— Ты права, — кивнул Линвуд.
— Я прочту дневник, Френсис.
Линвуд посмотрел на нее, испытывая огромную благодарность за то, что она предложила это.
— Я не хотел бы, чтобы ты через это прошла, — негромко произнес он.
— Но мне нужно знать. Мэриэнн — твоя сестра, а Роберт — мой брат.
Он согласно кивнул, признавая справедливость ее слов.
— Мы прочтем его вместе.
У Венеции внутри все обмерло, к горлу подступала тошнота, когда они с Линвудом, сидя на диване, читали написанные Ротерхемом слова. Он ведь ее Отец. Линвуду чтение дневника давалось с еще большим трудом.
Начав со дня убийства, они двигались в прошлое и очень скоро узнали всю правду. Это был вопрос всего лишь нескольких дней.
Закрыв глаза, Венеция вздохнула.
Линвуд захлопнул книгу.
Больше они к чтению не возвращались.
— Тебе не нужно встречаться с ним, Венеция. Я сделаю это один.
— Мы сделаем это вместе. Я должна поговорить с ним, дать ему шанс объясниться.
— Вместе, — повторил Линвуд, сплетая свои пальцы с ее, чтобы поддержать.
* * *
— Ты освободила убийцу нашего отца, и после этого тебе хватает наглости явиться ко мне домой и бросаться такими обвинениями?
Прищурившись, Роберт переводил взгляд с Венеции на Линвуда и обратно. Он так убедительно покачал головой от негодования, что в душе Венеции, невзирая ни на что, забрезжил лучик надежды — вдруг каким-то образом ее муж ошибся, а написанное в дневнике отца не соответствует действительности. Ей хотелось верить Роберту. Даже узнав правду, она желала, чтобы убийцей оказался Найт.
— Моя собственная сестра! — презрительно воскликнул Роберт.
— Мой собственный брат, — мягко вторила Венеция. — Я все знаю, Роберт.
— Ты знаешь лишь то, что Линвуд вложил в твою голову. Мало ему было выйти сухим из воды, так он еще и тебя вздумал против меня настраивать.
— Я так верила тебе, Роберт. — Она покачала головой.
— Он ведь признался в поджоге, разве нет? Но ты веришь ему, а не мне. Это все из-за его титула и респектабельности. Отчего ты не хочешь увидеть то, что творится у тебя под носом, Венеция?
— Я вижу. — Она вытащила дневник Ротерхема и продемонстрировала его брату. — Вот книга, за которой ты меня послал. Та самая, которую Линвуд забрал из кабинета нашего отца. — Она сделала паузу. — Ты не знал, что это его дневник, не так ли? Хотел лишь с его помощью уличить Линвуда.
У Роберта задергался кадык.
— И в нем Ротерхем писал о тебе.
Он побледнел.
— Я знала, что тебе нравится вести разгульный образ жизни, Роберт, но не подозревала, сколь сильно карточные долги, алкоголь и… прочие излишества… вышли из-под контроля за последние годы. Ротерхем тоже не имел об этом понятия. Вернувшись из Италии и обнаружив, что ты погряз в долгах, и тебе угрожают кредиторы, он пришел в ярость.
— Можно подумать, он сам являлся образцом добродетели, — пробормотал Роберт.
— Он счел, что ты покрываешь позором его имя.
— Я не сделал ничего такого, чего не делал он сам всю жизнь.
— Ты не умел действовать тайно.
— Все мы время от времени совершаем ошибки.
— Ротерхем оплатил твои долги, как ты и ожидал.
— По-твоему, я убил его из чувства благодарности?
— Нет. Ты убил его, потому что он намеревался изменить свое завещание.
Венеция ожидала и отчаянно желала, что брат станет все отрицать, но тот молчал. По его лицу и глазам она догадалась: это правда.
Роберт отвел взгляд, а когда посмотрел на нее снова, его глаза были подобны двум кускам холодного голубого мрамора. В них сквозило презрение.
— Он собирался полностью лишить меня содержания. Меня, своего сына! И оставить все тебе. Хотел преподать мне урок, старый мстительный ублюдок!
— И ты его убил.
— Это вышло случайно. — Он потупился, нахмурив брови, будто заново переживал события той ночи. — Мы поспорили. Он сказал, что гниль нужно искоренять, пока не распространилась. Это для моего же блага. Так будет лучше для меня. Лучше? Мы все больше распалялись. Ради всего святого, Венеция, он хотел вышвырнуть меня из моего собственного дома! — Роберт посмотрел ей в глаза. — На стене висел заряженный пистолет, я схватил его и стал угрожать. Знаешь, что он сделал? Посмеялся надо мной. Сказал, что у меня кишка тонка, и я на такое не осмелюсь. Вот я и показал ему, что это не так.
От этих слов ей сделалось не по себе. Роберт всегда был избалованным и испорченным, но она и помыслить не могла, что он способен на убийство.
— Почему Линвуд?
— Просто оказался не в том месте не в то время. — Роберт пожал плечами. — Я хотел представить все так, будто старик сам себя застрелил, но услышал, что кто-то идет, и спрятался. Появился Линвуд, которого я всегда не любил. Давай посмотрим правде в лицо, первого приза за популярность ему точно не завоевать. Всем известно, что и в нем самом, и в его папаше есть что-то дьявольское.
— Из-за тебя его могли повесить!
— Все лишь вздохнули бы с облегчением. Он дурной человек. Венеция. Это тебе любой скажет. К тому же он спалил дом отца, что сыграло мне на руку. Я бережно хранил пистолет у себя, потом понял: нет необходимости его подбрасывать. — Он посмотрел на Линвуда. — Она прекрасна, не так ли? Какому мужчине удастся побороть такое искушение?
— Я не понимаю. — Венеция повернулась к мужу: — Что он имеет в виду?
— Твоя роль в этой игре заключалась вовсе не в сборе информации. Клэндон не знал, что я могу сделать какое-то признание. Он намеревался лишь выставить тебя перед всем Лондоном моей любовницей.
— Браво, Линвуд.
Роберт шутливо похлопал в ладоши.
— Нет, — прошептала Венеция, посмотрев на брата. — Зачем тебе понадобилось это делать, зная, что я думаю о подобного рода отношениях?
— Мне нужен был заслуживающий доверия свидетель. Кто еще сгодился бы на эту роль лучше любовницы? Женщины, которая делит с ним ложе. Но потом ты все испортила.
— Так это ты устроил поджог в моем доме?
— Я же не знал, что ты внутри! Думал, ты уже уехала в театр.
— Ты заставил меня поверить, что это дело руте Линвуда!
— Ты влюбилась в него, а я не мог этого допустить. Мне нужно было каким-нибудь образом заставить тебя понять, как он опасен.
— Ах ты, ублюдок! — вскричала она.
— Не более чем ты, дорогая сестричка. Я сын экономки, а ты дочь дешевой шлюхи из публичного дома.
Обвинение повисло в воздухе. Венеция ахнула. Она боялась посмотреть на Линвуда.
— Так ты забыла упомянуть мужу об этой маленькой детали, не так ли? Ему известно лишь о благородном жеребце, но не о покрытой им кобыле.
