Ладно, с этим безобразием надо что-то делать. Поэтому я открыла наладонник и попыталась узнать, за что арестовали Августа. В новостях, естественно, ни полслова. Ничего, зайдем с другого боку… Я ввела свой код допуска и запросила список арестованных полицией и федералами на Луне за последнюю неделю. Августа не было и там. Еще интересней.
Мне принесли кофе, я машинально поблагодарила, тупо пялясь в монитор и борясь с желанием проверить, хватит ли моего допуска, чтобы увидеть подозреваемых в военных преступлениях. Но тут меня осенило, что есть путь легче и проще: можно связаться с диспетчерской. Августа держат фактически под домашним арестом – на борту яхты. Но тогда полиция должна знать, почему такому-то кораблю закрыт старт, а его экипажу запрещена высадка.
Я запросила коды дежурных, мне вывалился список.
И тут я поверила, что сегодня мне повезет. Крупно. Начальником текущей смены транспортной полиции значился некий Рональд Слоун. Недолго думая, я набила сообщение: прошу сказать, когда господину Слоуну будет удобно поговорить со мной. Подписалась «майор специальной разведки Офелия ван ден Берг». Могла бы и просто именем. Не сомневаюсь, что Ронни в курсе всех новостей нашей семьи. Хотя и делает вид, будто его это больше не касается.
Ронни был старшим из моих братьев. И самым чудаковатым. Родители гадали, какую стезю он выберет, потому что Ронни с детства был помешан на животных. Положим, мы все обожали тетешкаться с живностью, и в доме кого только не было. Братья словно соревновались, кто из них притащит в дом самое невозможное существо. Когда я росла, у нас весь первый этаж был в птичьих клетках, по полу шныряли хорьки, иногда с ними играли кошки, потом появился спаниель с обкусанным кем-то ухом… Были черепахи, крысы, мини-свинки, кролики… Ронни перещеголял всех. Он долго копил деньги и наконец приобрел облезлую мартышку. Мама увидела этот кошмар и сказала, что с нее довольно. Разумеется, мартышку сначала отдали в клинику, где вылечили от десятка болячек. А потом мама отвезла ее в школьный зоопарк.
Ронни смертельно обиделся и заявил, что тогда не будет служить в армии, как вся семья, потому что семья его не уважает. Ему было тринадцать. Позже к детской обиде добавилась еще и подростковая, и Ронни ушел из дома, оборвав все контакты. Даже сменил фамилию. Мы его не забывали. Но и не беспокоили. Зачем? Захочет – сам придет. Но, конечно, мы интересовались его судьбой, благо с парой своих школьных друзей он отношения поддерживал.
Я меланхолично допила кофе. Ронни не ответил. Досадно, подумала я, вышла из кафе, добрела до машины. До сеанса оставался час, и я решила, что будет неплохо погулять по берегу залива.
Успела только сказать Керу, куда ехать, и тут на чип пришел вызов. Надо же, Ронни отозвался. И сразу полным форматом.
Я развернула монитор. В юности Ронни был похож на отца, такой же квадратный и круглоголовый. А потом за считаные годы резко переменился – вытянулся, похудел. И теперь он до боли, до рези напоминал деда. У Ронни даже дедовские залысины наметились. А глаза – как у Криса. Зеленоватые, кошачьи.
– Привет, сестренка, – сказал он с добродушной иронией. И я вспомнила, что он всегда так говорил с нами, младшими. – Три месяца назад ты вроде была капитаном. Повысили? Поздравляю.
– Значит, родственниками все-таки интересуешься?
– Три месяца назад я ездил к деду на могилу, – спокойно ответил Ронни. – Случайно встретил Криса. Посидели, поболтали.
– Он ничего не говорил.
– Я попросил.
– Домой, я так понимаю, даже не заходил.
Ронни прикрыл глаза и отрицательно покачал головой:
– Не готов. Прости, Делька. Не готов. Может быть, когда-нибудь. Не сейчас. Тем более деда уже нет…
– Да. Деда жаль. Так быстро все случилось.
– Я переписывался с ним. Весь последний год. Он ни намеком не дал понять, что болеет. И на похороны я опоздал, приехал в тот же день, но уже вечером. На кладбище сходил, а домой не смог зайти. И до сих пор не могу себя заставить. Как представлю, что по привычке загляну в дедову комнату – а там нет никого… Не могу.
– Понимаю. Как сам?
– Да ни шатко ни валко. Вот на Луну перевели, с повышением. Такими темпами лет через пять я на Земле работать буду. Хотелось бы, конечно, потому что надоел этот вахтовый метод – неделю здесь, неделю дома. Живу-то я на Земле.
– Уже неплохо. А где?
– Два месяца назад на Кавказ переехали. Жене прапрабабушка наследство оставила – крохотный домик и садик. В садике четыре абрикосины и лоза, которая старше прапрабабушки, но все еще плодоносит как сумасшедшая. Но качели для дочек поставить удалось, поместились. У меня двойняшки. Марина и Карина. Заезжай как-нибудь, я хоть похвастаюсь.
– Непременно, Ронни. А как соберетесь отдохнуть вне Земли – жду вас на Сонно.
– Это княжество Сонно, насчет которого твой муж поклялся, что ноги Слоников там не будет, или он не князь? – прищурился Ронни.
Это что-то новенькое. Ладно, расспрошу Криса.
– Мой муж объелся груш. И, кстати, он уже не князь. Князь теперь – мой сын.
– И почему я ни секунды не сомневался, что зря он сказал те слова? – Ронни посмеялся. – Ладно, сестренка. Выкладывай. Не родственные же чувства заставили тебя внезапно позвонить – первый раз за десять с лишним лет.
– Пф, – сказала я. – Естественно. С чего бы это я стала навязываться тебе со своими родственными чувствами? Это как минимум неприлично.
– О! А они таки есть, эти чувства?
– Рон, у меня всего четыре брата, а не четыре тысячи. И разбрасываться братьями я не могу.
Он помолчал, глядя на меня с улыбкой.
– Кому другому, может, я и не поверил бы. Но Криса-то ты вытащила, хотя уже вся семья рукой махнула… Так что у тебя стряслось?
– Нужно узнать про корабль. Он арестован. Экипаж на борту. Но ни в каких списках, что полиции, что федералов, его нет. – Я продиктовала Рону идентификационный номер яхты.
Ронни отвел глаза от монитора, переключив внимание на свой терминал. Лицо его разгладилось и вместе с тем стало сосредоточенно-серьезным. А он, пожалуй, любит свою работу.
– Есть, – кивнул Ронни. – Ты и не должна была найти его в списках. Он не арестован, а в карантине.
– О как. И надолго?
– Как обычно, сорок пять дней.
Я присвистнула.
– Ну а как ты хотела – нарушения техники безопасности всегда дорого обходились.
– Зная хозяина корабля – не представляю, что именно экипаж мог нарушить.
Ронни посмотрел на меня с искренним недоумением:
– Правда, что ли? Ну так я тебе скажу. Две недели назад они встали на погрузку на Калопе. Там карантин – четыре случая натуральной оспы. Соответственно, запрет покидать территорию космодрома. Два молодых балбеса решили, что самые крутые, и двинули в самоволку. Обошли все бордели города. В том числе и тот, где у одной из девочек обнаружили оспу. Гуляли неделю. Когда вернулись на борт, попались космодромной полиции. А в городе на тот момент было уже сорок три заболевших. Соответственно, ввиду нарушения карантина, корабль получил запрет на старт. Капитан тоже решил, что самый крутой, сходил в диспетчерскую, и как уж ему это удалось, не нам выяснять, но уговорил на полчасика отвернуться. Грузовичок у него с системами бескосмодромной посадки и старта. Короче, улетел. Не учтя при этом, что пункт назначения груза указан во всех документах. Ну и пять суток назад мы его тут приняли. Предложили экипажу перейти в карантинные жилые боксы – нет, говорят, груз ценный. Предложили разгрузить автоматикой с дезинфекцией – нет, говорят, груз испортится. Тогда сидите на борту еще сорок дней, сказали мы. Санитарную команду они на борт тоже не пустили. Я в таможню уже капнул, потому что подозрительно, люди же неадекватно себя ведут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
