Лошадей изловили и стреножили, Ясур приволок к кострищу снятые с седел сумки, а Кэрис, насвистывая веселенькую мелодию, без всякой тени брезгливости на лице принялся оттаскивать убитых подальше, в густую траву.
— Горячего чая сегодня больше не будет, — сообщил он, вернувшись. Обойдемся без костра. Где пять мергейтов, там и полсотни. Если заявится крупный отряд и найдет своих нукеров в настолько неприглядном виде, нам не поздоровится. Поедем прямо перед рассветом, еще затемно.
— Мы что, тебя с собой звали? — опять насупился старик. — Шел бы ты своей дорогой, а?
— Моя дорога, — кашлянул горец, подсаживаясь к Ясуру, осматривавшему на предмет какой-никакой добычи грязные сумки степняков, — лежит… э-э… к закату и полуденному закату. К горам. Следовательно, пока нам по пути. А в будущем — посмотрим,
Глава девятая. Сражение при Мельсине
— Если вашему величеству будет угодно, я немедленно отправлю в Нарлак срочную депешу, и…
— Нашему величеству угодно! Забери вас морской демон, Трайс! Неужели вы не понимаете, что спокойствие вашей державы под угрозой! Не сочтите за обиду, но я перестаю верить в легенды о крепости и нерушимости нарлакских клятв!
— Ваше величество, сие изреченное в горячности оскорбление не имеет ничего общего с истинным положением дел…
— Уходите, эрл Трайс. Я недоволен сегодняшним разговором. И передайте вашему кенигу такие слова: "Спустя десять седмиц степные бунчуки будут развеваться на улицах городов Нарлака, если мы не остановим пришедшую с равнин восхода напасть".
— Будет исполнено, о шад.
Посланник нарлакской державы в соответствии с этикетом отступил на пять шагов, поклонился солнцеликому Даманхуру и быстро вышел из приемной залы. Шад Саккарема, что было для него крайне необычно, выругался и, окликнув немого слугу-мономатанца, приказал принести еще вина.
— Энарек, ты где? Сиятельный эрл, это дерьмо помоечной кошки, забеременевшей от дэва, соизволил отбыть. Энарек?
Из-за плотной темно-зеленой ширмы с вышитыми на ней дикими птицами и яркими водными цветами неслышно выбрался худощавый и скромно одетый человек. Он огладил ладонью клиновидную редкую бородку, зачем-то оглянулся и тихо сказал:
— Господин, твое огорченное сердце слишком часто прибегает за утешением к соку виноградной лозы. Не стоит так много пить. И уж вовсе не следует употреблять слова, недостойные наместника Атта-Хаджа и его Провозвестника.
Даманхур в самом деле выглядел усталым. У сравнительно молодого и сильного человека, безраздельно владевшего самым огромным государством материка, появились коричневатые круги под глазами, борода не была причесана и умащена благовониями, и даже крупный зеленый камень на богатом тюрбане смотрелся как-то тускло. Шад чувствовал себя дурно, ему постоянно хотелось пить, последний раз он плотно покушал целых четыре дня назад, а в последующие дни забивал чувство голода вином и удивительным напитком, специально приобретаемым для государя смотрителем дворцовой кухни у не желающих покидать Мельсину сегванских торговцев. Беловолосые бородачи с полуночи именовали сие мерзкое (по мнению испробовавшего напиток главного кухаря) пойло жидким хлебом и варили его из ячменя да солода.
— Возможно, — согласился Даманхур. — Что еще остается делать? Я вчера посетил главный храм Богини, приносил жертвы Атта-Хаджу, добиваясь ответа: неужели предреченный в Книге конец мира пришел именно в мое правление?
— Если это так, — вкрадчиво начал глава Государственного совета, — то шаду следует вести себя достойно пред ликом Предвечного… и своих подданных. А если нет — то и оснований для беспокойства не существует. Это всего лишь еще одна война. Большая, тяжелая и кровопролитная. Слишком кровопролитная.
— Твоя правда, Энарек. — Шад, однако, вытянул руку и, забрав с принесенного мономатанцем блюда кубок с вином, сделал жадный глоток. — Кого сейчас мне следует принять и выслушать очередную порцию пустых обещаний?
— Светлейшего центуриона Гермеда, посла царя аррантов. У него хорошие новости, господин. Будь с ним приветлив.
Энарек снова отошел в дальний конец зала и исчез за ширмой, притаившись. Приказ шада обязывал его негласно присутствовать во время каждого разговора своего повелителя с иноземными посланниками.
Даманхур грозно сверкнул глазами на вечно молчаливого чернокожего, и тот, уяснив, что от него требуется, дважды ударил в гонг, стоявший поодаль от укрытого меховым покрывалом кресла шада. Тяжелый гудящий звук был услышан стражей, окованные золотом двери бесшумно растворились, и безразлично-торжественный голос десятника личной охраны провозгласил:
— Благородный Гермед Аррантский к солнцеликому и величайшему повелителю шаданата Саккарем!
Упомянутый «повелитель» недовольно поморщился и потер ладонью тревожащий болью правый висок. Даже в столь тяжелые времена прислуга дворца не могла отказаться от условностей, громких воплей и велеречивых фраз, скромно именуемых этикетом. Даманхур пару дней назад вообще намеревался запретить съедающую драгоценное время и его силы излишнюю торжественность, но не смог обороть силу традиций. Древние уложения и правила иногда становятся куда могущественнее самого великого государя.
— Приветствую тебя, царственный!
За что шаду нравился Гермед, так это за деловитость. Образованный и высокоученый аррант неплохо разбирался в людях, умел чувствовать их настроение, а потому всегда знал, как следует говорить с Даманхуром. Сейчас Гермед произнес обычные вежливые слова быстро и негромко, а вместо поклона приветствовал шада по-аррантски, вытянутой вверх и чуть в сторону правой рукой. Взгляд посланника, перехваченный Даманхуром, был вопросительным.
— Говори, — без предисловий проворчал шад. Действительно, Гермед, в отличие от напыщенного гуся из Нарлака, выглядел неплохо. Обычную белую тогу с красной оторочкой сенатора он сменил на едва закрывающую колени тунику, поверх которой сиял красивый и легкий доспех: повторяющий форму тела металлический панцирь с золотой и серебряной гравировкой да еще пурпурный плащ. Короткий прямой меч, согласно распоряжению Энарека, стража у Гермеда не отобрала. Аррант был редким чужеземцем при дворе Мельсины, которому доверяли почти полностью.
— Десять триер, вызванных из Аланиола и Лаваланги, как мне известно, ныне обогнули Дангарский полуостров, государь, — доложил посланник, безмятежно глядя в глаза Даманхуру. — Корабли везут пять панцирных центурий, баллисты и горшки с аррантским огнем. По моим расчетам, они прибудут в Мельсинский порт завтра утром. Я сожалею, но перебросить через пролив между материком и Аррантиадой два легиона, как ты просил, о царственный, мы сможем лишь спустя седмицу. Для сбора столь крупного экспедиционного корпуса требуется время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
