— Куда это ты собралась?
— В Мюнхен, — сказала я уверенно. — Мне там работу предлагают. А время тратить на возню с продажей неохота. На рынке я бы пятерку с закрытыми глазами отхватила, но там кидалы и все такое… Послушай, Борис Аркадьич, это экспортный вариант, в отличном состоянии, я цену сказала ниже реальной, потому что мы друзья, и при желании оформили бы все за день.
— Ты на ней приехала?
— Конечно, — я допила свой кофе и встала. — Пойдемте смотреть.
Я не стану углубляться в подробности, скажу только, что сторговались мы с чиновником на трех восемьсот, и вдобавок я ему пообещала бесплатное свидание как бонус.
На следующий день я переоформила свою первую «восьмерочку», и мы вышли из душного здания ГИБДД, что в районе Дмитровского шоссе, в горячий послеобеденный воздух.
— Подвезти тебя куда? — спросил Борис Аркадьевич, открывая двери машины, на которую только что навесили новые московские номера.
— Не откажусь, — я села на пассажирское сидение теперь уже чужой машины, которая принесла мне почти двойную прибыль и массу счастливых минут.
Есть люди, которые испытывают сожаление, расставаясь со старыми вещами и машинами, но я не относилась к их числу. В конце концов, еще Палыч сказал, что транспорт есть ни что иное, как груда металла, а главное — это человек, то есть, я. Провернув автомобильную сделку, я только еще больше поверила в себя и поставила перед собой очередную задачу — обзавестись столичной квартирой.
— Поосторожнее будь в Германии, — вернул меня к действительности голос Бориса Аркадьевича. Он произвел на меня самое любопытное впечатление, оказавшись утром в коридорах ГИБДД. Я поражалась, как экономно и точно он общается с тамошними служащими, моментально выделяя тех, от кого зависят решения.
Старый лис плавно миновал все очереди, моментально изменяя поведение, когда наталкивался на чье–либо недовольство. С одними он был елейно-ласков, для других суров и значителен, однако главным было то, что он мгновенно располагал людей к себе и, походя, решал проблемы, которые бы кого–нибудь другого задержали на целый день.
— Я буду осторожной, — сказала я.
— Ты такая молодая, — продолжал Борис Аркадьевич, — и еще не понимаешь, как время влияет на человека. Я обобщаю, но всегда надо видеть, что мы все зависим от времени, в котором живем. Если забыть об этом, то выпадешь из него и разобьешься, как те коммунисты, которые бросались из окон в девяносто первом. Или как белогвардейцы, которых расстреливали в гражданскую. Тебе не скучно?
— А заложники, которые погибли в Буденовске? — пришло мне на память. — Они тоже выпали из времени?
— Нет, они жертва времени, — ответил Борис Аркадьевич. — Выпасть, или наоборот, оседлать время может тот, кто живет осознанно, знает свои риски и задумывается о себе в потоке истории. Ну, как Руцкой с Хасбулатовым, или генерал Лебедь.
— А если речь идет о простых людях, — начала я.
— Тогда, подумай о родителях, отдающих своего сына в военное училище. Если они не хотят, чтобы он погиб на войне, им следует настроить его на другую карьеру. Такие же родители, но которые хотят, чтобы их ребенок стал программистом, имеют намного больше шансов на счастливую старость.
— А твои дети кем стали? — спросила я.
— Моя дочка замужем за программистом, — сказал Борис Аркадьевич. — У них все хорошо, я уже дважды дедушка.
— И ты еще говоришь, что тебе нечем заняться! — обрадовалась я.
— Они живут в Хьюстоне, штат Техас, — грустно закончил Борис Аркадьевич. — И моя бывшая жена вместе с ними. А мне и, правда, нечем заняться…
Я хотела бы сказать ему что–то хорошее, но придумала только одно:
— Обязательно позвоню тебе, когда приеду. Не забывай обо мне.
На самом деле, я еще не решила, стоит ли мне покидать Россию, но это вранье так здорово мотивировало срочную продажу машины, что я сама едва не поверила в свой скорый отъезд.
— Я тебя не забуду, — пообещал Борис Аркадьевич, и я вышла в последний раз из «восьмерки» напротив входа в охранное агентство «Сатурн». В одном квартале от него располагался и салон, где вот-вот должна была начаться моя трудовая вечерняя смена.
Верная привычке не накапливать слишком много денег в чужом месте, я, спустя несколько дней, взяла очередной короткий отпуск и поехала на поезде в Полесск. Кстати, глазастая Сабрина успела заметить, что «восьмерка» больше не стоит на обычном месте, но я наплела ей про ремонт двигателя, не желая, чтобы хоть кто–нибудь знал о том, что в руках у молоденькой проститутки находится довольно крупная сумма. Будучи восприимчивой к мудрым советам, я хорошо осознавала, что из нашего времени, а заодно из самой жизни, в первую очередь выпадет тот, кто болтает о своем богатстве, но при этом не защищен толстыми стенами и хорошими охранниками.
Сейчас уже трудно припомнить все в подробностях, но нередко, еще с брянских времен, возвращавшиеся ко мне клиенты грустнели, когда я спрашивала их, где тот друг, который весело напевал в прошлый раз, или угощал девушек шампанским, или поднимал Карину одной рукой. Клиенты говорили, что этих молодых и веселых парней уже нет на свете, потому что кто–то напился и врезался в столб, кто–то поссорился с кавказской крышей, а кто–то просто болтнул спьяну о классной комбинации с банковским кредитом, причем только один раз, и только самому близкому… или близкой.
Посторонний человек не может представить, сколько всяких интересных и подчас секретных сведений выбалтывается в нежные ушки девчонки на один раз. Это похоже на исповеди в вагонах поездов дальнего следования, что неоднократно уже подмечалось в литературе. Я имею в виду поезда. Но там вначале должна установиться хоть минимальная приязнь между собеседниками, потом выпивается бутылочка-другая, и душа раскрывается навстречу незнакомцу, который вновь станет чужаком на следующее утро.
С проституткой дело идет намного проще — ведь она уже вызвала симпатию, раз человек решил заплатить за ее услуги. И вот расслабленный клиент лежит в отдельной комнате, наедине с обнаженной девушкой, которая в его жизни не более чем эпизод. В поезде он должен еще уговорить собеседника выслушать его, а проститутка просто выполняет все желания. Хочешь ее распахнутого тела — бери, хочешь ласки ее нежных губ — пожалуйста, а хочешь ее одобрения и внимания — да никаких проблем! Так даже легче. И зашлакованная душа освобождается от своего груза вслед за телом, уже свободным от семени. За годы работы проституткой я выслушала столько исповедей и тайн, что одно это способно составить объемистую книгу, но здесь я рассказываю о себе, а не о других. Так вот, из всей информации, которой снабжали меня по своей воле клиенты, я усвоила, что не следует говорить никому ничего важного о себе. И каждое сказанное тобой слово может сделать тебя уязвимой.
