего не изменит.
— Что ты видел о ней в видениях, которые привели нас сюда?
— О Тэсаре? Ничего. По этой причине я говорю, что она не важна.
Уралес прочертил медленную дугу над их головами. Брезентовая крыша палатки поблекла, обнажив вечерние звезды, великолепный поток белого огня, мерцающий в черном сердце вселенной.
— Пророчества ясны, — сказал он. — Знаки такие, как мы и ожидали. Странники объединились: Эйтна, Карадок и Дракон смотрят на нас свысока, как один. Кэдмон спешит их встретить, рядом с ним Лития. Каждое обещание, данное нашему народу, сбывается. Вы знаете стихи, Савегр. Вы изучали их в детстве.
Мага восстанет из мертвых.
Женщина с мечом теней.
— Мы достаточно хорошо различаем знаки, — сказал Савегр, — и изучили стихи, оставленные нашими предками. Но действительно ли мы понимаем их значение? Если Горная Королева придет на помощь Тэсаре, королевства магии будут разделены. Как бы ты это интерпретировал?
Уралес закрыл глаза.
— Мага-воительница Гемена будет обманута. Хелия стремится к королеве Мойсехена. Я видел, как они пьют вино и смеются. Я видел, как они целуют друг друга, как сестры по магии.
Холод охватил сердце Савегра.
— Уверен?
Холодный взгляд Уралеса остановился на принце.
— Почему вы сомневаетесь в том, что предначертано?
«Королевы Востока восстанут вместе».
— Мы должны сообщить Тэсаре о предстоящем союзе.
— Нет.
— Она и ее люди могут развернуться, если поймут, что их ждет.
— Ты забываешь о нашей цели, Савегр.
— Эта женщина не заслуживает такой участи.
— Ее судьбу не нам решать, — решительно сказал Уралес. — Она Дочь Грома! Не может быть ни мира между ее родом и нашим, ни покоя, пока она и весь ее народ не исчезнут с лица этого мира. Учения наших предков ясны в этом. Вся наша история сводится к этой истине.
— У нее есть собственная магия. Я видел это.
— Конечно! Все ее виды могли бы последовать за Драконом и получить благословение богов взамен. Но они этого не сделали. Они отвернулись от света тогда, как и сейчас. Не ведись на привязанности Тэсары, Савегр. То, что она чувствует по отношению к тебе, — это мимолетное увлечение тем, чего она не может понять. Это смятение в ее сердце пройдет, оставив после себя страх и ненависть. Я видел это раньше, много раз. Среди меньших людей это приносит горе. Среди дворян и королей это порождает войну, цикл, который не разорвется, пока мы не уничтожим всех, кто свернул с пути Дракона.
— Возможно, мы неверно истолковали знаки, — настаивал Савегр. — Возможно, нам еще предстоит что-то ясно увидеть и понять.
Уралес улыбнулся с сочувствием на морщинистом лице. Он положил руку на грудь своего сюзерена.
— То, что мы понимаем сердцем, скоро станет ясно и нашим глазам, Савегр. Ты знаешь это, как и я. Время пришло. У нас есть задание. Эта судьба Рёнфина написана в звездах, мой принц. Их падение станет вашей славой.
Глава тридцать вторая
Справедливость
Перед рассветом здания был окрашены в приглушенные оттенки серого. С балконов свисали знамена Дома Вортинген, их серебряные и черные драконы колыхались на легком ветру. В центре площади стражники окружили ожидающие эшафоты и не зажженный костер.
В сопровождении Жакетты и мага Эхиора Мариэль заняла место на трибуне, отведенной для магов высокого ранга. Вскоре начала собираться толпа. Ручеек мужчин и женщин, молодых и старых превратился в устойчивые потоки, которые текли с улиц к площади. Они приветствовали друг друга приглушенными голосами и тихими объятиями. Каждый нашел свое место, а затем встал с мрачным лицом и молчал, ожидая прибытия королевы Эолин.
Мариэль слышала истории о казнях в Антарии и империи Сырнте. Там, как говорили, были празднества: шумные, хриплые и жестокие.
Традиции Мойсехена были другими. Эйтна и Карадок учили, что унижение ходячих мертвецов осуждает только собственный дух. Люди Мариэль так твердо придерживались этой веры, что никто не осмелился бы бросать отбросы или осыпать оскорблениями осужденного. Вместо этого они молча принимали заключенных и без страха наблюдали, как каждый из них был передан на волю богов.
Из крепости наверху зазвучали трубы, возвещая об открытии ворот замка. Прошло несколько мгновений, пока свита королевы завершила свой ритуальный спуск по извилистой дороге. Люди заполнили площадь, но расступились, чтобы дать проход королевской процессии. Мариэль поднялась в приветствии, вместе с остальными практикующими и дворянами.
— Да здравствует королева! — закричали они. — Да здравствует принц Эоган, наследник престола Вортингена!
Крик был подхвачен и повторен, усиленный до оглушительного рева, не столько радостной лести, сколько мольбы о мести. Их объединенное пение устремилось к Королеве, обрушилось на нее, словно волна, и оставило ее скрытой в тени.
Крик Мариэль замер на ее губах. Холодный туман окутывал ее сердце. Она никогда не видела свою наставницу такой. Красота Эолин была ужасной, зловещей и неотразимой. Рядом с ней ехал молодой Эоган, одетый как король, и его лицо было таким же каменным, каким когда-либо было лицо его отца. За ними шли члены Совета, каждый под знаменами домов, которые они представляли.
Кори и Телин, одетые в мантии темно-зеленого цвета, отделились от процессии, которая повернула к королевскому павильону. Маги спешились сразу за кольцом охранников, сняли обувь и босиком подошли к эшафотам.
Когда Эолин и ее спутники заняли места, Высшие Маги начали свое почтение царствам Дракона. К пению присоединились все присутствующие. Вместе они вызвали чары, чтобы запечатать силу смерти внутри круга и защитить жителей Мойсехена от коварных душ, вырывавшихся наружу.
Туман поднимался от земли. Небо потемнело. Когда скорбный ритм достиг своего пика, Эолин издала мучительный крик. Белое пламя Эйтны вырвалось из ее посоха, опалив небо ослепляющим светом. Наступила тишина, тяжелая и абсолютная, настолько густая, что поглотила топот лошадей и скрип телег позади них.
Привели Маркла, привязанного к плетеному барьеру. Его руки были привязаны под странными углами; одна нога безвольно свисала. Охранник плеснул юноше
