Только…
Он замолчал, стирая со лба грязный пот, пропитанный пылью Темных Земель.
— Что не так, Яркус? — спросил я, чувствуя, его напряжение, скрытое в затянувшемся молчании.
— Да, моя Ионэль жива, — согласился он. — Она точно жива и вряд ли ее кровь прольется в эти дни на алтаре Калифы. Скажу вам более: я виделся с Ионой три дня назад. Правда виделся мельком. Но теперь Я знаю: ее не надо спасать. Я сожалею, госпожа Арэнт, сожалею, мастер Ирринд, но, наверное, вы одолели столь большой путь зря.
— Что случилось⁈ Яркус, объясни нам⁈ — растерянно произнесла Ольвия.
Глава 22
Не убивайте Гирхзелла!
Недавняя радость, наполнявшая Яркуса, тут же растворилась. Он помрачнел и сказал:
— Это долгая история. И очень неприятная. Лучше бы я вам это не говорил, но раз вы одолели такой большой путь ради Ионэль, то вам придется знать это о ней, — он вздохнул. — Давайте, отойдем туда, — Борода указал на скудную тень под скалой, — Заодно там позавтракаю. Рад бы вас угостить, но у меня только кукуруза и сухая лепешка.
— В таком случае, мы угостим тебя. Эй, Салгор! Сал! — я сделал несколько шагов в сторону Гирхзелла и помахал своему ученику. — Будь любезен, принести что-нибудь перекусить, — попросил я, когда он подбежал. — Так чтобы впрок. Давай жареную рыбу и сыр с томатами. И чай! Салгор захвати тот, что делали утром! Да, еще скажи барону Лоррису, что мы здесь задержимся на полчаса или час. Пусть зря не держит людей на драконе.
Мы отошли под скалу, невысокую, рыхлую, как и другие скальные выступы в округе, со временем превращавшиеся здесь в темно-рыжую пыль. Яркус подвязал лошадь к деревцу, одному из немногих зеленых, посуетился, постелил свой плащ на удобный камень и усадил на него госпожу Арэнт. Сам же сел прямо на землю, скрестив ноги по-аютански.
— Тяжко об этом рассказывать, — начал он. — Началось все, когда я вернулся с Темной Балки. Уже тогда Ионэль была не такой, как всегда, она очень злилась на тебя, мастер Ирринд. Очень! Никогда я не видел в ней столько злости. Иона и в прежние годы была необычно ревнива. Ревновала даже меня, хотя называла братом. Из-за этого у меня уже много лет нет своей женщины — Иона терпеть не может никого рядом со мной. Так было и я к такому привык, но в этот раз с ней начало происходить что-то особенное. Знаю, что она много молилась Аолис и Наирлесс. Слышал, как Иона требовала от богини внимания к себе. Потом кричала на нее, поставив перед собой маэлисскую статуэтку Небесной Судьи. Я предупреждал ее, что это очень нехорошо. Пытался образумить, она в ответ накричала на меня и сказала, что больше не будет чтить наших богов и обратится к Калифе.
Борода замолчал, поглядывая на Салгора, идущего к нам с бурдюком и пергаментным свертком. Когда ученик, положил перед Яркусом завтрак, я поблагодарил его и попросил вернуться, пообщаться Гирхзеллом, чувствуя, что Яркус не желает говорить об Ионе при посторонних.
— Не знаю, в чем причина недобрых перемен в ней, — продолжил Борода, — но мне кажется все это как-то связанно с черным сердцем оборотня, которое мы добыли возле мельницы. Может такое быть, мастер Ирринд? — коротко гляну на меня, он отломил кусок рыбы. Пачкая пальцы жиром, спешно сунул его в рот.
Вопрос его был непростым, я задумался, видя, как и Ольвия ждет от меня ответа, потому как ей этот вопрос не мнее интересен в силу вполне ясных причин.
— Может, но это маловероятно, — сказал я. — Думаю, убитый нами барон Варгум Харс был большим поклонником Калифы. Так ли это, госпожа Арэнт?
— Пожалуй, еще большим чем Малгар. Варгум часто посещал эти места, его тянуло к храму Калифы и он часто приносил на ее алтаре кровавые жертвы, — ответила графиня.
— После смерти душа его покинула тело, скорее всего пристала к огромной свите нубейской богини, если она, конечно, приняла его. Душа барона оставила отпечаток на его вещах, телесных останках и, конечно, сердце, которое, мы продали алхимику. Теоретически, это сердце могло запустить какие-то ментальные процессы в Ионе, но я не думаю, что они могли иметь такое огромное значение. Не думаю, что Тетива Ночи решила обратиться к чужим темным богам, лишь из-за того, что держала возле себя черное сердце оборотня, — пояснил я, сделав несколько глотков из бурдюка утреннего чая. — Вот ее злость: на меня, на богов, которые, не желают потакать ее желаниям — это гораздо более вероятная причина. Когда человек чего-то слишком хочет и у него это не получается, он может отчаяться, еще больше обозлиться на людей, на богов и на весь мир. Это очень скверный настрой души, идущий от нашего чрезмерного эгоизма и непонимания, что ни боги, ни этот мир вовсе не обязаны во всем потакать нашим желаниям. И чтобы жить в гармонии с миром, богами, другими людьми, мы должны соизмерять свои желания и понимать, что мир не должен вращаться вокруг нас. Примером гармонии с этим миром может быть госпожа Арэнт.
— Райс, прекрати, — Ольвия порозовела, в смущении отвернулась.
Я обнял ее, с улыбкой привлек к себе.
— В справедливости твоих слов, особенно последних, я не сомневаюсь ни на миг! — согласился Яркус. — И был бы рад поговорить об этом еще, но сейчас кратко расскажу, что случилось дальше, и почему я теперь ношу на сердце такую тяжесть. Не буду вспоминать тот день, когда за речным мы попали в засаду. Мы поступили глупо, Райс, не послушав тебя. Ведь я понимал, что ты прав, но поддался Ионэль, не смог переубедить ее. Я хотел лишь угодить ей, а следовало мне быть настойчивым. После того как госпожа Арэнт вырыла меня из могилы и вернула к жизни своим участием, зельями и добрым сердцем, я снова поступил, как вам кажется, неразумно — поспешил за Ионой, где меня должна была ждать смерть. Но я не мог поступить иначе — слишком много Ионэль для меня значит. И если бы ее убили, то и моя бы жизнь потеряла смысл. Так мне казалось тогда. Да и связаны мы были такими прочными узами: я всегда и во всем за нее, она всегда за меня. Поступить иначе мне было
