в свои провода и катушки изобретатель, как, впрочем, и все остальные интеллигенты, не понимал, что каждая минута промедления будет стоить огромной крови, и донести до него эту жестокую математику кровавого геополитического противостояния сейчас было невозможно.
Император почувствовал, как его переполняет желание стукнуть кулаком по столу и распорядиться, чтобы всю лабораторию вместе с персоналом закрыли на замок снаружи и не открывали, пока не будет получен устойчивый удовлетворительный результат. Закрыл глаза, набрал воздух и выдохнул, прогоняя абсолютно неуместный гнев.
Розинг напомнил ему об одной из самых страшных ошибок, когда в кровавой вакханалии тридцатых либо погибло, либо чуть не сгинуло немало увлекающихся талантливых ученых, не давших вовремя нужного результата и обвиненных во вредительстве. Некоторые из них были не без греха. Взять хоть того же короткошеего полковника, который вместе с Тихонравовым незадолго до конца его той, почти забытой жизни придумал, как достать американцев с помощью ракет, и он, Сталин, меньше чем за месяц до «той» смерти даже успел подписать техзадание на создание РДД – ракеты дальнего действия…
А ведь какие махинации производил товарищ Королёв в тридцатые, переставляя оборудование с одной версии беспилотного самолета-снаряда на другую, втирая очки заказчику и выкраивая любую возможность заняться не тем, что было нужно стране, а тем, что было интересно лично ему… И как он горел космическими полетами… Стране повезло, что полковник Королёв выжил. Император мысленно пожелал ему удачи – и в этой жизни, и в той. Да и самому Розингу, угодившему в «прошлой» жизни в Архангельск по обвинению в финансировании контрреволюционной организации.
– Простите, государь… – Розинг неловко сместился, пытаясь прикрыть спиной реле, испустившее тонкую струйку дыма. Магнит в его руках подрагивал.
Император вспомнил одного любителя «чудо-оружия», считавшего, что победы можно достичь исключительно с помощью технических новинок, а не за счет правильной политики, стратегии, подготовки, расстановки кадров и обычного, не чудесного, а просто-напросто соответствующего задачам вооружения, доставленного в нужных количествах, в нужное время и в нужное место. Тот любитель «вундерваффе» плохо кончил и чуть не утащил за собой собственную страну.
– И сколько весит ваше устройство, Борис Львович? – поинтересовался царь.
– Сто двадцать три фунта, государь, – смутился профессор. – Электрические машины довольно тяжелы…
– Пятьдесят пять килограммов… – император перевел старомодные фунты в привычный для себя вес. – Итого в случае торпеды на взрывчатку останется… девять килограммов?
– Мы могли бы уменьшить массу…
– Да, это необходимо сделать, – согласился император. – Но мне кажется, что настоящее изделие, – последнее слово он произнес с особым акцентом, – все-таки должно использовать поменьше движущихся деталей. Я и про умформеры, и про реле, – пояснил он. – Полагаю, лампы и колебательный контур помогут нам не только снизить вес, но и резко повысить надежность. Теперь, когда вы показали принципиальную возможность такого подхода, надо все создать на правильной элементной базе, не так ли?
– Д-да, государь! – Розинга явно отпустило.
– Тогда подумайте, что нам следует сделать, чтобы ускорить решение проблем с лампами.
– Всё, государь. Буквально всё. Я уже перечислял…
Император нахмурился. Ранее Розинг удивительно точно и коротко описал проблемы. В его лаборатории, как и в империи в целом, не хватало всего. Стеклянных колб нужного размера и качества, вольфрама, стали, меди, платины, оборудования для вытяжки проволоки, вакуумных насосов… В дефиците было абсолютно всё. Чудо, что за неполный год в таких условиях Розинг достиг хотя бы таких результатов, буквально на коленке смастерив рабочие триоды и первый прототип магнитного взрывателя. Дельный человек, определенно талантливый.
– Ну тогда давайте займёмся этим «всем», ведь никто кроме нас такую работу не выполнит. Может, будут какие-то вопросы и пожелания?
– Как там Степан Осипович, ваше величество? Дошли? – В словах Розинга было столько надежды и тревоги, что император невольно улыбнулся и коротко кивнул.
– Так точно, Борис Львович! Дошли и велели кланяться. С нетерпением ждут ваше изделие. Поторопитесь.
– Передавайте адмиралу и всей его эскадре наши искренние, горячие заверения: сделаем всё, что можем, – прошептал профессор, провожая глазами монарха.
25 февраля 1902 года. Южная Америка
Уругвай начинается с Монтевидео, а сама столица – с великолепной эвкалиптовой рощи Пенаро и продолжается огромным пляжем на берегу океана с широкой дорогой, тянущейся вдоль него, окаймленной низкорослыми пальмами и гигантскими агавами. По этой набережной почти непрерывной чередой тянутся гостиницы, рестораны, казино, таверны, пряча между собой особняки и виллы. Круглосуточное сонное царство. Вся жизнь города сосредоточена вокруг порта. Монтевидео всегда вел самостоятельную экономическую политику, торгуя одновременно с Испанией, Буэнос-Айресом, не брезгуя бразильской контрабандой и разными полулегальными сделками со Старым Светом, зато имел достаточно средств, чтобы оплачивать испанскую бюрократическую машину и растить свою собственную креольскую элиту.
Торговые маршруты и место перевалки грузов всегда вызывали живой интерес разведок разных стран. Солировала среди них Великобритания, имея в Монтевидео с середины XIX века самое крупное посольство и разветвленную сеть агентов. Все было заточено под поиск контрабандистов и пиратов с последующим использованием их всех в интересах английской короны.
Февраль у второго секретаря посольства Великобритании в Уругвае, а по совместительству – офицера директората военной разведки (Directorate of Military Intelligence), Энтони Вууда положительно задался. После двух лет прозябания в этой дыре он вдруг понадобился сразу всем. За последние две недели из адмиралтейства пришло телеграфных сообщений больше, чем за всю предыдущую службу. Поручения, с трудом поместившиеся в карманный блокнот, лейтенант выполнял бы полгода, но две недели назад из САСШ подоспела помощь расторопных агентов. Из штаб-квартиры директората в Лондоне вовремя предупредили о широких полномочиях специальных преставителей, во избежание возникновения некоторого недопонимания. Уж слишком шустро взялись за дело временно прикомандированные, весьма независимые и даже высокомерные лица.
Подготовке и экипировке этой спецгруппы Энтони успел позавидовать неоднократно. Но особенно восхитила и очаровала лейтенанта хрупкая синеглазка, легко и с улыбкой решавшая, казалось бы, нерешаемые проблемы.
«Надо узнать подробности о герре Розенберге, скупившем весь уголь на тысячу миль вокруг? Тони! Зачем же сразу что-то красть? Можно просто ласково поговорить с его управляющими! Требуется разговорчивый офицер русской эскадры? И что вы, Тони, собираетесь делать? Напоить-оглушить-связать-допросить? Фу, как грубо! Можно пофлиртовать и разрешить за собой поухаживать! Нет-нет, помощь не нужна, я всё сделаю сама – мужчины в этом деле будут только мешать…»
И ведь разговаривала, узнавала, доставала, превращая головную боль лейтенанта и многочисленные вопросы «как?» в подробные отчеты. Сортируя и складывая их в папки для отправки в метрополию, лейтенант уже видел себя в Букингемском дворце на приеме у короля и слышал явственно слова благодарности за скрупулёзно выполненные поручения и получение сведений стратегического характера: маршрут движения русской эскадры, её снабжение и предполагаемое место базирования, укомплектованность, боезапас, текущие поломки и ещё множество мелочей, позволяющих лордам адмиралтейства принять единственно верное решение.
Последняя опись, подпись, печать – и
