Однажды, когда я уже готовилась выключить свет перед сном, Сабрина вдруг повернулась в своей кровати и спросила, глядя на меня:
— А правду говорят, что вы с Оксаной спали вместе?
— Врут, — отрезала я, хотя и знала, что о нас с украинкой ходят сплетни.
— Жалко, — сказала Сабрина, и ее лицо, которое не могло скрыть ни одной эмоции, выразило глубокое огорчение.
— Что тебе жалко?
— Да так, — сказала Сабрина, поворачиваясь на спину, — если бы у вас что–то было, я бы хотела попробовать ее для тебя заменить. Всем видно, что ты стала совсем другой с тех пор, как она уехала.
— И что? — спросила я из любопытства. — Ты когда–нибудь спала с женщиной?
— Не хотелось как–то, — сказала Сабрина. — Если клиент просил показать лесби, я, конечно, изображала ему, но только понарошку, как в дочки-матери играла. Да и было это пару раз всего.
— Ну, а сейчас чего тебе неймется?
— Думала, ты захочешь, — простодушно ответила Сабрина. — Ты ведь именно меня выбрала, чтобы жить с тобой.
— Не со мной, а в моей комнате, — сказала я, будто бы имела права на эту комнату.
— Я не так поняла, — сказала Сабрина. — Извини, если тебе неприятно.
— Не извиняйся, — смягчилась я. — Ты же хотела позаботиться обо мне. Разве за такое просят прощения?
— Ну, я думала, вы с Ок…
— Не думай, — сказала я и выключила свет. — Спокойной ночи, Сабрина.
— Спокойной ночи, Сильвия.
В поисках выхода из одиночества я даже в конце февраля позвонила Толику, о котором за минувший год успела подзабыть. Он взял трубку и, казалось, был удивлен моему звонку.
— Рад слышать, Буренка, — сказал он, однако в его голосе я не услышала настоящей радости. Мы обменялись несколькими ничего не значащими фразами, из которых я поняла, что наша совместная авантюра, как мы и рассчитывали, осталась без последствий.
— Ну что, есть новая тема для разработки? — поинтересовался Толик. Он и не думал приглашать меня к себе, из чего я сделала вывод, что женщина находится рядом с ним.
— Она хорошенькая? — спросила я, и Толик расхохотался.
— Метр восемьдесят, ноги от зубов растут, и тоже из наших, — ответил он. Я услышала недовольное женское бормотание в трубке и поняла, что девушка с ним в постели.
— Чем занималась, говоришь?
— Прыжки в высоту. Высокие планки, понимаешь, ставит по жизни.
— А, это хорошо, — откликнулась я. — Не завали планку–то.
Толик снова рассмеялся. Я повесила трубку, и на душе у меня было пусто и одиноко.
*.*.*
Не изобрели еще у нас метод борьбы с этим недугом лучший, нежели пара-тройка веселящих стаканов с пойлом под названием коктейль. Я заказала себе уже третий под модную в те времена музыку гранж, сидя в клубе, о котором узнала в рекламной листовке. Эту листовку засунули под дворник моей машины, и я, прочитав, что в этот день недели для девушек вход бесплатный, решила, что, собственно, почему бы и нет?
Я почти перестала ненавидеть окружающий меня мир, потому что некогда мне посчастливилось встретить Егора Самарина. То, что он жил в этом городе, сделало и меня более терпимой к Москве, и порой мне казалось, что я стала старше, пусть не на все двадцать пять, но на какие–то годы, которые нас разделяли. Насколько более убогим оказался мой мир, когда в нем больше не было Егора. Чем не подходящие мысли для человека, в одиночку пьющего под музыку гранж?
Вот так, очень весело, просидела я у барной стойки более часа, и успела изучить народ, который тусовался поблизости. Пару раз поддатые парни пытались меня снять, но их незатейливые шутки и красноречивые взгляды слишком топорно обнаруживали возможные последствия общения с ними, и я холодно цедила дежурные слова отказа. Хотя из–за шума мои слова и слышны–то не были. Несчастные люди, мы, слов которых никогда не слышат. А намного ли счастливее те, чьи слова пусть и слышат, но тут же забывают?
Никто примечательный так и не возник на горизонте, да я и сама не слишком представляла, кого бы мне хотелось увидеть. Возможно, был виноват алкоголь, может быть, красные дни календаря, из–за которых я взяла выходной, но во мне накапливалось раздражение, и я выплеснула его на бармена, который подал мне четвертую «маргариту», не заполнив стакан даже на две трети.
— Не надо нервничать, девушка, — бармен в просторном свитере, потрясая в такт музыке сосульками длинных волос, долил мой стакан и снова поставил его передо мной. — От этого красота пропадает.
Я едва расслышала слова из–за напора децибелов, от которых дрожала стойка. В самом деле, чего я взбеленилась? Каждый зарабатывает, как может. Уж мне ли не знать, что проститутка разбавляет время в постели разговорами, чтобы ее не трахали целый час непрерывно. Бармен же недоливает выпивку. Заправщик разбавляет бензин, а в словах политиков смысла в процентном отношении еще меньше, чем октанового показателя в топливе, или там ликера в моем коктейле. Все мы потихоньку жульничаем, урывая чужие куски, но разве это главное в жизни?
— Хочешь потанцевать? — спросил меня молодой парень, едва ли старше меня возрастом.
— Сначала выпьем, — отозвалась я, показывая на соседний со мной высокий барный стул с полукруглой спинкой.
— Легко, — улыбнулся парень и запрыгнул на сидение.
Он был невысок ростом, худощав и одет во все черное. Пожалуй, он скорее походил на яппи, заглянувшего на чужую территорию, чем на небрежно одетого завсегдатая тусовки в стиле гранж. Лицо его было самым непримечательным и могло принадлежать кому угодно. Красила парня его улыбка, которая была немного ехидной, но от этого не утрачивала обаяния.
— Я Артур, — сказал он и повернулся к бару. — Черного русского! — крикнул парень, чтобы быть услышанным в грохоте.
— Тебе заказать? — спросил он у меня.
— У меня есть, — ответила я, наклоняясь к нему, чтобы не кричать.
— Как тебя зовут?
— Гиневра.
— Что?
— Гиневра, — повторила я. — Если ты Артур, то я буду Гиневра.
— Ну что ж, приятно познакомиться, — широко улыбнулся он, и мы сдвинули стаканы.
— Не каждый день встречаешь свою судьбу, — он поставил наполовину выпитый стакан.
— Я еще не твоя судьба, — сказала я.
— Но не против ею стать?
— Только, если ты уже извлек из камня свой меч и занял подобающее место за Круглым столом.
— Мой меч не знает отдыха, — продолжал подыгрывать Артур, — днем, а в особенности ночью.
— Этим похваляются все простые смертные, — вздохнула я. — Как мне знать, что ты особенный?
— За особенных! — Артур ловко увильнул от ответа и, чокнувшись, мы допили наши коктейли. — Так что, потанцуем?
