— Я этого не вынесу! — раздался стон виконтессы-невесты. — Оставьте меня!
Вырвавшись из рук любящих родственников, девушка бросилась бежать.
— Якобина! Дочка! — Родители устремились за нею. Многие гости из тех, кто был ближе, тоже поспешили покинуть придел и сам храм заодно.
Снаружи тишина взорвалась оглушительным ревом собравшихся зрителей, которые, видимо, давно ждали, когда можно будет обрушить всю силу народной радости на первого, кто выйдет из распахнутых дверей. Вслед за этим раздались хлопки аплодисментов, быстро сменившиеся криками и топотом.
— Что там происходит? — вслух подумал «новобрачный», направляясь к выходу.
Я с сожалением оторвался от губ жены — вот мне бы не помешал сейчас пир и, как его достойное завершение, пара часов вдвоем в широкой постели — и устремился следом.
Как выяснилось, причиной суеты, шума и беспорядков стали городские голуби-сизари, которых накануне послушники отлавливали вокруг храма с упорством, достойным лучшего применения. Видимо, решив, что настал их смертный час — а вы бы что подумали, если бы на вас внезапно набрасывали сеть, а потом запихивали в тесную корзину, где уже сидят десятка полтора таких же несчастных? — голуби от волнения терпели, сколько могли. И когда в дверях храма показалась невеста и послушники выпустили сразу всех птиц, голуби радостно вспорхнули ввысь, и от восторга и облегчения принялись облегчаться на всех, кто оказался не под крышей. А поскольку вдоль дорожки счастливые Байты расставили и детей, долженствующих осыпать новобрачных лепестками цветов и зерном, которые, естественно, налипали на помет, можете себе представить, какое чудо в перьях с истерическими рыданиями забилось в карету. Если бы леди Якобина в этот момент могла думать не только о себе, она бы заметила, что все ее родственники выглядят примерно так же — в цветах и гуано с головы до ног. Собственно, из главных героев действа от этой акции восторга не пострадали только трое: Анджелин Мас, пра Бжемыш, которые вышли позже и не стали спускаться по ступеням под дождь из лепестков и помета, и некий скромный некромант, выбравшийся из храма самым последним, держась за стеночку по причине больных ребер.
Пробираясь к тому месту, где возле больничных ворот была привязана моя лошадь, я слышал, как спокойным голосом Анджелин Мас отдает приказ рыцарям разогнать толпу и очистить площадь. Поражаюсь его спокойствию! Человек только что чуть не женился! Мне бы такое самообладание.
Казалось, меня похвалят за своевременное вмешательство. Оказалось — показалось. Ибо, не успел я вернуться домой — пришлось задержаться в больнице, пока целитель осматривал мои ребра и делал пациенту выговор за такое пренебрежение своим здоровьем, — как порог дома переступил Анджелин Мас.
Граф ворвался в скромное обиталище двух безобидных некромантов злой, как демон Бездны, которого сдернули прямо со свежей девственницы ради чьих-то пропавших носков. Я даже не успел спрятаться за кресло, как меня схватили за грудки и подняли над полом.
— Т-ты… — если бы гневом можно было убивать, то сейчас во всем доме не осталось бы никого живого, включая случайно забредших на огороды куриц. — Т-ты что наделал?
— А я что? Я ничего! Сам же просил…
— Я этого просил? Я хотел всего лишь избежать одного брака, а вместо этого угодил в другой!
— А ты, — запоздало осенило обвисшего в чужих руках меня, — вообще не хочешь жениться? А как же приказ короля?
— Да, но я хотел сам выбрать себе жену! Я достаточно взрослый и состоятельный человек, для того чтобы самостоятельно сделать свой выбор, взвесив все «за» и «против» этого союза. Я даже не исключаю, что мог бы вовсе выбрать супругу по любви. Но я не ребенок, чтобы все решали за меня!
— В то время ты был именно ребенком… И претензии стоит предъявлять кое-кому другому.
— А ты сам-то в это веришь?
— Я некромант. Давай призовем дух твоего отца и спросим.
Анджелин Мас разжал руки. Я приземлился на пол и еле устоял на ногах — еще одно падение мои не до конца зажившие ребра вряд ли бы пережили. Целитель и так не уставал повторять, что мне крупно повезло и обошлось без осложнений. Граф тяжело рухнул в соседнее кресло, стиснул подлокотники побелевшими пальцами.
— Ты даже не представляешь, через что мне сейчас пришлось пройти, — произнес он, глядя в камин. Вечерами его уже растапливали, так что там лежали и ждали своего часа полешки. — Скажи, все настолько серьезно?
— Да, — храбро соврал я. Если честно, не имею никакого понятия о том, что это за мертвая… кто она? Уже жена? Еще невеста? Но признаваться что-то не хотелось.
— Згаш, я живой человек, а она… Я даже не знаю, кто это. Отец мне ничего не говорил! А ведь мне было двенадцать лет в год его смерти. Не маленький мальчик! Почему же он скрывал от меня? Что это за обстоятельства, когда ему надо было выбирать между долгом и жизнью?
Я пожал плечами. Подозреваю, что не было никакого выбора, никаких обстоятельств, а Смерть просто-напросто сочинила все это. Помните такую детскую сказку: «Отдай мне то, чего в своем доме не знаешь!» — говорит чудище человеку. Тот думает, что речь идет о какой-нибудь мелочи, а по приезде узнает, что в его отсутствие родился ребенок, про которого он действительно не знал и которым теперь надо расплачиваться. Никогда не думал, что сказка может обернуться былью.
— Я не знаю, что делать, — рискнул признаться Анджелин.
— Я тоже. Но ведь можно поехать в Гнезно и посмотреть.
— Ты это сделаешь? — Анджелин в упор взглянул на меня. В светло-синих глазах загоралась надежда.
Собственно, мне не оставалось ничего другого. Сам заварил эту кашу — сам и буду ее расхлебывать. В сказке, насколько помню, родители вначале пытались подменить своего отпрыска другим человеком. И даже вроде все у них получалось. Только вот Гнезно… Насколько помню географию, это отнюдь не соседняя деревенька. Крупный город, центр восточного воеводства. В его окрестностях, наверное, штук сто этих замков. Да их до конца жизни можно обшаривать и ничего не найти! А я под домашним арестом… Стоит покинуть город — и конец. Но как же Анджелин? Я должен был сделать выбор.
Двое мужчин сидели в комнате, заставленной стеллажами со старинными книгами. Тяжелые портьеры на окнах пропускали мало света, полумрак разгоняли свечи. Оба собеседника были немолоды, в одинаковых темно-бордовых балахонах, и это делало их похожими на братьев. Разве что один был худощав и подтянут, с выправкой бывалого воина, которому в молодости пришлось много скакать верхом и сражаться, а другой свою молодость провел в тиши кабинетов и никогда не умел фехтовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
