— Он поклялся, что не будет причинять людям зла, — оправдываясь, произнесла Пради и Софии, — и у нас будет нечто общее, если он сойдёт с дороги. Но демоны не могут врать.
Весьма уверенно приступила к освобождению демона. Всё это время она чувствовался в комнате как нечто злое, дикое. Но по мере того, как снимала с него путы, это ощущение пропадало. Он всё более и более по ауре походил на самого обычного человека. Не считая его козьих глаз.
Как только упала последняя «верёвка», Демон подскочил к омне, схватив за голову. Я попыталась отшатнуться, но безуспешно, он крепко держал меня.
Ну вот и все, дуре Диане позорно оторвет голову демон, которого она только что освободила.
Я слышала крики моих друзей, слышала голос Верховного на незнакомом мне языке, но все они были будто сквозь вату.
Комната стала исчезать, и перед глазами появилось… Не знаю, что. Что-то вроде видения.
Выжженная земля, разрушенный замок, обугленные деревья. Всё небо было затянуто огненными тучами. Дышать тяжело. Сердце будто из груди вырывали. Я схватилась рукой за грудь, но рука была не моя: черно-красная, большая. Я пыталась успокоить ладонью боль, но это не помогало. Боль только усиливалась, из груди вырвался рычащий стон.
Меня куда-то стало затягивать. Как в калейдоскопе, передо мной проносились картинки разных миров, под нарастающий набат острой боли в груди. Резко всё остановилось.
Я была в комнате без окон. Видела женщину, только расплывчато. На полу вокруг были символы, пленяющие меня. Я попыталась шевельнуться, но женщина произнесла несколько слов, лишая воли мое тело. Внутри поднималась ярость. Как она посмела заточить меня в рабство?!
Сучка посмотрела в моё лицо и рассмеялась.
А я не верила своим глазам… Клео? Правая рука Михаила?! Ну он даёт, конечно.
Всё закончилось так же резко, как и началось. Демон отпустил меня, и я тут же стала жадно хватать ртом воздух.
Демон расправил плечи, как от долгого сидения на одном месте. На удивление мягко улыбнулся и направился к выходу. Пешком.
— Ты ничего не забыл? — Спросила его сквозь зубы дрожащим голосом. Да и ноги меня уже еле держали.
Он обернулся и медленно окинул взглядом каждого в комнате, а потом с улыбкой долго всматривался в мою чуть сгорбленную фигуру.
«Мельхом» — прозвучало в голове за мгновение до того, как он вышел и за секунду до того, как я упала на пол без чувств.
Глава 30
Когда-то, кажется, две жизни назад, я была утонченной молодой женщиной, одетой с иголочки, всегда с безупречной прической и макияжем. Лёгкий шлейф моего пьянящего аромата манил людей, как оазис в пустыне. Всё, что меня заботило, так это чем же заняться завтра? Как ещё я могу себя развлечь?
А сейчас я лежу и думаю о мягких полах. Чтобы падать было поприятнее. На голове гнездо из темно-каштановых волос, мятое платье футляр задралось на бедре, чулки изорваны. Когда я их успела порвать? Мужская рука лениво поглаживала меня по бедру, а в гостиной полный бардак.
Стоп. Мужская рука?
Я распахнула глаза и резко села, о чём тут же пожалела.
— Не дёргайтесь, — послышался голос Ермака. Он сидел, откинувшись на спинку дивана, чуть прикрыв глаза. Мои ноги, на которые он весьма по-хозяйски положил руку, вытянулись на его коленях.
— Сколько я была без сознания? — Я не узнала в этом карканье свой голос.
— Пару часов. Все разошлись, кроме вашего злобного кота.
Упомянутый «кот», возмущенно фыркнул из самого дальнего угла. Я больше, чем уверенна, Пради ещё устроит Вадиму весёлую жизнь в отместку на всё.
— Он хороший и мой старый друг, — встала на защиту малыша.
— Он — животное, которое гадит везде и по какой-то глупой причине грызёт сигареты, — Вадим безо всякого интереса рассматривал моего фамильяра.
Пради, такой маленький, но храбрый, со всей возможной устрашающей мощью своего маленького тельца, пригнулся и оскалился, рыча на Вадима. И меня возмутили слова Ермака о самом близком мне существе на всей этой планете.
— Тебе не стоит говорить такое о Пради, — несмотря на жуткое головокружение, я нашла в себе силы резко убрать ноги с колен Вадим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да я тебя на … размотаю, ясно?! — Завопил фамильяр, подскакивая к своему обидчику.
— Я так и думал, — Вадим с победной улыбкой откинулся обратно на спинку дивана, — альтернативой было бы наличие у меня галлюцинаций. Стоит твоему другу очутиться рядом, как я начинаю слышать в спину тихие ругательства. Причем значение многих из них мне незнакомо. Весьма изобретательно, вынужден признать.
— Да пошёл ты, шлепок майонезный, — огрызнулся Пради и утопал на кухню.
— И всё равно, это было лишним. Пради — мой фамильяр. Эта связь гораздо глубже и сильнее, чем любая родственная. Считай его чем-то большим, чем моим сыном.
— И ещё он отличный выбор в качестве шпиона, — это он про тот случай, когда Пради следить за Вадимом под видом безобидного лисёнка, — и выпил огромную часть из запасов моего алкоголя.
— Ладно, дай мне две минуты привести себя в человеческий вид. Есть коче-что рассказать.
— Иди, мне тоже.
Как он выбирает, когда переходить на «вы», а когда на «ты»? Существует хоть какая-нибудь причинно-следственная связь?
Спустя чуть более двух минут я вошла на кухню, откуда доносились просто сногсшибательные ароматы еды на вынос. Китайская кухня — отличное обезболивающее для моей головы. Вадим быстро осмотрел мою, затянутую в серый спортивный костюм свободного кроя, фигуру и с его привычным холодным спокойствием продолжил читать свои бумаги.
— След вышел на Лидию Парфёнову, — сказал он, не поднимая головы.
— А я вышла на Маргариту. Только она называет себя Клео, — подошла к холодильнику, на котором висел стикер с запиской от Софии «Махаил сказал, что с тобой ещё поговорит. Ушла домой после него, как только пришёл Ермак. Обнимаю тебя. P.S. Ты бы видела, как он смотрит на тебя спящую!».
У Софии явные проблемы со скрытностью.
— Итак, Лидия Ивановна Парфёнова, в прошлом Матлах — мать нашего Эдуарда, бывшая жена моего приятеля. Эдуард, то есть Хиггинс, живет с матерью, которая люто меня ненавидит. Есть только косвенные улики о том, что она была замешана в нескольких неудачных диверсиях в моем банке. Я бы и не узнал, если бы не начал копать, — Вадим встал со стула и зашагал по кухне, — но здесь вопрос в мотиве: неужели только в том, что я якобы виноват в их разводе?
— А почему они развелись, кстати? — Я налила себе огромную чашку кофе и усела с ногами на стул.
— Он много работал, она много хотела. Всё весьма тривиально, — пожал плечами Ермак.
— Мне сто лет, и даже я не употребляю слово «тривиально».
Вадим сел обратно за стол и упёрся подбородком в руки.
— То есть я могу похвастаться сексуальным опытом с человеком втрое старше меня, — произнёс он с тягучей улыбкой.
— Да, а я, что отхватила себе молоденького. Который даже не удосужился разложить китайскую лапшу по тарелкам.
— Поэтому я не нашёл никакой информации о тебе? И фотографий? Ты меняешь имена и срываешься с места на место? — Из его уст вопрос прозвучал несколько грустно.
Но он прав, у меня не было постоянного имени, дома, семьи. Как бы то ни было, но я по сути была постоянно одна. Вот только жалеть об этом не собираюсь. Это был мой выбор, моё собственное решение. Были я и Пради, и нам больше никто не был нужен.
Я украдкой осмотрела свою оранжерею, кинула взгляд на записку от подруги, которую я так и не сняла с холодильника, и впервые подумал: хочу ли я бежать и дальше?
Нет. Я хочу остаться.
Не вериться мне, что я заведу семью. Особенно с Вадимом: мы всё же слишком разные, как огонь и лёд. Нет, это слишком банальное сравнение. Мы будем как фортепианный яркий аккорд и тягучая, консервативная нота контрабаса. Он состариться и умрет, а я буду жить.
Он может быть другим, ночью со мной он был другим, но как долго? Похоже было на то, что наша страсть обусловлена лишь происходящим, что бы он там ни говорил. Вполне возможно, когда мы совсем разберемся, нам больше не чем будет соприкасаться. Я уйду из его жизни, как уходила из жизней всех своих знакомых, а он пойдёт своей распланированной дорогой дальше.
